Как понять своего ребенка - Росс Кэмпбелл

После обеда, играя в футбол, он забивает в ворота противника решающий для его команды гол. Вернувшись из школы домой, он обнаруживает на кухонном столе записку от мамы, в которой она сообщает, что отправилась в магазин и придет не раньше шести часов. Жаль, конечно, но ничего страшного; он сегодня еще играет в кегельбан и сможет рассказать маме о своем чудесном дне попозже.

Он идет к своему шкафу и ищет в нем красную рубашку для кегельбана, но ее нигде нет. В конце концов он обнаруживает ее в корзине с грязной одеждой, всю в полосах и пятнах. Мама не постирала ее! День пропал. Его команда будет играть на турнире, а он — нет, потому что не может же он идти в такой рубашке! И Бретт сразу забывает о том хорошем, что случилось с ним в этот день.

Конечно, эта история немного утрирована, но именно такие чувства испытывают постоянно «25 процентов». В одно мгновение такой человек может почувствовать себя совершенно несчастным, причем из-за какой-нибудь незначительной мелочи. А угнетенное состояние может стать причиной гнева. Не забывайте, однако, что в первую очередь такие люди стараются доставить удовольствие другим, и поэтому будут сдерживать свой гнев, что, в свою очередь, приведет к глубокой депрессии. А она вызовет чувство гнева и раздражения, которое они вновь будут направлять на себя.

Только взгляните на такого ребенка, чьи родители не воспринимают его как личность. Он страдает оттого, что годами испытывал чувство вины. Его не научили думать о самом себе, не научили выражать свои чувства открыто. И как следствие, он подолгу будет пребывать в депрессии и злиться на самого себя уже и во взрослом состоянии.

У таких людей особенно сильна естественная потребность быть любимыми и чувствовать, что они чего-то стоят. Если родители не понимают, что их ребенок очень мало уважает себя, и пусть даже непреднамеренно, но все же не удовлетворяют его эмоциональных потребностей, то, как правило, он начинает искать этого удовлетворения где-то вне дома.

Когда он становится подростком, его могут втянуть в дурные дела: употребление наркотиков, мошенничество, воровство. Он начинает врать и вступать в беспорядочные сексуальные связи. И этот список можно продолжать бесконечно.

Высокая, стройная Дениза пришла ко мне на прием примерно восемь месяцев назад. Она была студенткой медицинского колледжа; чувствовалось, что девушка находится в глубокой депрессии. В кабинете она нервно опустилась в кресло, пытаясь найти подходящие слова для обсуждения своей проблемы.

Наконец, единым духом Дениза выпалила:

— У меня Анорексия[1], доктор Кэмпбелл. Я посетила лекцию, на которой рассказывали об этой болезни, и поняла, что у меня анорексия, — она заплакала. — Не хочу рассказывать родителям об этом, потому что они считают, что я все делаю не так, как надо. Не сомневаюсь, что сейчас они просто возненавидят меня, если узнают.

Я поглядел в ее карие глаза, полные слез.

— Почему ты думаешь, что у тебя анорексия, Дениза?

— Ну, обычно я ничего не ем до тех пор, пока уже просто не выдерживаю от голода. Тогда съедаю все, что попадается под руку, и сразу принимаю слабительное.

— Как долго с тобой это происходит?

— Где-то уже месяца четыре.

Меня порадовало, что Дениза осознала свою проблему сразу же, как только она появилась. Физически она чувствовала себя пока еще нормально, и я решил, что у нас есть шанс помочь ей. Необходимо было понять, почему Дениза относилась к себе столь негативно, что могла наносить себе вред подобным образом.

Когда же она стала приходить ко мне на консультации, проблема раскрылась. Ее старший брат Билл был открытым и энергичным. Дениза же была очень тихой.

«Сколько себя помню, мама и папа волновались за него по малейшему поводу, — начала Дениза. — Когда ему было лет семь, он тяжело и опасно заболел. Пока он лежал в больнице, я оставалась с бабушкой и дедушкой. Я по-настоящему чувствовала себя у них одинокой, но старалась не надоедать с этим маме и папе, так как знала, что они очень переживают из-за Билла.

Наконец Билл вернулся домой, но ему надо было еще лежать в постели около месяца. Я все делала для него, что могла, лишь бы он чувствовал себя счастливым. Была рада, что мы снова все вместе, но хорошо помню, что мама едва ли тогда замечала меня. Я знала, что Билл нуждался в ней гораздо больше, но понимаю теперь, что скучала по ее вниманию.

