Паутинщица (СИ) - Сон Полина

Мистер Глостер прекратил орать и тоже опустился на край кровати. Его дальнейшая речь начиналась с фразы: «Ты сама виновата, дорогая…».

Ден сел на корточки и прислонился к стене. В голове было пусто. Он по опыту знал, что ничем помочь не сможет, что от его вмешательства маме будет только хуже. Парень наклонил голову, а затем с силой ударился ей об стену. Потом еще раз, и еще…Легче не становилось. Голова начинала гудеть.

Отогнав от себя непрошенные воспоминания, Ден с облегчением увидел Шейлу прямо перед собой. Парню очень хотелось отвлечься от грустных мыслей и почувствовать человеческое тепло, и он схватился за Шейлу, как за спасательный круг.

Шейла, вопреки ожиданиям, выглядела притихшей, вопросами не надоедала и безропотно согласилась вернуться в академию. Ден слегка приобнял девушку, но она этого даже не заметила, явно погруженная в свои мысли.

Глава 9

Соня.

Свою маму я помню смутно. Но уверена, что она у меня была. Хотя, когда я пытаюсь ее представить, мое воображение рисует образ, похожий на всех сказочных принцесс вместе взятых. Может моя мама действительно была сказочно красива?

Повзрослев, я поняла, что мама все время чего-то боялась. Мы никогда не гуляли в парке с другими детьми и их родителями, не общались с соседями, не ходили по магазинам. А переезжали так часто, что я не успевала запомнить расположение комнат. И, проснувшись ночью, тихо хныкала, не зная, за какой дверью находится туалет.

Всему этому может быть только одно разумное объяснение: мы все время от кого-то убегали. Убегали и никак не могли убежать. Существовал ли этот неведомый враг на самом деле, или угроза существовала лишь в мамином больном воображении-не известно. Но мама постоянно настороженно оглядывалась, с подозрением относилась к любому вниманию со стороны знакомых и не знакомых людей и маниакально прятала меня. В результате, у меня не было ни друзей, ни знакомых, я общалась только с мамой.

В своем небольшом чемодане, среди немногочисленных платьев, мама возила старую книжку со сказками. Я не умела читать, но с удовольствием разглядывала картинки. Иногда мама садилась рядом со мной и начинала рассказывать, и тогда картинки оживали.

Мне особенно нравилась история про Ангела, который спустился с неба, услышав плач маленького мальчика. Этот мальчик остался один и ему было очень страшно. Когда мама читала мне эту сказку, я всегда очень переживала за мальчика и с замиранием сердца ждала, что Ангел прилетит к нему, и они подружатся. Ангел ведь тоже ребенок, только волшебный.

Мама с каждым днем боялась все больше, и мы переезжали все чаще. Иногда мы даже не успевали распаковать наши вещи и достать книжку со сказками. И вот однажды, мама, встретив кого-то подозрительного на улице, в панике бросилась бежать, увлекая меня за собой.

Мы петляли по городу, забегая в какие-то дворы и тут же выбегая обратно на дорогу. Когда мама совсем выбилась из сил, она затащила меня в какой-то дом, спрятала под лестницей и велела ждать ее там, но больше за мной так и не вернулась.

Я осталась сиротой, и мне нашли опекуна. Так я оказалась у старой Хадижи. Старуха обитала в просторной, но весьма запущенной квартире давно заброшенного дома. Жили мы впроголодь, зато у меня появились друзья. Иногда я целыми днями носилась по улице, возвращаясь домой только переночевать. Мы с такими же бедными, как я, ребятами часто попрошайничали, и время от времени нам перепадала мелкая монетка. А случалось, что и воровали. Особенно хорошо это получалось у соседского долговязого паренька по кличке Тень. Когда я немного подросла, то стала помогать ему, и мы изрядно веселились, придумывая разные хитрые приемчики по облапошиванию высокородных дурней.

Хадижа, когда была в настроении, жалела меня и даже чему-то понемногу учила. Но если она бывала не в духе, то могла от души огреть своей палкой. Так что синяки на моей спине не переводились.

