Гекатомба - Гарри Зурабян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она замолчала, облокотившись о спинку мягкого уголка. В ее настроении произошла неуловимая перемена, но Валера неосознанно почувствовал это. Он понял, что она поделилась с ним далеко не всем, но тактично промолчал.
- Я совсем заговорила вас, - прервала Аглая затянувшуюся паузу. Валера, расскажите о себе.
Гладков смутился. Ему многое хотелось бы рассказать этой девушке. Он чувствовал к ней доверие и симпатию, но они странным образом основывались не на физиологии, а имели более глубокие корни. Он и сам затруднился бы ответить, что именно питало эти чувства. В обществе Аглаи, ее животных он ощущал необыкновенный душевный комфорт, словно через много лет потерь и скитаний, наконец, набрел на целительный источник, возле которого душа и тело слились в гармонии друг с другом и с окружающим их пространством. У него оставался только один единственный груз, который он нес еще с детских лет. Гладков решил, что пришло время освободиться от него.
- Я расскажу вам давнюю историю из своего детства. Не могу ее забыть. Считаю, она во многом повлияла на мою последующую жизнь. Я тогда ходил во второй класс. Наша классная, Ольга Викторовна, повела нас в поход. Как и большинство малявок, я боготворил свою первую учительницу. От нее всегда так необычно пахло... Духами, мелом и... сдобными булочками. Часами я мог слушать ее, открыв рот и забыв обо всем на свете, а дома опять же часами рассказывать - какая она самая лучшая, самая добрая, самая умная и самая-самая во всем. В тот день мы до одури бегали, играли, наслаждаясь свободой, чистым воздухом, чудесной природой. Ближе к обеду Ольга Викторовна привела нас на поляну, и мы устроили пикник. У всех к тому времени разыгрался зверский аппетит. На еду родители своим детям не поскупились. Еды было море! Но я всегда стеснялся кушать в компании, потому что мама часто надо мной подшучивала: "После тебя под столом можно еще полк накормить." Ну, не давалось мне есть аккуратно! И странно, чем прилежнее я старался есть, тем больше крошек сыпалось. Потому я и сел с краю. Мы утолили первый голод, расслабились и тут на поляну вышла собака... - Голос Валеры напрягся и стал неживым, как у робота, когда люди стараются тщательно скрыть обуревающие их эмоции. - ... Собака была бродячая. Знаете, есть такие - облезлые, страшные, с запавшими боками, худые, все в репьях, с отвисшими ушами и тоскливым, затравленным взглядом. Она остановилась и смотрит на нас. А мы едим. С аппетитом. Она не просила, не скулила. Но у нее были такие глаза... Я поднялся и, протягивая бутерброд, пошел к ней. Она привстала и тоже потянулась мне навстречу. Тянулась, а глаза спрашивали: "Правда, можно съесть? Не обманешь?" Все притихли, но тут раздался громкий голос Ольги Викторовны: "Гладков, немедленно вернись! Эта тварь может быть больной или заразной!" Собака сжалась и юркнула в кусты. Я пошел следом. Она отбежала еще и замерла. Я положил на траву хлеб с колбасой и котлетой. Все с любопытством переводили взгляд с классной на меня. Наверное, у меня было страшное лицо... - Валера замолчал.
- Что ты ей сказал? - спросила Аглая, переходя на "ты".
Он не удивился ее обращению. Во время его повествования между ними установилась незримая связь, он ощутил это почти физически. Удивило его другое.
- Как ты догадалась, что я ей что-то сказал?
- Нельзя препятствовать детям в их желании сострадать и делать добро. Реакция может последовать, в лучшем случае, агрессивная или вообще неадекватная.
- Ты права. Я подошел к Ольге Викторовне и выдал: "Я не хочу возвращаться к вам, потому что вы сами - тварь... Больная и заразная!" и пошел домой. Через четыре дня я был в другой школе. Мама, естественно, провела со мной "политбеседу", а папа был без затей, даром, что начальник выдрал ремнем, как сидорову козу. Но на этом история на закончилась... Через год, день в день, после того злополучного похода от рака желудка умерла Ольга Викторовна. Последние недели она ничего не могла есть. Когда мама рассказала об этом, я очень испугался...
- ... потому что за год до ее смерти ты пожелал ей именно этого? "Чтоб у тебя кусок в горло не лез!" И, наверное, от всей души?
Валера в смятении посмотрел на Аглаю. Она догадалась о его состоянии.
- Я слышу твои чувства. Ты заново переживаешь события тех лет. Конечно, осторота восприятия и отражения уже не та, но настроен ты достаточно эмоционально. Вокруг тебя целый букет: сомнение, страх, ненависть, раскаяние.
- До сих пор я чувствую себя убийцей, - хрипло и тихо проговорил Гладков. - Причем, дважды. Потому что моя мама... тоже умерла от рака желудка. Ее смерть для меня стала, как падение в пропасть. И я все время думаю: почему она, а не я? Ведь палачом был я.
