Осознание. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов

Указов? Я перечислю тебе даже даты их смерти. Говорящие с Небом? Я расскажу тебе, насколько их меньше и одновременно больше, чем вас, боевых мастеров Указов.

Я сжал губы, набычился, глядя на Седого исподлобья, а затем кивнул:

— Ладно. Договорились.

Шагнул вперёд, продолжая путь и на ходу раздумывая, кем стать.

Леградом, которому Стражи посоветовали скрыться на пятьдесят лет? Явно не им.

Римило Мясником? Атрием-сектантом? Эти двое тоже из тех, кого Страж отправил налогом из Ордена Небесного Меча. Ни один из них не должен появиться здесь в Пятом. Насколько я понял, все налоги должны появляться в Шестом и там же эту троицу и ищут. А я здесь, там, где Орзуф не вынес пятидесяти лет спокойствия, вляпался в дела с Ян.

Значит, остаётся только безымянный старик.

Значит, так тому и быть. Когда уже будет конец зоны запрета техник и артефактов? И нет, здешний песок совсем не похож на песок Нулевого. По нему даже идти легче, он крупней, другого цвета и это не прах сгоревшей столицы Империи Сынов Неба, а всего лишь источенный временем, ветром и водой камень.

На ходу покосился на Седого, буркнул:

— Забудь о проверке и договоре.

Седой тут же вперил в меня тяжёлый взгляд:

— Ма-лец!

Я не дал ему договорить, перебил:

— Обойдёмся без них. Мы либо доверяем другу другу и выполняем то, что пообещали, либо разбегаемся.

— Малец! — Седой просиял. — И вот как тут не поверить, что ты орденец? Плоть от плоти, дух от духа. Ну-ка, скажи, что не из Ордена?

— Седой! — я вбил ногу поглубже в песок и швырнул в его сторону. — Скользкий же ты тип.

— Кто бы говорил.

Так мы и шли. Седой то болтал о Шестом поясе, то пытался подловить меня, а я то задавал вопросы, то осаживал и поддевал Седого.

Зона же запрета техник всё длилась и длилась, а затем случилось то, что и предсказывал Седой.

Мы наткнулись на тело Пиатрия.

Големы не звери, хоть и выглядят как они. Они не стали есть тело: догнали, свалили, быстро убили и помчались дальше.

Я замер над телом, стиснул кулак и прохрипел:

— Лая…

Седой попробовал меня успокоить:

— Они чужие друг другу.

Я зло отрезал:

— Они вместе попали в плен. Они вместе спаслись из него. Разве этого недостаточно, чтобы… Разве того, что они просто собратья по Возвышению и бегут от одной беды недостаточно, чтобы помочь? Помочь там, где это от тебя ничего не требует?

Седой промолчал, не став отвечать на то, что не требовало ответа.

Я же скривил губы:

— Бессердечная Сука. Как на этот раз ты будешь оправдываться?

Не думаю, что Седому это было интересно, но рядом со мной давненько не случалось того, кому можно было выговориться, поэтому я озвучивал то, о чём думал:

— Я уже говорил, что из всех добродетелей больше всего ценю справедливость. Я был должен Пиатрию. Пусть он и сообщал Нулару обо всех моих шагах, но он дал мне возможность Возвышаться, дал крышу над головой, дал место, где я тренировал лекарские навыки, — я заметил, как тень непонятных чувств мелькнула при этих словах на лице Седого, но лишь отложил это в памяти, продолжая объяснять свою злость и ненависть. — Он вёл дела со мной честно и дал мне гораздо больше, чем получил взамен. Тем более что и в его смерти есть моя вина. Не будь он так добр ко мне, Нулар и не подумал бы тащить его на встречу со мной, не будь у меня желания защитить всех без исключения беглецов…

— Ну ты ещё на себя все беды мира взвали, малец, — фыркнул Седой.

Я понимающе скривил губы:

— Устал слушать моё нытьё?

— Нытьё не нытьё, но, по твоим словам, этот алхимик к тебе относился чуть ли не лучше, чем к родному сыну. Не спорю, он был получше многих, кого я знал, но он при этом был делец, не забывай об этом. Если ты не видишь, как он на тебе заработал, то это не значит, что этого заработка не было. Ни один успешный лавочник не позволит себе торговать в убыток. Уверен, спроси ты его с Истиной, как хотел спросить меня, он бы тебе клялся, что получил с тебя больше, чем ты с него.

— Пустое, — я даже махнул рукой, отметая слова Седого. — Главное тут то, что здесь.

Я постучал пальцем по виску, Седой кивнул:

— С этим спорить не буду. С Преградами шутить не следует. Радуйся, что твоя Преграда исчезнет, когда ты воздашь всего лишь слабому Предводителю. Когда-то я сгорал от ненависти к целой фракции, я тогда едва стал Предводителем, был сопляком лишь чуть старше тебя, малец, а желал отомстить Властелину, да ещё и не самому простому. Причём желал так сильно, что создал себе Преграду. Вот тогда мне пришлось чуть ли не наизнанку вывернуться, чтобы утолить ненависть и разрушить Преграду.

— Да, — я кивнул. — К счастью, мне и правда не приходилось ни разу сгорать от ненависти в таких безвыходных ситуациях. Между мной и моими врагами бывал разрыв, но никогда он не был велик настолько, что казался бездонным.

Седой крякнул:

— Это ты хорошо подобрал слово. Бездонный разрыв. Одни считают Закалок никчёмными, и только с Воина признают за людьми право называться идущими, другие делят на людей и идущих по границе этапа Мастер-Предводитель. Но, как по мне, если у тебя есть толика таланта или ресурсов, то добраться до Предводителя не составит труда. Даже в таких бедных на стихию местах, как эти земли Ян, которые медленно, но верно превращаются в безжизненные пески.

Я хмыкнул себе под нос, но оставил своё мнение при себе. Не время наставительно сообщать Седому, что если он вот так снисходительно сообщит какому-нибудь монстробою в Белой пустыне, что с крохой таланта легко можно добраться до Предводителя, то его не поймут. Сломают спину в поклоне, ни слова не скажут, но не поймут. Проводят потрясённым взглядом, спросят у соседа, а кто такие Предводители Воинов? — это старше Воина? А насколько?

Седой замолчал, повёл плечами.

Я тоже ощутил странное изменение вокруг — словно что-то качнулось и…

До меня дошло. Не мы дошли до границы двух разных зон запретов, а она откатилась к нам, ослабевая. Обернулся. Пусть уже и смутно, сквозь дымку,