Крах Белой мечты в Синьцзяне: воспоминания сотника В. Н. Ефремова и книга В. А. Гольцева «Кульджинский эндшпиль полковника Сидорова» - Вадим Гольцев

Анненковские офицеры

До конца 19-го года все же положение на Семиреченском фронте было сносное. Наши части в лице 5-й дивизии32 2-го корпуса хотя и черепашьим шагом, но продвигались вперед, захватив наконец и Копал33. К этому времени в связи с общим отступлением в Сибири прибывает сюда атаман Дутов, отступивший через Тургайские степи с 20 000 человек. Отступление его носило беспорядочный характер и если бы только большевики выслали в погоню за ними небольшой отряд, то от этих 20 тысяч, дай Бог, чтобы дошла половина.

Появление Дутова имело для нас роковое значение. Наш небольшой участок и так бедный после постоянных реквизиций и конфискаций, должен был принять 20 000 голодных оренбуржцев, наполовину больных тифом и совершенно небоеспособных. Несколько тысяч здоровых после небольшого отдыха, были правда собраны под командой генерала Бакича34, представляя из себя северную группу, занимая станицу Урджар35, но вскоре под напором большевиков, наступавших с Семипалатинска, принуждены были отступить к китайской границе, а в январе 20-го года Бакич со всей своей группой был уже в Китае36 в городе Чугучак37, сдав оружие китайцам.

К этому времени начались непорядки и в южной группе – целые роты во главе с офицерами двух пехотных полков 5-й дивизии стали переходить к большевикам. Анненков решил убрать их с фронта и не желая держать и кормить у себя в тылу ненадежный элемент он решил их всех ликвидировать. Полки были разоружены и эшелонами отправлены в несуществующий рабочий лагерь. По дороге их встречал киргизский полк и безоружных рубил. Таким способом Анненков ликвидировал около 3000 солдат взявших Копал и доблестно сражавшихся в течении года против большевиков38. Такие меры недальновидного атамана не остановили, а наоборот увеличили недовольство в войсках. Переходить стали не только солдаты, но и офицеры – кадровые, проведшие Германскую войну. К этому прибавились частые восстания целых сел с гарнизонами. Все они подавлялись с большими жестокостями.

Наконец в 30-х числах февраля (так в тексте – Р. А., М. И.) вспыхнуло большое восстание в селе Герасимовке39, где находились артиллерийские склады, и одновременно большевики взяли Копал и напали на деревню Уч-Арал40, где чуть не захватили в плен самого Атамана Анненкова. Это была агония нашей власти.

Из Уч-Арала Анненков отбил большевиков, проявив при этом шедевр храбрости, но это было его последней победой – его лебединой песней. Во главе восставших в Герасимовке стал помощник Анненкова – полковник Асанов41. Получив сразу столько тревожных сведений Анненков увидел, что оставаться более нельзя. Собрав свои полки числом около 7 тысяч (около 1 тысячи разбежались дорогой) Анненков минуя восставшие села прошел к Джунгарским воротам (ворота Мира)42, где занял неприступную горную позицию, назвав ее «Орлиным гнездом»43.

Атаман Оренбургского казачьего войска А. И. Дутов

В ночь восстания в Герасимовке и измены Асанова Сидоров и я находились в Лепсинске. Здесь же находился и штаб Дутова. Получив телефонограмму Асанова признать власть большевиков, Дутов посоветовавшись с Сидоровым решили также бежать. В эту же ночь тихо вышли из Лепсинска и направились старой дорогой к Саркандскому перевалу. В селе Покотиловке к нам присоединился Атаман Щербаков с несколькими семиреченскими офицерами и мы все вместе, перевалив через Кара-Сарык (Саркандский перевал), снова вступили на китайскую землю в знакомые для меня места долины реки Бороталы.

Дошли мы до крепости Джимпань44, где, простояв больше месяца и сдав оружие «джен-шеу-ши» (командующий войсками Илийского округа), получили наконец разрешение ехать в Чугучак и Кульджу. Дутов со своими оренбуржцами отправился в Суйдин (город в 40 верстах от Кульджи), Щербаков с семиреками и Сидоров с несколькими офицерами (я в том числе) прибыли в Кульджу. Анненков же все это время продолжал еще находиться в «Орлином гнезде».

Анненковцы. Семипалатинск, 1918

Сначала Анненков, заняв такую неприступную позицию, решил отдохнуть и выждать. Кормить же 6 тысяч человек, в верности которых Анненков не был уверен, он не желал. Сначала он распустил киргизские полки, оставив им оружие и отдав приказание (киргизы эти – жители гор, в которых и находился Анненков со своим отрядом) убивать всякого пытающегося вернуться к красным. После этого он объявил в отряде о своем разрешении желающим перейти к красным. Около двух тысяч человек, преимущественно крестьян местных сел выразили желание уйти. Немного из них вернулось домой – по дороге «добросовестные» киргизы ограбив, убивали их45. Теперь Анненков за благонадежность своего отряда кажется мог быть спокоен, но он нашел, что ушло недостаточно. Кроме того к этому времени Анненков определенно решил уйти на территорию Китая, чтобы выждав там с небольшим, но безусловно преданным ему отрядом, при первом удобном случае возобновить борьбу с большевиками, действуя в другом месте, где бы он мог рассчитывать на поддержку местного населения. Решив еще уменьшить свой отряд, Анненков пошел на вторую провокацию. Он перестал кормить свой отряд, за исключением своего личного конвоя и Лейб-Атаманского полка. Несчастные партизаны выменивали у монгол хлеб на последнюю одежду, в то время как лошади околевали массами, если предварительно не съедались.

Джунгарский Алатау. Фото М. Ивлева

Выдержав около месяца так свой отряд, Анненков оповестил о присланном якобы большевиками воззвании, призывающем всех вернуться в Россию при полной амнистии. Не зная судьбы первых ушедших и принуждаемые голодом и холодом еще около двух тысяч человек попалось на удочку. На этот раз Анненков обошелся без помощи киргиз. Уходящие группами должны были проходить через узкое ущелье, где их всех верноподданные лейб-атаманцы расстреляли из пулемета46. Такими гуманными мерами Анненков уменьшил свой отряд почти на две трети.

Следующей реформой Анненкова было удаление из отряда женщин и детей; им было разрешено выехать в Китай, а мужьям – офицерам отряда сопровождать своих жен и детей. Таковых набралось около 50 человек. Было назначено время и место откуда они должны были двинуться. Проезжать они должны были через урочище Канагат, где на постовой службе находилась 1-я сотня «доблестного» Лейб-Атаманского полка с командиром сотни есаулом Васильевым47 – любимцем атамана Анненкова. Как только они прибыли на Канагат, Васильев тотчас же отделил женщин и девочек подростков, приказав отвести их в офицерское собрание, остальных же приказал ликвидировать. Несчастных мужчин (главным образом офицеров Оренбургского полка) и детей отвели в ближайший овраг где шашками и порубили всех. С оставшимися семь офицеров сотни с Васильевым во главе устроили оргию. Когда «господа офицеры» насытились вдоволь, несчастные жертвы были переданы солдатам и переходя из рук в руки полуживыми были отведены в тот же овраг и также ликвидированы. Как ирония вспоминаются начертанные на стенах Николаевского Кавалерийского Училища слова Прудона: «Воин должен быть святым!»