Только любовь - Элизабет Лоуэлл

Все же она погладила пса. Он был единственным живым существом, который отвечал ей любовью на любовь. Шеннон не представляла, что бы она делала без Красавчика, когда Молчаливый Джон надолго исчез зимой шестьдесят пятого года.

Вряд ли можно было назвать ее двоюродного деда интересным собеседником. Он вполне заслуженно носил прозвище Молчаливый Джон. Но тем не менее Шеннон была благодарна ему. Какой бы тоскливой и трудной ни была жизнь в долине Эго, Шеннон отдавала ей предпочтение, когда сравнивала с той, оставшейся в прошлом, жизни в Виргинии.

На территории Колорадо Шеннон была свободна. В Виргинии ей жилось хуже, чем рабыне.

– Доброе утро, мой славный зверь, – потягиваясь, проговорила Шеннон. – Как ты думаешь, лето и впрямь уже пришло? Иногда мне бывает так холодно, что даже в горячем источнике не могу согреться.

Услышав слова «горячий источник», Красавчик навострил уши. Он поднял голову и заскулил, повернувшись в ту сторону комнаты, где виднелась буфетная дверца, открыв которую, можно попасть в узкий тоннель. Тоннель приводил к пещере, где находился горячий источник. Нужно сказать, что вода в нем была не сернистой, как обычно, а почти пресной.

Молчаливый Джон лечился целебной водой из источника, когда у него разыгрывался артрит. Шеннон просто доставляло удовольствие лежать в дымящейся теплой воде. Горячий источник экономил им дрова при стирке и купании. Поношенная одежда, в которой постоянно ходила Шеннон, благодаря источнику была неизменно чистой. В этом диком месте, где отсутствовали практически любые блага цивилизации, горячий источник являл собой величайшую роскошь.

В первые зимы своего одиночества, когда у Шеннон не хватало ни сил, ни умения рубить большие деревья, чтобы отапливать хижину, горячий источник буквально спасал ей жизнь. Сейчас она гораздо лучше управлялась с топором, молотком и пилой, хотя и не так хорошо, как следовало бы. Возле хижины находился запас дров, которого хватит всего лишь на несколько дней.

«Хвала Господу за горячий источник! А то я стала бы грязнулей не хуже Мэрфи или Калпепперов».

Увидев, куда смотрит хозяйка, Красавчик радостно взвизгнул. Псу очень нравилось охотиться за тенями в ручье, который вытекал из озерка вокруг горячего источника. Ручей этот был коротким и исчезал в трещине скалы.

– Не сейчас, – сказала, обращаясь к Красавчику, Шеннон. – Прежде нам надо вернуть соль, которую мы брали взаймы у Чероки. Она – тьфу! – он нуждается в ней. – Шеннон нахмурилась и снова обратилась к Красавчику:

– Хорошо, что никого поблизости нет… Я уже привыкла, что меня называют женой Молчаливого Джона, но мне потребуется время, чтобы я стала говорить о Чероки, что это «он», хотя точно знаю, что это «она».

Шеннон вспомнила скабрезные реплики Калпепперов и горестно поджала губы.

– Конечно, я не осуждаю Чероки за этот маскарад… Чем дольше будет отсутствовать Молчаливый Джон, тем больше у меня шансов узнать, почему она решила переодеться мужчиной, назвала себя шаманом и стала жить в долине Аваланш-Крик.

Решительным движением руки Шеннон отбросила теплое одеяло из медвежьей шкуры, которое спасало ее ночью от холода.

Особых дел по дому в это утро не предвиделось. Поскольку Шеннон не собиралась оставаться в хижине, не было смысла разводить огонь. Было ни к чему и зажигать фонарь и тратить драгоценное масло, тем более что до восхода солнца оставалось не так уж много времени.

Из серебряного кувшина, некогда принадлежавшего матери, Шеннон налила в чашку воды. Вода была настолько холодной, что ломило зубы, тем не менее с ней легче было прожевать вяленую оленину.

Не переставая жевать, она надела одну из самых лучших курток Молчаливого Джона и направилась к входной двери. На ходу сунула еще несколько кусочков оленины в карман.

«Это последняя оленина, – с тревогой подумала Шеннон. – Слава Богу, что олени начинают возвращаться на высокогорье».

Прежде чем отпереть дверь хижины, она сняла висевший недалеко от входа дробовик. Привычным движением она разрядила его, взяла фланелевую тряпку и стала протирать.

Шеннон едва исполнилось пятнадцать лет, когда Молчаливый Джон потребовал, чтобы она научилась пользоваться его оружием и ухаживать за ним. В этом отношении он был с ней строг. Правда, владеть должным образом ружьем пятидесятого калибра, которое предпочитал Молчаливый Джон, она так и не научилась, но с более легкими видами оружия обращалась вполне уверенно и способна была защитить себя.

Однако нужно было также обеспечивать себя едой. Денег на покупку дополнительных патронов, чтобы совершенствоваться в стрельбе, не было, поэтому Шеннон старалась подойти к добыче как можно ближе, чтобы не истратить заряд попусту. В результате животное обнаруживало ее присутствие и уходило.

– Но я стреляю все лучше, – утешала себя Шеннон. – Зимой Чероки не придется охотиться за двоих.

Быстрыми, уверенными движениями Шеннон протерла дробовик, удостоверилась, что внутрь не попала влага. Удовлетворенная осмотром, она снова зарядила дробовик и положила несколько патронов в карманы, оставив в коробке лишь три заряда.

Запасы патронов, как и вяленой оленины, были на исходе.

– Когда я снова отправлюсь в Холлер-Крик, нужно купить патронов… А ты будешь сопровождать меня, Красавчик. Я знаю, ты не любишь толпу незнакомых людей, но мне нужно, чтобы ты прикрыл меня.

Красавчик едва сдерживал нетерпение, бросая взгляды то на дверь, то на хозяйку.

– Но для того чтобы я могла что-то купить в лавке, мне нужно добыть хоть чуть-чуть золота на каком-нибудь участке Молчаливого Джона, – продолжала размышлять вслух Шеннон, что уже давно сделалось у нее привычкой. – Обручальное кольцо матери было моей последней ценностью, если не считать маленького мешочка золота. Но я берегу его на зиму, на самый крайний случай.

В душе Шеннон надеялась, что дело не дойдет до этого мешочка. Это было последнее, что отделяло ее от той степени нужды, которая толкала женщин на продажу своего тела.

– Если бы ты мог научить меня, как выслеживать зверя, – обратилась Шеннон к Красавчику. – Тогда я могла бы подойти поближе к оленю и превратить его в оленину.

Красавчик с обожанием смотрел на хозяйку темными, внимательными глазами. Охотясь вместе с ней, он, учуяв зверя, преследовал его с такой прытью, что Шеннон далеко отставала от него. Иногда удавалось подстрелить оленя, иногда менее вкусную дичь.

Молчаливый Джон учил Шеннон, как следует убивать и разделывать добычу, но она не успела обучиться тому, как заготавливать дичь впрок. Молчаливый Джон, когда охота была удачной, охотился в одиночку.

Все остальное время он занимался тем, что рыл золото в горах. Этому искусству он также не успел обучить свою внучатую племянницу, которую привез из Виргинии.