Чудовище - Ги Кар

Мы осторожно обрисовали ей разыгравшуюся трагедию, в которой ее муж был, по- видимому, самым серьезным образом замешан.

- Какова же была реакция госпожи Вотье? - спросил Виктор Дельо.

- Госпожа Вотье упала в обморок. Только час спустя нам удалось уговорить ее пойти вместе с нами в карцер, куда был заключен ее муж.

- Как повели себя супруги в первый момент встречи? вновь задал вопрос защитник Жака Вотье.

- Сцена была душераздирающей. Госпожа Вотье бросилась к мужу, и тот сжал ее в объятиях. В отчаянии она громко повторяла: "Ведь ты не делал этого, Жак? Это невозможно, любимый мой! Почему?"

- Считаю своим долгом напомнить господам присяжным, сказал Виктор Дельо, - что Жак Вотье не мог ни слышать, ни понимать горестных восклицаний своей супруги. Позволю себе задать свидетелю последний вопрос: держала ли при этом госпожа Вотье своего мужа за руки?

- За руки? - удивленно переспросил капитан "Де Грасса". - Точно не помню... Кажется, да...

- Припомните хорошенько, это очень важно! - настаивал Дельо.

- Суд да разрешит мне высказать свое удивление, язвительно вмешался мэтр Вуарен, - той настойчивостью, с которой защита пытается набросить тень на показания свидетеля, чья добросовестность не может быть поставлена под сомнение...

- Не о добросовестности сейчас идет речь, дорогой коллега, - воскликнул Виктор Дельо, - а о человеке, рискующем головой! Здесь все имеет значение, малейшая деталь! И если я настаиваю на этой подробности, то лишь по той простой причине, что супруги, держа друг друга за руки, имели возможность поговорить между собой на пальцах - причем так, что для капитана Шардо и комиссара Бертена это осталось бы незамеченным.

- Ну и что из того, - заметил прокурор Бертье. - Даже если предположить, что супруги Вотье поговорили таким способом между собой без ведома остальных, что это может изменить в существе дела?

- Это может все изменить, господин прокурор! И в ходе дальнейшего разбирательства я берусь это доказать, сейчас же хочу только обратить внимание господ присяжных на эту деталь.

С этими словами Виктор Дельо сел на место.

- Что произошло в карцере потом, - спросил следователь суда, - когда излияния супругов закончились?

- Я тотчас приступил к допросу Жака Вотье, который по настоянию комиссара Бертена велся письменно. Госпожа Вотье переводила мои вопросы супругу, а Жак Вотье отвечал, используя пуансон, трафарет и плотную бумагу - эти принадлежности для письма по методу Брайля его жена всегда носила при себе, в сумочке. Ответы, собственноручно написанные Жаком Вотье, затем тщательно собрал комиссар Бертен.

- Все эти документы находятся в распоряжении суда, объявил прокурор Бертье.

- Какие вопросы вы задали Жаку Вотье, господин капитан? - спросил председатель суда.

- Мой первый вопрос был таков: "Признаете ли вы себя виновным в убийстве Джона Белла?" Ответ: "Этого человека убил я. Я признаю это категорически и ни в чем не раскаиваюсь". Второй вопрос: "Чем вы его убили?". Ответ: "Ножом для разрезания бумаги". Третий вопрос: "Каким именно ножом?" Ответ: "Тем, который был на ночном столике и который компания предоставляет в распоряжение пассажиров в каждой каюте. У меня в каюте есть точно такой же". Четвертый вопрос: "Что вы сделали дальше с этим ножом ведь в каюте его не оказалось?" Ответ: "Я избавился от него, выкинув в море через открытый иллюминатор". Пятый вопрос: "Зачем же вы выбросили его в море, раз уж все равно не собирались отрицать свою виновность в преступлении? Этот поступок был совершенно бесполезен!" Ответ: "Нож внушал мне ужас". Шестой вопрос: "Знали ли вы до этого свою жертву?" Ответ: "Нет". Седьмой вопрос: "Тогда почему же вы его убили?" Жак Вотье не ответил. "С целью ограбления?" Ответ: "Нет". Восьмой вопрос: "Не потому ли, что Джон Белл причинил вам вред или нанес серьезный ущерб?" Жак Вотье не ответил и на этот раз. С этой минуты он вообще перестал отвечать на мои вопросы. Нам с комиссаром Бертеном оставалось лишь покинуть карцер, что мы и сделали, попросив госпожу Вотье выйти вместе с нами. Обняв напоследок мужа, она безропотно выполнила нашу просьбу.

- Разрешали ли вы госпоже Вотье видеться с мужем на протяжении оставшегося пути? - спросил председатель суда.