- Может, потому, что смерть жертв - это избавление от мук и обретение свободы. А жизнь палача - это каземат души и кандалы памяти. Судьба наказала тебя отречением от матери, отняла последнего близкого человека и обрекла на одиночество.
- Но по идее я сделал добро?
- И тут же свернул на колею ненависти. Ненависть оказалась настолько сильной, что перевесила добро.
- Где же выход?
- В нас самих, - улыбнувшись, вздохнула Аглая. - Должны же мы когда-нибудь повзрослеть и поумнеть.
- Ты веришь в это? - Гладков не смог скрыть иронии.
Аглая вновь улыбнулась в ответ:
- Мне нравится легенда христиан об Иисусе Христе, но я - сторонник теории Дарвина. В основе первой - покорность и неизменный порядок вещей. Вторая - предусматривает работу ума и напряжение чувств самого человека, говорит о бесконечности Вселенной, многообразии форм жизни в ней, а это значит, вокруг - ступеньки бесконечной лестницы. Она простирается не только во времени и пространстве, но и в глубинах человеческого сознания, его внутренного "эго". Нет греха и раскаяния, есть поступок и его отражение.
- Ты не веришь в Бога?
- Я верю в Природу, ее красоту, терпение и мудрость. - Она встала: Валера, давай еще чайку?
Гладков поднялся из-за стола:
- Нет, спасибо. И так загостился. Мне завтра после выходного в первую смену. Но, честное слово, я так рад, что решился прийти сюда.
- Где ты работаешь?
- В автопарке, 19 - ый маршрут. Номер у меня запоминающийся: 01-03, "пожарные", "скорая".
- 02 не хватает.
- Не люблю их, - неожиданно резко проговорил Гладков.
- Приходилось контактировать? - улыбнулась Аглая.
- Тьфу-тьфу, миловало, но насмотрелся. Автовокзал же рядом с Центральным рынком. Одно слово - стервятники.
- Никогда не сравнивай людей с животными и растениями, - серьезно заметила Аглая. - Последние этого не заслужили. А вообще, я рада, что мы познакомились. Еще раз спасибо за подарки. Так трогательно и приятно. Приходи в любое время. - Она мягко придержала его за руку: - Только не приноси больше ничего, ладно? Мы и без того будем рады.
Оглянувшись у ворот, он помахал им на прощание рукой, стараясь подольше сохранить в памяти огненно-рыжую Аглаю и двух ее угольно-черных друзей - Мавра и Кассандру.
КАССАНДРА: - О-ох, и намучаемся мы с ним.... Ты заметил, какой тонкий круг над его головой? Еще не смерть, но и не жизнь.
МАВР: - Он очень одинок.
КАССАНДРА: - Ему надо завести подругу и маленького человека.
МАВР: - Он хочет собаку.
КАССАНДРА: - Мавр, как ты думаешь, если ему предложить и кошку, он откажется?
МАВР: - Думаю, будет заботиться о ней. Кассандра, ты ничего не почувствовала в нем? Внутри?
КАССАНДРА: - Сумерки... Туман, дождь, очень тихо и холодно.
МАВР: - Он не знает самого себя и это может плохо кончиться. Очень плохо.
КАССАНДРА: - Вечно с людьми какие-то проблемы! Они стали такими нервными, злыми, жадными и у них, по-моему, совсем нет мозгов. Они не только нас разучились понимать, но и друг друга - лгут, убивают, изменяют, предают, воруют. Когда смотришь на все это трезвыми глазами, просто шерсть дыбом встает!
Дмитрий Осенев, а попросту - Димыч или Димка, сидел в редакции городской газеты "Голос Приморска". Рабочий день заканчивался, но он с нетерпением ждал телефонного звонка. Позвонить должна была одна из его давних знакомых - Татьяна Рожкова. Она работала в городской больнице ь1 медицинской сестрой хирургического отделения. Их связывала многолетняя дружба. С тех пор, когда Осеневы и Рожковы жили в коммуналке. Со временем, все соседи получили отдельные квартиры, но что случается довольно редко - в одном микрорайоне. Поэтому дружеские отношения взрослых и детей не только не прервались, но и укрепились, получив оперативный простор на дополнительных квадратных метрах.
Дима и Таня в детстве разительно отличались друг от друга, внешне и внутренне. С годами они так же отличались, но при этом поменявшись ролями. Он - толстый, неуклюжий, русоволосый, с ярко-голубыми, смешливыми глазами, ртом и ямочкой на подбородке был полной противоположностью худой, стройной, чероноволосой, кареглазой, волоокой и задумчивой Татьяне. Повзрослев, Дмитрий превратился в физически крепкого, высокого молодого человека, с умным, проницательным и ироничным взглядом. Татьяна стала пухленькой, невысокого роста, веселой хохотушкой, с двумя ямочками на щеках. Оба были молоды, успели получить специальность, но Осенев не был женат, а Рожкова успела "сходить замуж". Отбыв от звонка до звонка "пять лет каторги", она развелась, устав от делового мужа.