Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис) - Жюль Верн

К девяти часам наступает полная тьма. Я пытаюсь высмотреть вдали огонек какого-нибудь парохода, но тщетно: на Каспийском море нет большого движения. Слышны только крики морских птиц — чаек и синьг, отдающихся прихоти ветра.

Прохаживаюсь по палубе и не могу отделаться от мысли, что путешествие может так и закончиться без всяких приключений и мне нечего будет сообщить газете!.. Что же тогда можно сказать в свое оправдание? Нет, я должен пойти на все, лишь бы избежать подобного невезения.

В половине одиннадцатого усаживаюсь на одну из скамей на корме «Астры». Но не тут-то было! На таком ветру долго не посидишь!

Поднимаюсь на переднюю палубу, придерживаясь за планшир. Под мостиком, между колесными кожухами, меня настигает такой порыв ветра, что приходится искать убежища возле товаров, накрытых брезентом. Растянувшись среди ящиков, закутываюсь в одеяло, прислоняюсь головой к просмоленной ткани и тотчас засыпаю.

Спустя некоторое время меня внезапно будит какой-то странный шум. Прислушиваюсь. Похоже, что рядом кто-то храпит.

«Должно быть, это какой-нибудь пассажир с носовой части судна, — предполагаю я. — Видимо, он пролез между ящиками, устроился под брезентом и ему совсем неплохо в этой импровизированной каюте».

Но при тусклом свете керосиновой лампы, едва проникающем с нактоуза, невозможно ничего разглядеть.

Шум прекратился. Оглядываюсь кругом… Никого.

Наверное, это мне почудилось во сне.

Принимаю прежнюю позу и вновь пытаюсь соснуть, но храп возобновляется. Ну конечно! Он идет из того ящика, к которому я прислонился головой.

Черт возьми, да там сидит какое-то животное! Но какое?.. Кошка?.. Собака?.. Нет, этого не может быть! Зачем запирать в такой ящик домашнее животное? Значит, там хищный зверь!.. Пантера, тигр, лев?..

Вот я и напал на след. Это хищники, которых отправляют в зверинец или какому-нибудь султану Центральной Азии… В ящике находится клетка, и если бы она раскрылась… какое ошеломляющее дорожное приключение… какой материал для хроники!.. Вот видите, до какой степени может дойти пылкое воображение репортера, жаждущего сенсации. Любой ценой мне нужно узнать, кому предназначен этот хищник и куда его должны доставить — в Узун-Ада или дальше, в Китай… Адрес, конечно, указан на ящике.

Так как я укрыт от ветра, достаю восковую свечку, зажигаю ее и, представьте себе, вижу уже знакомый адрес:

«Г-же Зинке Клорк, улица Ша-Хуа,

Пекин, провинция Чжили, Китай…»

Но зачем этой красивой румынке — я не сомневаюсь ни в том, что она румынка, ни в том, что красавица, — захотелось выписать из Европы хищного зверя?

От Узун-Ада до столицы Поднебесной империи поезд идет одиннадцать дней. Так кто же на протяжении долгого пути будет заботиться о запертом в ящике звере, кормить и поить его? Железнодорожные служащие окажут ему не больше внимания, чем требует транспортировка зеркал, и бедное животное погибнет от истощения!

Все эти соображения вихрем проносятся в голове. «Я бодрствую иль вижу дивный сон?» — приходят на память слова Маргариты из «Фауста». Но побороть сон невозможно. Веки слипаются, будто на них давят свинцовые гири, еще плотнее кутаюсь в одеяло и засыпаю глубоким сном.

Сколько времени я проспал? Должно быть, три или четыре часа. Помню только, что, когда проснулся, было еще совсем темно. Протерев глаза, потягиваюсь, покидаю свое ложе и опять начинаю ходить вдоль палубы, держась за бортовые сетки.

Ветер теперь тянет с северо-запада, волнение поутихло, и «Астру» не так качает.

Ночь очень холодная. Я согреваюсь тем, что уже в течение получаса меряю палубу большими шагами, даже ни разу не вспомнив о хищнике. Внезапно мысли возвращаются к нему. Не следует ли обратить внимание начальника станции в Узун-Ада на этот опасный груз? Впрочем, зачем мне соваться не в свое дело!

Возвращаюсь на прежнее место. На часах ровно три. Прислонившись головой к стенке ящика, закрываю глаза…

Вдруг снова шум, похожий на полуприглушенное чихание. Никакое животное не могло издавать такие звуки!

Неужели внутри прячется человек, чтобы проехать «зайцем» по Великой Трансазиатской магистрали к прекрасной румынке…

Теперь мне не до сна! Как долго не рассветает. И как проникнуть в тайну ящика? Наконец-то долгожданные приключения начинаются, и у меня будет, надеюсь, интересный материал для хроники…

На востоке проступает смутная белизна, мало-помалу очерчивая горизонт… Сначала окрашиваются облака в зените, а потом показывается и само солнце, большое и словно влажное от брызг.

Внимательно осматриваю ящик. Замечаю, что в разных местах просверлены дырочки, через которые должен проходить воздух. И быть может, пара глаз следит сейчас за мной сквозь эти отверстия…

За завтраком собрались те из пассажиров, которых пощадила морская болезнь. Среди них молодой китаец, майор Нольтиц, Фульк Эфринель, мисс Горация Блуэтт, господин Катерна без супруги, барон Вейсшнитцердерфер и еще семь или восемь человек.

Я не собираюсь доверять американцу тайну ящика… Он может проболтаться, и тогда, возможно, прощай, хроника!

Около полудня на востоке показалась земля, плоская и желтая, изборожденная дюнами. Это Красноводск.

В час дня мы были уже на траверсе Узун-Ада, а в час двадцать семь минут я ступил на азиатскую землю.

ГЛАВА V

Прежде пассажиры высаживались в Михайловской гавани, маленьком городке, от которого начиналась Закаспийская железная дорога. Но она оказалась слишком мелкой даже для судов среднего тоннажа. И тогда генерал Анненков, строивший новую железную дорогу, выдающийся инженер, о котором мне еще не раз придется упоминать, перенес порт в Узун-Ада, что значительно сократило продолжительность переправы через Каспийское море. Торжественное открытие этой станции, построенной за три месяца, состоялось 8 мая 1886 года.

К счастью, я читал отчеты инженера Буланжье относительно громадного сооружения генерала Анненкова. Поэтому не буду чувствовать себя полным профаном во время поездки по железной дороге между Узун-Ада и Самаркандом. К тому же я рассчитываю на майора Нольтица, знакомого с этими работами. Предчувствую, что мы станем добрыми друзьями и, вопреки, пословице: «Не облизывай своего друга, если даже он из меда», ради дела готов пойти и на это.

Часто говорят о той необычайной быстроте, с какой американцы проложили железнодорожный путь через равнины Дальнего Запада. Однако русские в этом отношении им не только не уступают, но даже и превосходят как в быстроте строительства, так и в смелости индустриальных замыслов.