Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8 марта (суббота)
Намного лучше. Прежде всего, он взял проволоку, и мы отрезали два конца, из которых он сделал телеграфную и телефонную линии. И мы телеграфировали друг другу, держа провод рядом с ухом и между зубами. Он был очень удивлен, что слушает с помощью зубов. Потом я продолжил читать сказку о рыбе и кольце. Затем повторил снова, и тогда мне показалось, что он запомнил ее. Безусловно, он отвечал лучше, когда я задавал вопросы. Мы продолжили обсуждение сказки, но не закончили. В середине урока он попросил разрешения вызвать звонком Деревенько и попросил у него что-нибудь сладкое. Матрос-слуга принес в стакане шоколадную конфету, который мальчик с удовольствием съел. Это вошло в привычку, и теперь необходимо положить этому конец. Бессовестно так есть, когда ты в компании.
10 марта (понедельник)
Урок длился только 15 минут (5.45–6 вечера). Он постоянно делал плетки, и я помогал ему. Он немного говорил по-английски и под конец урока, наконец, сосредоточился, был не так застенчив. У него милое маленькое лицо и очень обаятельная улыбка.
14 марта (пятница)
О. Н. [Ольга Николаевна] сдала свой последний экзамен. Во-первых, 7 марта она написала диктант по сказке Оскара Уайльда „Selfish Giant“ („Великан-эгоист“ — англ.), а сегодня сдала изложение по книге „Called Back“ („Призванный обратно“ — англ.)[38]. Диктант был написан Великой Княжной совершенно самостоятельно, чего я не могу сказать о последнем [о сочинении]. Мы все очень веселились по этому поводу. Я с сожалением думал, что наши уроки уже заканчиваются, потому что, несмотря на небольшие исключения, они были очень приятны.
15 ноября (суббота)
А. Н. сидел за письменным столом, когда мы начали заниматься, и я продолжил читать ему сказку „The Fish & the Ring“ („Рыба и кольцо“ — англ.), которая еще не была закончена мной. Очень скоро он пошел, сел на диван и сказал: „Идите и сядьте здесь“. Так мы сидели, а затем он лег на диван. Он был очень тихий и чувствовал себя далеко не лучшим образом. Сказку он слушал очень внимательно и, когда я закончил, он лаконично сказал: „Другую“. Я задал ему несколько вопросов и по его кратким ответам догадался, что он понял содержание. Затем я рассказал ему сказку „Cap of Rushes“ („Шапка из камыша“ — англ.)[39], которая заняла у меня оставшиеся полчаса.
17 марта (понедельник)
В ожидании, кода Петров закончит урок и выйдет из комнаты, я открыл дверь в 5.40. Но я не мог сразу приступить к занятиям, так как еще не завершились предыдущие. Это был урок правописания: нужно было отвечать на вопросы в письменном виде. Ребенок устал. После того, как ушел П. В. [Петр Васильевич], у меня оставалось всего четверть часа. Мне не повезло. Сначала он принялся резать ножницами хлеб и затем бросать его птицам, для чего пришлось открывать и закрывать оконные створки — работа оказалась довольно нервной. Затем он обмотал проволоку вокруг зубов и хотел проделать то же самое со мной. Ну, естественно я побоялся. И что самое худшее, он снова взял ножницы и настоял на том, чтобы резать все, или притворился, что режет все. И чем настойчивее я пытался предотвратить это, тем в больший восторг он приходил. Тогда он не выглядел красивым: у него было странное выражение лица. Затем он захотел подстричь мои волосы, а потом свои. Когда я попытался ему помешать, он спрятался за портьеру и обмотал ее вокруг себя. После того, как я извлек его из портьеры, он успел отрезать себе прядь волос, и очень расстроился, когда я сообщил ему, что у него на этом месте образовалась проплешина. Дальше он попытался отрезать ножницами кусочек обоев и портьеры. Закончилось это тем, что он начал извлекать из портьер свинцовые гирьки. Под конец, он пригласил меня пойти с ним в игровую комнату, но я сказал ему, что уже 6 часов. Тогда он спустился вниз, крича о том, что вынул из портьеры свинец. Безусловно, он уже больше понимает по-английски. Но этот урок был скорее возмутительным, чем приятным».
Гиббс, все еще не знавший о том, что Цесаревич болен гемофилией, не представлял себе, насколько неприятными могли быть последствия любого происшествия с ножницами.
Здесь Гиббс ненадолго перестает вести дневник. Когда он вновь внес туда нескольких кратких записей, за пределами Царского Села уже было неспокойно. В то знойное беспокойное лето Гиббс взял отпуск и отправился в Англию, где в Нормантоне жил его отец, вышедший на пенсию. Пока он гостил дома, президент Франции Раймон Пуанкаре[40] пересек Финский залив и прибыл в Россию с государственным визитом. Новый посол Франции Морис Палеолог вспоминал драгоценности, в которых появились дамы на банкете в Петергофе: «фантастический водопад бриллиантов, жемчугов, рубинов, сапфиров, изумрудов, топазов, бериллов — блеск огня и пламени». Приблизительно в то же время пламя намного страшнее этого охватывало Европу. Оно начало разгораться в июне после убийства в Сараево эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника Австрийского престола. Австрия предъявила яростный ультиматум Сербии. Россия, традиционно оказывавшая покровительство славянам, посоветовала Сербии пойти на уступки, но ничто не могло удержать Австрию от войны. Император, пребывавший в нерешительности, уступил Генеральному штабу и объявил мобилизацию армии. 1 августа [1914] Германия объявила войну России[41]. На следующий день в полдень, выдавшийся чрезвычайно жарким, Император в присутствии Императрицы ответил из Зимнего дворца официальным объявлением войны. Толпы людей встретили его с огромным патриотическим восторгом[42]. Франция была в состоянии войны с Германией. 4 августа присоединилась Великобритания.
Через две недели Гиббс получил телеграмму о том, что Императорская Семья останется в Царском Селе. У Гиббса также справлялись, приедет ли он в Россию. Гиббс тотчас вернулся в Санкт-Петербург, совершив рискованное и изнуряющее путешествие через Норвегию, Швецию и Финляндию. По случайному стечению обстоятельств, в том же поезде ехал Великий Князь Михаил Александрович («Миша»), младший брат Императора, которому в то время было тридцать шесть лет. До рождения Алексея Николаевича он являлся предполагаемым наследником престола. Когда Император отказал брату в разрешении на брак с разведенной женщиной недворянского происхождения, он уехал с ней из России. Осенью 1912 года