- Она виделась с ним ежедневно в моем и комиссара Бертена присутствии. Мы нуждались в ней как в переводчице, поскольку на борту теплохода она была единственной, кто знал азбуку глухонемых и письмо слепых по Брайлю... При этом я счел благоразумным последовать совету доктора Ланглуа и не оставлять госпожу Вотье наедине с мужем. Хотя, по мнению доктора, Жак Вотье и не обнаруживал никаких симптомов умственного расстройства, возможность того, что убийство он совершил в припадке внезапного безумия, не исключалась. Никто не рискнул бы поручиться, что подобный приступ не повторится и жертвой не станет на этот раз его собственная жена.

- Как проходили эти встречи?

- Госпожу Вотье охватывало все большее отчаяние. Я пытался задавать ее мужу вопросы, но он на них не отвечал. Напрасно жена умоляла его чуть ли не на коленях, пытаясь объяснить, что не в его интересах молчать, что мы с комиссаром не судим его, а желаем ему добра... Все было впустую. Последняя их встреча состоялась за три часа до прибытия в Гавр. Я как сейчас слышу молящий голос госпожи Вотье: "Ты слышишь, Жак, ведь тебя приговорят! Ты же не убивал, я знаю!" Вот в тот день, как я сейчас вспоминаю, пальцы госпожи Вотье действительно лихорадочно постукивали по пальцам мужа. Однако тот продолжал хранить упорное молчание. Более того, он решительно высвободил руки и сунул их в карманы, всем своим видом показывая, что он сказал уже все, а последствия его мало трогают. Три часа спустя я самолично передал арестованного в руки инспектора Марвеля и жандармов, которые взошли на борт одновременно с лоцманом...

- Суд благодарит вас, капитан. Вы можете идти...

После того как суд заслушал четвертого свидетеля, доктора Ланглуа, старшего судового врача "Де Грасса", который рассказал о результатах медицинского обследования трупа Джона Белла, в зал был приглашен следующий: старший инспектор Мервель.

- Изложите нам, инспектор, ваши наблюдения и выводы, сделанные на борту "Де Грасса" в гаврском порту, - предложил председатель суда.

- После участия в осмотре тела, находившегося в леднике "Де Грасса", я прошел в каюту, где произошло убийство. Отпечатки пальцев я обнаружил там почти повсюду, особенно много их было на перине, простыне и подушке, запятнанных кровью.

Сняв отпечатки, я провел следственный эксперимент, для чего распорядился привести Жака Вотье из судового карцера в каюту. Оказавшись перед дверью каюты, он издал рычание и попытался убежать. Жандармы силой удержали его и вынудили войти в каюту, где на койке уже лежал один из моих подчиненных, одетый в такую же пижаму, что была на убитом. Я стал понемногу подталкивать Вотье ближе к койке и к ночному столику, на который до этого положил нож. Когда руки Вотье ощутили распростертое тело моего помощника, он вновь испустил хриплый рев и отступил назад. Тогда я взял его правую руку и заставил его дотронуться до ножа. Вотье вздрогнул, но затем овладел собой: он спокойно взял нож в правую руку и занес его над головой. Сам склонился над лежавшим инспектором, который играл роль спящего Джона Белла, а левой рукой уперся ему в грудь, прижимая к койке и тем самым не давая возможности двигаться. Я вовремя перехватил его руку, иначе Вотье повторил бы свое преступление!

Больше всего в этой картине меня поразила исключительная точность движений слепого. Непонятно было одно: откуда Джон Белл, которому еще во сне перерезали сонную артерию, нашел в себе силы дотащиться до двери каюты? Приглашенный судебный врач сказал мне, что подобный рывок умирающего вполне возможен. Но, с другой стороны, опрокинутая мебель и кровавый след, ведущий от койки к двери, указывали на происшедшую схватку. Как бы то ни было, этот пункт остается неясным.

Отпустив инспектора, суд заслушал шестого свидетеля обвинения, профессора Дельмо, который доложил о результатах всестороннего медицинского обследования Жака Вотье медицинской комиссией.

Даниелла, которая с напряженным вниманием слушала все свидетельские показания, после ухода профессора украдкой бросила взгляд на своего убеленного сединами друга... Дельо сидел с полуопущенными веками и, казалось, был погружен в глубокие размышления. Девушка не смогла удержаться и шепотом задала ему вопрос:

- Мэтр, что вы обо всем этом думаете?

- Я ничего не думаю, внучка. Я жду... - сквозь зубы проворчал Виктор Дельо.

Не мог же он признаться в одолевавших его сомнениях: "Во всей этой истории, с первого же знакомства с делом, что подсунул мне старшина сословия, мне не дает покоя одно: проклятые отпечатки пальцев, которые мой клиент будто специально постарался оставить на месте преступления... С такими уликами кого угодно можно отправить на гильотину!"