Чаша судьбы - Алан Григорьев

— Но я уже не маленький, — пробурчал Элмерик, краснея, — и сам знаю, что делаю. Оставьте меня в покое.

Мастер Патрик взял его за подбородок, осмотрел шею, недовольно поджал губы при виде следов, оставшихся в память о страстной ночи, и только потом облегчённо выдохнул.

— Ну, по крайней мере, она не укусила.

— Проверь ещё запястья, — подсказала леди Эллифлор, но Патрик покачал головой.

— Нет смысла. Эта связь иного рода. Сама подумай: он же бард…

Эллифлор ахнула, прикрыв рот рукой.

— Бард, ну и что? — от досады у Элмерика дрожали губы. — Что бы вы там себе ни думали, это совсем другое… она и я… мы…

— А ты знаешь, почему лианнан ши предпочитают бардов? — голос мастера Патрика снова стал спокойным, как если бы тот был в классе и вёл урок. — Отвечай.

Элмерик пожал плечами.

— Потому что мы особенные? — он смотрел на наставника в упор, пытаясь скопировать наглый взгляд Джеримэйна; у него даже почти получилось.

— Ох уж эти мальчишки… — Патрик вздохнул. — Ладно, пусть Каллахан с тобой разбирается, особенный ты наш! А до его возвращения запрещаю тебе покидать мельницу.

— Опять?! Но…

— Никаких «но». Отправляйся к себе. А если будешь перечить, запру в подвале. Ты там уже сидел. Видать, понравилось?

Элмерик надулся, но ослушаться не посмел. Добравшись до комнаты, он рухнул на кровать, даже не сняв сапоги.

А ведь день так чудесно начинался… Вот обязательно надо было всё испортить?

К счастью, долго ждать ему не пришлось. Каллахан, Шон и Мартин приехали на мельницу сразу после обеда — бард заметил их из окна.

Командир даже издалека выглядел обеспокоенным. Его лицо, конечно же, оставалось бесстрастным, но Элмерик всё равно видел, что учитель напряжен, как перетянутая струна на арфе. Это чувствовалось во всём: в походке, в повороте головы, в том, как он спрыгнул с взмыленного коня и велел принести воды.

Половина лица Шона, как обычно, скрывалась под маской, но бард готов был биться об заклад, что тот не рад предстоящей встрече с отцом. Только Мартин хмурился открыто, даже не пытаясь выглядеть благодушным. И если прежде Элмерику было просто не по себе, то теперь сердце аж заныло от дурного предчувствия: уж эти трое ни за что не будут волноваться по пустякам.

Улыбающийся Фиахна встретил их у дверей. Он обнял Шона, хлопнул Каллахана по плечу, подмигнул Мартину.

— Вы заставили себя ждать! Я почти обиделся. Каллахан, где же твой хвалёный дракон?

— Гостит у Медб, — командир поднялся ещё на одну ступеньку; стало заметно, что они с Фиахной одного роста. — Я могу пройти в свой дом?

Гость неохотно посторонился.

— У Медб? Ага, старая подруга! Как она там? По-прежнему ворует рыцарей?

— А ты по-прежнему воруешь девиц? — Шон стряхнул с сапога комок налипшей грязи.

— Что-то же должно оставаться неизменным в этой жизни. И потом, это ведь честный обмен. Ведь сперва они крадут моё бедное сердце.

— Интересно, Медб тоже так оправдывается? — фыркнул Мартин.

— Ты не понял, — с обезоруживающей улыбкой отозвался Фиахна, — я не оправдываюсь.

— Папа хвастается, — со вздохом пояснил рыцарь Сентября, увлекая Мартина за собой в дом.

Несмотря на то что время обеда уже прошло, по настоянию Фиахны все Соколы снова собрались за столом в гостиной. Причём, наглый эльф устроился в кресле Каллахана.

— Пир будет, но немного позже. А пока пейте вино, ешьте пирожки. Они чудесны, но ещё чудеснее та, что их приготовила, — он поманил Розмари пальцем. — Я хочу, чтобы ты сидела рядом со мной, красавица. Сынок, а ну-ка подвинься!

Шон, не говоря ни слова, пересел.

— Ой, не стоит-та беспокойства! Мне и тут неплохо-та. Да и к кухне поближе, — Розмари хоть и отнекивалась, а всё же пошла, села рядом с эльфом. Её щёки зарделись.

— Скромница, — шепнул Фиахна, наклонившись через неё к Шону, — прямо как твоя мать. Эх, что поделать: ну нравятся нам смертные. Как думаешь, это семейное?

Рыцарь Сентября закатил глаза — прямо как мастер Патрик, — а Фиахна, прочистив горло объявил:

— Ну что ж, раз все в сборе (на самом деле в гостиной не было Джеримэйна, но эльф решил не обращать внимания на такую малость), теперь я расскажу, зачем приехал!

Его голос не был мелодичным, как у Каллахана, или низким бархатным, как у Шона. И всё же им нельзя было не заслушаться.

— Меня послал к вам с важной вестью король Финварра, — стоило ему произнести имя эльфийского правителя, как воцарилась гробовая тишина: всё затаили дыхание; казалось, даже птицы за окном перестали петь. — Он велел сказать, что остаётся в Аннуине и не вернётся более в наши края, но станет одним из королей в Мире-под-волной.

Эльф делал паузы между фразами, будто бы наслаждаясь тем, как слушатели встречают каждое его слово и как жадно ждут продолжения.

Каллахан крепко сжал пальцы на своём кубке и пригубил вино. Губы что-то прошептали совсем беззвучно. Элмерик глянул на командира с сочувствием — все-таки Финварра был его отцом. А стать иномирным королём хоть и почётно, но по сути это означало умереть навсегда. В этой жизни отец и сын больше не увидятся, а встретятся только в тот миг, когда Калллахан сам отправится за грань.

Фиахна тоже поднял чашу.

— Я же вернулся, чтобы объявить его волю. Финварра хочет, чтобы я объявил преемника — того, кто будет править Неблагим двором отныне и до самого последнего дня, когда придёт его черёд отправляться к Прародительнице эльфов. Но пока нас не было, вы тут наворотили дел, поэтому сперва я должен разобраться в происходящем, и только потом огласить имя нового короля. С этого момента я объявляю себя наместником Финварры…

Каллахан стукнул