Ястребы над Египтом - Роберт Говард

На Заиде уже не было лохмотьев рабыни. Доломан алого шелка, обшитый золотой лентой, с бархатным поясом, украшенным жемчугом составлял ее наряд. Ткань широких шаровар была легкой словно паутина, сквозь которую, казалось, слегка просвечивала розовая кожа. В серьгах спали большие драгоценные камни. Длинные ресницы накрашены, кончики пальцев покрыты хной. Она стояла на коленях на расшитой золотом подушке.

Однако несмотря на роскошь, превосходившую все, что когда-либо знала Заида, игрушка вельмож, взгляд ее был мрачен. Впервые в жизни она осознала себя действительно игрушкой. Она внушила Аль Хакиму его самое последнее безумие, но не стала его повелительницей. Одна ночь, один час... и она ожидала, что подчинит его своей воле. Однако он, казалось, отдалился от нее, и выражение холодных нечеловеческих глаз калифа заставляло ее содрогаться.

Внезапно он заговорил, тяжело и зловеще, словно бог, изрекающий проклятие:

– Богам не пристало общаться со смертными.

Она вздрогнула, открыла рот, но не решилась что-либо сказать.

– Любовь – человеческая слабость, – задумчиво продолжал он. – Я отвергаю ее. Бог превыше любви. Но мною овладевает слабость, когда я лежу в твоих объятиях.

– Что ты имеешь в виду, мой повелитель? – осмелилась спросить Заида.

– Даже Богу приходится идти на жертвы, – мрачно ответил он. – Любовь к человеку есть святотатство для божества. Я отказываюсь от тебя, чтобы не ослабела моя божественность.

Он хлопнул в ладоши, и вошел евнух, на четвереньках – недавно заведенный обычай.

– Позови эмира Османа, – приказал Аль Хаким, и евнух, изо всех сил ударив головой о пол, неуклюже попятился прочь.

– Нет! – Заида лихорадочно вскочила. – О мой повелитель, смилуйся надо мной! Ты не можешь отдать меня этому зверю! Ты не можешь...

Она упала на колени, хватаясь за его мантию, которую он вырвал из ее пальцев.

– Женщина! – прогремел он. – Ты сошла с ума? Ты хочешь навлечь на себя проклятие? Ты смеешь возражать воплощению Бога?

Вошел Осман, неуверенно и с явной тревогой; воин варварского Дарфура, он достиг своего нынешнего высокого положения, отчаянно сражаясь и прибегая к грубой лести.

Аль Хаким показал на дрожащую женщину у своих ног и коротко произнес:

– Возьми ее!

Суданец никогда не оспаривал приказов своего монарха. Его черное лицо озарилось широкой улыбкой, и, нагнувшись, он поднял Заиду, которая билась и кричала в его объятиях, в отчаянной мольбе протягивая руки. Аль Хаким молча сидел, скрестив руки и взгляд его был пустым и отрешенным, словно у курильщика гашиша. Если он и слышал вопли своей прежней фаворитки, то не подавал виду.

Однако их услышала другая. Притаившись в стенной нише, стройная смуглая девушка наблюдала за улыбающимся суданцем, который нес свою извивающуюся пленницу по коридору. Едва он скрылся из виду, она, путаясь в складках одежды, бросилась в противоположном направлении.

Осман, любимец калифа, единственный из всех эмиров жил в Большом Дворце, который на самом деле являлся скоплением дворцов, объединенных в одно могучее сооружение, где обитали тридцать тысяч слуг Аль Хакима. Осман жил в крыле, которое выходило на южный квартал Бейн эль-Касрейн.

Чтобы попасть туда, ему не требовалось выходить из дворца. По извилистым коридорам и через открытый дворик, выложенный мозаикой и ограниченный прямоугольными арками на алебастровых колоннах, он пришел прямо к себе домой.