Когда Биллу было десять лет, а мне — восемь, родители стали строить новый дом. Это был поистине лихорадочный период. И однажды мы с Биллом подрались. Мы поспорили из-за какого-то дела, которое поручила нам мама. Драка же началась, когда Билл начал указывать мне, что нужно делать, а я уже все это знала — мне сказала мама. Поэтому я стукнула его в живот. Он дал мне сдачи — ударил прямо в лицо и разбил губу. Тогда я просто взбесилась и схватила его за волосы. Но только я сделала это, как он резко рванулся в сторону и убежал, а я осталась стоять, держа в руке пучок его волос.

Потом пришел папа и отшлепал нас обоих. Чуть позже Билл убежал в сад, а я закончила ту работу, которую задала нам мама. Я была ужасно напугана. Испугалась, что у Билла на голове будет лысина, которая никогда больше не зарастет».

Так Дениза рассказала мне о своей жизни. Выяснилось, что она почти всегда уступала не только брату и родителям, но и всем, с кем сталкивалась. Однако когда перешла в школу второй ступени, она изменилась.

«О, я все еще старалась поддерживать в семье мирные отношения, но в школе я уже была фигурой. Гуляла с мальчиком, который был ужасно „крутым“. Он был из тех, кого называют „трудными“. Я не говорила родителям, что гуляю с ним, но они как-то узнали об этом. Для меня настали трудные времена — родители только и делали, что читали мне нотации, и продолжалось это две недели. И я перестала встречаться с ним. Не знаю, что мама и папа сделали бы со мной, если бы я вздумала дружить с кем-нибудь снова.

Чувствовала себя очень виноватой — ведь я делала то, что не нравилось моим родителям. Считала себя самым пропащим человеком на свете».

Дениза продолжала учиться в колледже, но ее успехи стали намного хуже.

«Я неплохо училась на первом курсе, но потом стала все время заваливать экзамены. Даже не ходила на лекции. Лгала маме и папе, говоря им, что мои работы, должно быть, просто где-то затерялись.

Я чувствовала, что мое положение все ухудшается, но что мне делать, не знала. И в один прекрасный день мама преподнесла мне сюрприз — сама приехала в колледж. Мы вместе обошли всех моих преподавателей, и я постаралась сделать все, чтобы внушить им, будто на лекции я ходила, а они просто по невнимательности не отмечали мое присутствие.

Но под конец я уже не могла продолжать врать. Я заплакала и рассказала маме всю правду о том, что не ходила на лекции. Мама на меня не кричала. Она только рассказала все папе, он приехал за мной и отвез домой. Родители сказали, что я должна подыскать себе работу, чтобы вернуть им деньги, затраченные на мое образование, которое я так и не сумела получить.

Я поменяла две или три работы и, наконец, смогла вернуть родителям деньги, но все же продолжала чувствовать себя очень нехорошим человеком. У меня не было конкретных устремлений. Я никогда не завершала то, что начинала. Разрушились даже мои отношения с мужчиной, который предлагал мне выйти за него замуж.

Прежде мама всегда решала за меня, что делать. Я не думала, что ей самой приходится очень много работать, и обижалась на нее за то, что она вмешивалась в мою жизнь. Но я не могла позволить себе уйти из дома, и поэтому мне приходилось делать то, что от меня требовали. Когда я объявила, что решила все-таки получить образование, она искренне обрадовалась и предложила мне деньги. Сначала я отказалась взять взаймы. Но потом поняла, что или я должна буду сделать, наконец, что-то сама, или вообще ничего не добьюсь. Поэтому взяла деньги и вернулась в колледж.

Потом я почувствовала, что попадаю в старую ловушку, все время пытаясь утихомиривать чьи-то споры. Мне казалось, что я всегда интересовала людей только с точки зрения того, что могла сделать для них, а не сама по себе. У меня была подружка, которая не хотела слышать о моих свиданиях только потому, что ее саму никто на свидания не приглашал. Я не хотела, чтобы она огорчалась и ничего не рассказывала. У меня даже мысли не было, что таким поведением отрекаюсь от самой себя.

По мере приближения срока выпуска я стала все больше паниковать. Никогда прежде не доводила до конца ничего, что имело бы для меня значение, и теперь стала бояться, что не смогу завершить и свою учебу.

Я всегда весила немного больше, чем полагалось (по крайней мере, мне так казалось), и поэтому решила сесть на диету; это произошло примерно в то же самое время, когда я начала волноваться из-за предстоящих экзаменов. И вскоре обнаружила, что без труда потеряла лишний вес — наконец-то я хоть что-то сделала правильно! Однако проблема состояла в том, что это стало для меня навязчивой идеей».