Избранные труды - Арон Трайнин

в) своим социалистическим правосознанием, исходя из учета общественной опасности совершенного преступления, обстоятельств дела и личности совершившего преступление»[16].

Закон предписывает суду в п. «в» ст. 45 не в общей форме руководствоваться своим «социалистическим правосознанием», а исходить «из учета общественной опасности совершенного преступления, обстоятельств дела и личности совершившего преступления». Следовательно, социалистическое правосознание – не «усмотрение» буржуазного судьи, творящего классовое правосудие: социалистическое правосознание должно покоиться на реальных фактах, на учете всех обстоятельств дела.

В этих законом предписанных пределах советский судья может и должен производить материальную оценку элементов состава преступления в конкретных условиях места, времени и всей обстановки совершенного преступления. Судебная практика идет именно этим путем.

В этом плане заслуживает особого внимания судебная практика по применению Указа от 10 июля 1940 г. «Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Указ, как известно, вводит три элемента состава, характеризующие и ограничивающие круг субъектов, могущих нести ответственность за выпуск недоброкачественной продукции: эту ответственность по прямому указанию закона могут нести лишь директор предприятия, главный инженер, начальник ОТК. Верховный Суд с полным основанием неоднократно отмечал, что круг лиц, указанных в законе, не может подлежать распространительному толкованию. Так, в определении Уголовно-судебной коллегии от 18 декабря 1940 г. указано:

«К. признан виновным в том, что, работая на маслозаводе мастером-лаборантом, он в июле месяце 1940 года выпустил 179 кг сливочного масла с нарушением установленного стандарта (с пониженной жирностью).

Приговор подлежит отмене по следующим основаниям.

Указ от 10 июля 1940 г. к К. применен неправильно, так как в числе перечисленных в Указе должностных лиц, ответственных за выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции, не указана та категория работников, к числу которой относится К.; поэтому он по Указу от 10 июля 1940 г. не мог быть осужден».

Таким образом, Верховный Суд с полным основанием не считает возможным привлекать к ответственности за выпуск недоброкачественной продукции лиц, не перечисленных в Указе от 10 июля 1940 г.; тем поучительнее, что в самом понимании названных категорий должностных лиц (директор, главный инженер, начальник ОТК) Верховный Суд исходит всецело не из формальных номенклатурных показателей, а из материальной оценки фактически исполняемых лицом обязанностей.

Формальное толкование элементов состава, характеризующих субъекта выпуска недоброкачественной продукции, было отвергнуто постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 30 сентября 1949 г., указавшего:

«Некоторые же суды, неправильно и формально толкуя закон, полагают, что Указ от 10 июля 1940 г. не распространяется на тех руководящих работников предприятий, которые, выполняя по существу указанные функции, носят иное должностное наименование. Исходя из такой ошибочной точки зрения, суды не применяют Указа в тех случаях, когда, например, руководитель предприятия именуется не директором, а начальником; когда предприятием руководит председатель промысловой артели; когда на предприятии функции главного инженера выполняет технорук или заведующий производством; или когда под иным наименованием выступает должностное лицо, фактически выполняющее обязанности начальника отдела технического контроля. Такая неправильная практика, основанная на формальном толковании закона без учета его политического содержания, ведет к необоснованному освобождению от ответственности лиц, виновных в выпуске недоброкачественной продукции».

В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР дал судам руководящее указание, в котором предложил судам привлекать к ответственности по Указу от 10 июля 1940 г. не только директоров, главных инженеров и начальников отдела технического контроля, виновных в выпуске недоброкачественной продукции, но «также лиц иных должностных наименований, фактически выполняющих функции указанных должностных лиц».

Таким образом, согласно постановлению Пленума Верховного Суда, лица, формально не занимающие должности директора, главного инженера или начальника ОТК и, следовательно, формально не отвечающие признакам, характеризующим круг субъектов, могущих нести ответственность по Указу от 10 июля 1940 г., тем не менее, подлежат этой ответственности, ибо, не именуемые директорами, главными инженерами или начальниками ОТК, они фактически исполняют обязанности этих лиц. С другой стороны, суд не находит состава преступления в действиях лиц, которые формально хотя и состоят в соответственной должности, но фактически обязанностей по этой должности не исполняют.

Так, народный суд 2-го участка Шахтинского района г. Караганды в июле 1952 г. вынес оправдательный приговор по делу Л., начальника вентиляции шахты.