Я росла как сорная трава в поле и, легкомысленно радуясь каждому дню, не желала никаких перемен. Но судьба постучала в нашу дверь неожиданно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В тот день у Хадижы кончилось адское пойло, которым она наливалась до зеленых демонов в глазах. Новое еще не поспело и тихо булькало в котелке, источая мерзкий аромат. Поэтому Хадижа особо не буйствовала. Мирно перебирая свои травки, она вела долгие беседы то ли с котелком, то ли с пауком на стене, то ли с давно почившим мужем. А может и со всеми с ними сразу.

Я тихонько сидела в своем углу, занимаясь починкой юбки. Вообще то, шила я неплохо, но на сей раз ткань попалась уж больно скользкая. Она ужом выскальзывала из рук, и я уже исколола себе все пальцы.

В то время я частенько занималась починкой одежды на заказ. Мне нужны были карманные деньги. Хадижа была не против. Еще бы! Ведь одеваться во что-то надо было. И даже те дешевые тряпки, в которых я ходила, все равно хоть чего-то, да стоили. А Хадижа денег на одежду не давала.

Вдруг дверь тихонько скрипнула, и в комнату без стука вошел не знакомый человек. Его фигуру скрывал черный плащ.

— Это еще кто к нам пожаловал? — проскрипела старуха.

Человек достал из-под плаща какой-то символ на цепочке и показал ей.

— Хм, даже так, — удивилась старуха, — ну и что от меня понадобилось господину проверяющему?

Господин прошел вглубь комнаты, презрительно оглядываясь и морща нос. Я почувствовала исходящую от него угрозу и затихла в своем уголке, стараясь не привлекать к себе внимание.

— До меня дошли слухи, что ты дурно обращаешься с девчонкой, Хадижа.

Господин говорил не громко, но от его голоса мурашки побежали по телу. Я перестала шить и даже дышать старалась через раз.

— Это я-то плохо обращаюсь? — разворчалась старуха. — Накормлена, напоена, что ей еще надо?

Господин презрительно хмыкнул, глядя на котелок.

— Да уж вижу, чем она у тебя накормлена.

— Чем есть, тем и накормлена, — отрезала старуха и продолжила, — обута, одета…

Тут уже я тихонько ухмыльнулась в своем углу. Но господин, очевидно, не собирался долго препираться и перешел к главному.

— Это ладно, Хадижа. А скажи ты мне, почему девчонка в школу не ходит?

Хадижа притихла, видимо чувствуя свою вину, и примирительно забормотала, — Да ведь я как подумала, господин проверяющий, зачем ей в школу-то? Я же ее сама всему и обучу.

— Чему ты обучишь, карга старая? — разозлился господин.

— Так ведь понятно, чему: травки там всякие, отвары, зелья. Когда собирать, да как заваривать. Травница ж я, целительница…

— Ведьма ты старая, а не целительница, — припечатал господин. — Значит так. Ты, Хадижа, законы знаешь. Девчонка должна ходить в школу. Это не обсуждается. Завтра поведешь ее вот по этому адресу, спросишь директора. Он уже все знает. Да одень ее как следует, не в лохмотья. А то засмеют же, — задумчиво добавил он и положил на стол бумажку с адресом и несколько монет. Затем, видимо посчитав свою миссию выполненной, не прощаясь, развернулся и вышел.

А Хадижа все-таки отвела меня в магазин, хоть и сомневалась до последнего. Она долго сидела, поглядывая на монеты на столе и бормотала что-то невнятное.

Наконец она встала, видимо приняв какое-то решение, и проковыляла к моему углу. Я старательно шила, делая вид, что меня это все не касается. Хадижа постояла немного рядом со мной и с сомнением спросила, — Ну что, в школу пойдешь что ли?

— Пойду.

— Учиться вздумала? Думаешь, ученая будешь, так можно и на старуху наплевать?

Я благоразумно промолчала.

— Молчишь? Ну, вставай что ли. В магазин пойдем. Платье покупать. Вон, господин проверяющий даже денег оставил. Купи, говорит, платье. Можно подумать, ты у меня голая ходишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я вскочила, стараясь не показывать своей радости и не раздражать старуху.

— А с другой стороны, оно и верно, — продолжала ворчать Хадижа, — негоже чтобы всякие там носы задирали. Мы тоже не лыком шиты.

Хадижа повязала на голову старый цветастый платок, и мы вышли. Я аж приплясывала от нетерпения. Мы шли в настоящий магазин. С новой красивой одеждой! То-то соседи удивятся, увидев меня в школьной форме!