Черные воины охраняли двери из черного тика, отделанного медными полосами. Однако, едва он показался в широком выложенном панелями коридоре, стройная фигурка скользнула из занавешенного прохода, преграждая ему путь.

– Зулейка! – Суданец отступил назад почти с благоговейным трепетом; в ней чувствовалась некая утонченная страсть, недоступная его пониманию, и глаза ее горели, словно драгоценные камни преисподней.

– Слуга сообщил мне, что Аль Хаким избавился от рыжеволосой девчонки, – сказала девушка. – Продай ее мне! Я перед ней в долгу, и с радостью ей отплачу.

– Зачем мне ее продавать? – возразил суданец, дрожа от звериного нетерпения. – Калиф отдал ее мне. Отойди, женщина, пока я не причинил тебе вреда.

– Ты слышал, что кричат на улицах берберы? – спросила она.

Он вздрогнул, слегка нахмурился.

– При чем здесь я? – возмутился он, но голос его срывался.

– Они требуют головы Османа, – холодно и едко сказала она. – Они называют тебя убийцей Захира эль-Гази. Что, если я пойду к ним и скажу, что их подозрения – правда!

– Но это ложь! – яростно закричал он, словно человек, попавший в невидимые сети.

– Я могу заставить людей поклясться, что они видели, как ты помогал Заману его прикончить, – заверила она его.

– Я убью тебя! – прошипел Осман.

Она рассмеялась ему в лицо.

– Не посмеешь, зверь саванны! А теперь – продашь мне рыжую ведьму, или будешь драться с берберами?

Он ослабил руки, уронив Заиду на пол.

– Забирай ее и проваливай! – пробормотал он. Кожа его приобрела пепельный цвет.

– Сначала забери свою плату! – злобно ответила она, швыряя пригоршню монет ему в лицо. Он отшатнулся, словно чудовищная обезьяна с горящими глазами, в бессильной жажде мести сжимая и разжимая кулаки.

Не обращая на него внимания, Зулейка склонилась над Заидой, которая сидела на полу, охваченная тошнотворным чувством беспомощности перед своей новой повелительницей, против которой были бессильны все чары и хитрости, которые она применяла против мужчин. Зулейка схватила венецианку за рыжие волосы и, грубо оттянув ее голову назад, взглянула ей в глаза с такой яростью, что кровь Заиды обратилась в лед.

Арабка хлопнула в ладоши, и появились четверо евнухов-сирийцев.

– Отнесите ее ко мне домой, – приказала Зулейка, и они, схватив съежившуюся венецианку, понесли ее прочь. Зулейка последовала за ними, вонзая в ладони розовые ногти и тихо втягивая воздух сквозь сжатые зубы.

6

Прыгая в окно, Диего де Гусман понятия не имел, что находится в темноте под ним. К счастью, высота оказалась небольшой, кусты смягчили его падение. Вскочив, он увидел своих преследователей, которые толкались у разбитого окна, тесня друг друга. Он находился в большом тенистом саду, среди деревьев и больших цветов. Мгновение спустя он уже бежал, петляя по полутемным аллеям. Преследователи в беспорядке блуждали среди деревьев. Беспрепятственно достигнув стены, он подпрыгнул, ухватился за край и, подтянувшись, перебрался на противоположную сторону.

Спрыгнув со стены, он огляделся по сторонам. Ему никогда не приходилось бывать на улицах Эль-Кахиры, но он столь часто слышал рассказы о внутреннем городе, что мысленно представлял себе его план. Он знал, что находится в квартале Эмиров, и впереди, над плоскими крышами, возвышалось большое сооружение, которое могло быть только Малым Западным дворцом, гигантским домом увеселений, выходившим в широко известный сад Кафура. Де Гусман уверенно зашагал по узкой улице, и вскоре вышел на широкую дорогу, пересекавшую Эль-Кахиру от ворот Эль-Футуха на севере до ворот Зувейлы на юге.