Л. обвинялся в том, что в нарушение своих прямых обязанностей не контролировал работу и качество обслуживания вентилятора в скиповом стволе, чем были созданы условия для устойчивости и концентрации газа метана, приведшие 1 апреля 1952 г. к его вспышке.

Суд установил, что Л. с 16 марта 1952 г. по 1 апреля 1952 г. (включительно) выполнял другую работу, а именно, был отозван в стройуправление для разработки шахстрой-финплана. Его же трудовые функции как начальника вентиляции шахты исполняли начальник шахты и начальники участков, которые должны были руководить и контролировать работу вентиляционной системы шахты.

Ясно, что при таких обстоятельствах Л. не должен отвечать за нарушение пыле-газового режима на шахте, повлекшее вспышку газа метана, ибо к этому нарушению он фактически не причастен[17]. В этом материальном понимании указаний закона нельзя усматривать распространительного или ограничительного толкования: здесь не расширяется и не суживается, а раскрывается подлинный смысл закона. Эти указания Верховного Суда имеют глубокое принципиальное значение и должны в полной мере учитываться теорией и судебной практикой в интересах укрепления социалистической законности.

С другой стороны, вызывает серьезные сомнения толкование Пленумом Верховного Суда понятия «выпуск». Действительно, в постановлении Пленума от 30 сентября 1949 г. указано судам, что «под выпуском продукции следует понимать как сдачу продукции заказчикам, так и случаи, когда продукция прошла отдел технического контроля и окончательно оформлена к сдаче». С таким расширяющим требование законом «выпуска» продукции согласиться нельзя. Указание закона четко и ясно: необходим выпуск недоброкачественной продукции, иначе нет состава ст. 128-а. И столь же ясно, что пока продукция находится на предприятии, она не выпущена.

Заслуживает также внимания правильное понимание состава ст. 156 УК РСФСР, предусматривающей ответственность за оставление в опасности. Статья 156 УК РСФСР устанавливает ответственность за оставление в опасности при наличии двух условий: 1) возможности помочь и 2) обязанности помочь. Первое условие не вызывает затруднений. Суд без труда установит, была ли возможность помочь пострадавшему. Сложнее второе условие: в каких случаях лицо обязано помочь. Не может вызвать сомнений, что эта обязанность имеет место во всех случаях, когда особые взаимоотношения или профессия ставят одно лицо в положение обязанного иметь заботу о другом (врач, проводник, няня и т. п.). Сложнее положение, когда этих особых взаимоотношений не существует. Можно ли в общей форме утверждать, что обязанность в смысле ст. 156 УК РСФСР немыслима вне этих взаимоотношений? Обратимся к следующим примерам.

Двое товарищей А и Б едут по уединенной дороге на велосипедах из колхоза в город. По дороге один по неосторожности налетает на дерево и падает. При падении получает тяжелое увечье – перелом ноги и ранение головы. Его попутчик Б торопится в город; оставив А без помощи лежать на месте аварии, Б уезжает. Имеется ли в действиях Б состав оставления в опасности, предусмотренный ст. 156 УК РСФСР? Б не проводник, не нянька и не врач. У него поэтому нет специальной правовой обязанности помогать А. Но нужно ли отсюда сделать вывод, что в конкретной обстановке поездки и падения А не лежит обязанность (не только моральная, но и правовая) помочь А? Материальное понимание обязанности как элемента состава преступления, предусмотренного ст. 156 УК РСФСР, обосновывает положительное решение этого вопроса: обязанность может возникать и из конкретных обстоятельств дела, из конкретных действий лица. Обратимся к другому примеру: А и Б, прекрасные пловцы, на лодке выезжают на середину реки и замечают тонущего человека, зовущего на помощь. Они имеют полную возможность помочь утопающему. Но они – не работники спасательной станции. Могут ли они на этом основании быть признаны свободными от обязанности в смысле ст. 156 УК РСФСР помочь утопающему? Кажется обоснованным и здесь материальное понимание обязанности, возникающей и обоснованной особыми обстоятельствами конкретного дела. Социалистическое правосознание советского судьи, решающего вопросы поведения и ответственности советских граждан, то есть граждан – товарищей, казалось бы, должно источник обязанности видеть не только в специально принятых на себя лицом обязательствах, но и в отдельных, конечно, ограниченных случаях, и в особой создавшейся обстановке.