Волчонок для Избранной (СИ) - Елена Белильщикова

Под ее внешней наивностью таилась страсть. Казалось, в это жестокое военное время все женское должно быть искоренено полностью. О какой страсти могла идти речь, если рядом убивают невинных людей? Друзей, подчиненных – любого, кто попадет под шальную пулю.

«Я должна быть сильной. Мне не до ерунды», – твердила себе Саманта, стыдясь того, как ее тянет к Френсису.

И все-таки инстинктивно осознавала, что он – именно тот, кто ей нужен. Саманта никогда не испытывала даже тень подобных чувств по отношению к жениху, хотя должна была! Должна, должна, должна… Это слово сопровождало всю жизнь. Она ненавидела его, но подчинялась, потому что не могла иначе.

«Френсис – светлый маг. Он точно не будет вместе с такой, как я. Они предпочитают браки с такими же, как они сами. С магами, а не оборотнями, демонами или ангелами. Это укрепляет силу в детях. Тем более, у Френсиса осталась невеста, я сама видела ее фото. Фото, которое он так бережно хранит!» – раз за разом повторяла себе Саманта.

Так было проще. Просто не дать возможной любви ни единого шанса. И лишь иногда, поздно ночью, когда не спалось, Саманта позволяла себе немножко помечтать. А что, если все-таки?

Глава 9

Саманта нервно облизнула сухие и горячие губы. Не в первый – наверное, в тысячный раз. Облизнула и мысленно помолилась, чтобы Френсис не заметил, что с ней творится. Голова раскалывалась на части, в виски будто бил пудовый молот. На лбу то и дело выступал пот, который в любой момент мог смениться ознобом.

Саманта знала, в чем причина ее внезапной хвори. Слишком часто посещала лазарет, не береглась, не боялась заразиться, помогая с окровавленными бинтами. А там лежали раненные после злополучного запомнившегося боя. На нем наверняка применили особое оружие. По крайней мере, такого магического флера Волки еще не видели. А потом началась болезнь.

Уже трое погибли от недостатка лекарств. А точнее, противоядия, которое хранилось только во вражеском лагере. То есть достать его значило рискнуть собственными жизнями.

Вообще, Френсис с самого начала был против этого плана. Даже предлагал пожертвовать несколькими жизнями ради остальных, но… Саманта поежилась, вспомнив разговор, состоявшийся в развалинах старого замка.

Они остались наедине, тет-а-тет. Их взволнованные резкие голоса отдавались эхом в полуразрушенных стенах, и только заунывный вой ветра нарушал странное ощущение единения. Ведь даже несмотря на жаркий спор, Саманта и Френсис не поссорились.

Она доходчиво объяснила, что Волки своих в беде не бросают, даже тяжело раненных, и лично ей плевать на осторожность. А если он против, то может выметаться сию секунду, и чтобы глаза ее его не виде… Помнится, Френсис не дал окончить фразу. Немного грубо толкнул к стене и одним взглядом заставил умолкнуть. А взгляд у него был особенным… Пронизывающим, диким, таящим секреты. Словно Френсиса, как и Саманту, сжигала безумная страсть, и не было сил держать себя в руках.

А их губы находились так близко… Но оба сдержались. Хотя Саманта помнила, каким тяжелым было дыхание Френсиса и как часто вздымалась ее грудь. Они не произнесли ни слова, только смотрели друг на друга, словно проверяя на прочность.

«Да гори оно все синим пламенем!» – решила Саманта. Опустив ресницы, она вслепую потянулась к губам Френсиса. Случайность, но именно в этот момент его руки опустились. Саманта оказалась на свободе. Ей хотелось выть. Да что там?! Искусать этого невыносимого мужчину до крови, вонзить ногти не в ладони, а в его щеки, мстя за вынужденное бездействие! А он лишь хрипло проговорил:

– Надеюсь, ты не сунешься в то адово пекло за антидотом? Голову даю на отсечение, там будет ловушка.

– К черту тебя, Френсис Рэн, со всеми твоими советами! – моментально вспылила Саманта, вспыхивая, словно порох. – Я поступлю так, как посчитаю нужным! И уж конечно, не обреку своих людей на медленную мучительную смерть!

– Дурочка, – тихо и четко проговорил Френсис, отступая на несколько шагов назад. – Сама не ведаешь, что творишь. Как такую отчаянную голову, как твоя, только земля носит?

Ее черные глаза метали гневные молнии. А в его, одновременно и голубых, и зеленых, словно играющая на солнце бирюза… было нечто, похожее на презрение и уважение одновременно.

– Ах, Френсис, какой же ты… ты… – задохнулась от возмущения Саманта.

Она не выдержала накала эмоций, что почти физически ощущались в воздухе, шипели, как рассерженные змеи. Не сумев подобрать слов, Саманта позорно бросилась прочь. Совсем, как маленькая девчонка, бежавшая от всего, что влекло ее и пугало одновременно.

Френсис, откинувшись спиной на серый гранит стены, смахнул со лба слишком длинную белую челку. С губ сорвался горький смех. Услужливое эхо отразило калейдоскоп чувств, что так мастерски сдерживались до этого. Боль, насмешку над собой, невольную нежность к этой отважной самоотверженной девчонке-командиру… а еще неимоверную усталость.

– Саманта, глупышка… Что же ты делаешь со мной? – но на этот вопрос не могли ответить даже стены замка, так много повидавшие на своем веку. – Кажется, я влюбляюсь в тебя. Так нельзя! Но это сильнее меня.

А где-то далеко Саманта, в одиночестве вернувшаяся в палатку, неосознанно вторила Френсису:

– Это сильнее меня!

Она уткнулась лицом в подушку, уже испытавшую на себе силу ее кулаков. Да, Саманта определенно впала в детство, раз опустилась до непроизвольного рычания и избиения подушки, словно злейшего врага. Перед глазами стояло лицо Френсиса. Не замкнутое и холодное, как прежде, а освещенное улыбкой. Она преобразила его глаза, что сияли, словно драгоценные камни.

Френсис явно проводил рядом с Самантой больше времени, чем с остальными бойцами. Хотя она бежала при любой возможности, словно вспугнутая охотником лань. Да, у него появились друзья, но Френсис при них не улыбался так искренне и безмятежно. Нет, это маленькое чудо он дарил только Саманте. И писем из дома Френсис больше не отправлял и не получал.

«Но думать, наверно, не перестал? Вот бы заглянуть в его дневник», – Саманта сама устыдилась своих мыслей.

Иногда ночами, когда все спали, как убитые, урывая свои положенные часы отдыха, Френсис сидел поодаль. Он держал пухлую растрепанную тетрадку с обожженными краями и задумчиво кусал ручку. И выражение лица становилось необычным, словно не от мира сего.

Саманта никогда не говорила, что случайно раскрыла его секрет. Наверное, попросту боялась реакции. И не хотела нарушать то умиротворение, что