Отрицательная субстанция - Константин Трунин

Новая информация оказалась малоприятной для медиков приёмного покоя, теперь уже у них подкосились ноги. Быстрое развитие ситуации раскалило ситуацию до предела. Доктор начал заикаться, заговариваться, потерял уверенность в своих действиях. Он твёрдо понимает, что нужно как можно скорее переводить рожающую в роддом, но там не входят в положение дел, прося сперва сделать все обследования. Доктор белеет, обхватывает правой рукой лоб, пытается убедить кого-то по телефону войти в его положение, понять всю парадоксальность ситуации и, наконец, быть человеком. Как об стену. Без обследований не примут.

Всё это время пациентка сидела на смотровом кресле. Только сейчас она его покинула и стала одеваться. Другие медики вставляли свои реплики, пытаясь помочь доктору, поддержать его, выражая молчаливые мысли как мои, так и пациентки. Понять происходящее можно – трудно сказать разумное. Про меня уже договорились, что я подожду. Старший врач всё-таки согласился. Пациентку отправили на ультразвуковое исследование.

Идти нужно в соседний корпус. Предложил довезти, чтобы всё сделать быстрее, но пациентка отказывается. Она не выпускает пакет из рук. Остаётся её ждать.

Вернулась она довольно быстро. Шла обратно всё так же не выпуская пакет из рук, будто в нём находилось что-то жизненно важное. Вела её под руку медсестра. Прошли мимо меня, унося все бумаги гинекологу.

Внутри не утихают страсти. Эта история ещё долго будет пересказываться в их разговорах. Гинеколог пишет направление в роддом, задавая от волнения совсем уж несуразный вопрос: «„Врачом“ – через „о“ или через „ё“?», – в руках присутствует дрожь. Всё улажено, можно увозить.

Пациентка, теперь уже в статусе роженицы, постепенно становится всё более агрессивной. Она выражает недовольство сервисом, грубым к ней отношением, нежеланием понять её состояние, постоянными указаниями на то, что ей следует делать. Мне не хочется смотреть в её сторону. Отношение от благожелательного давно поменялось в сторону отрицательного. Зная о своей беременности, разыграла цирковое представление. Выставила дураком, в первую очередь меня. Не люблю, когда люди начинают во мне сомневаться.

Беременная сильно хлопает дверью автомобиля. Я прошу водителя как можно быстрее доехать до роддома. Он же не торопится. Ему не до конца ясна ситуация. Он притормаживает на светофоре, давая дорогу пешеходам, планируя ждать зелёный сигнал, чтобы пропустить помеху справа и продолжить движение. У меня начали сдавать нервы. Я всегда спокоен, но, как оказывается, не всегда.

– А работают ли они? – задал мне озадачивающий вопрос водитель, в ответ на повторение строгой просьбы продолжить движение, включив сирену и маячки.

– Они могут не работать???

Водитель меня уже не слушал, он извернулся со своего места, опираясь одной рукой на открытую дверь, а другой удерживая руль, выгнув шею в сторону крыши. Необычное представление, на которое с интересом смотрели прохожие.

– Вроде работают, – обрадовал водитель, включив сирену, и тронулся с места, разгоняя переходящих дорогу пешеходов.

Резкий звук сирены, раздающийся рядом с тобой, всегда вызывает смешанную бурю эмоций. Тем более если это происходит неожиданно. Кто-то из пешеходов погрозил кулаком, кто-то припустил быстрее, большинство же осталось вне дороги. Наша машина быстро покинула перекрёсток.

Роддом располагается в пяти минутах езды, включая два всегда загруженных перекрёстка. Сирена и маячки творят чудеса. С ними не проедешь только в плотном потоке, но и там иногда происходят удивительные вещи, когда машины увиливают куда угодно, лишь бы пропустить. Автомобиль с сиреной может вылететь на тротуар, разгоняя людей, либо поехать прямо по трамвайным путям. Если ситуация требует спешки, надо двигаться крайне быстро, но с соблюдением мер безопасности.

Наша беременная сидит тихо, переваривая свои переживания внутри себя. Она позволяла себе гневные высказывания, но до угроз не доходила. Её поведение мне кажется странным. Окончательную картину я пойму позже, после разговора со старшим врачом, а пока пребываю в неведении.

Около роддома три машины скорой помощи – они уже выезжают с территории, предоставляя нам право быть следующими. Напряжённая обстановка ожидается внутри. Опускающийся шлагбаум едва не стукнул по крыше наш автомобиль, что иногда случается. Шлагбаум – вещь хрупкая. Он имеет свойство ломаться от соприкосновения. Кто будет виноват в этой ситуации, не столь важно, нам надо спешить.

Подхватываю беременную под руку, выводя из салона. Она не желает торопиться, пребывая в своих думах. Может, действительно беременность явилась для неё сюрпризом, и всё её поведение стало проявлением защитной реакции, доводящей до безумия окружающих и её саму. Трудно переварить информацию, когда тебе говорят о том, что тебе предстоит рожать. Рой переживаний, миллион сомнений. Что потом с ребёнком делать, как сказать родственникам. Присутствует боязнь процесса родов. Мне остаётся только предполагать. Сейчас поведение беременной изменилось – она уверяет, что знала о своём положении. Её история тоже крайне правдива.

В приёмном покое роддома ажиотаж. Им только вот привезли трёх женщин, ещё подвезли мы. Да подвезли не простую, а полную загадок беременную. Обследований нет, на руках только свежее УЗИ. Словам моей пациентки никто не верит.

Акушерка ругается. Она в бешенстве. Но не из-за нас. Куда-то подевалась санитарка, некому протереть смотровое кресло. Меня самого начинает бить мандраж. Все доктора принимают роды, смотреть некому, санитарки разбежались.

Быстро прибегает другая акушерка с ведром и тряпкой, начинает вытирать кресло. Спустя ещё минуту прибегает санитарка, объясняя своё отсутствие большим количеством работы. Раздаются крики рожающих. Роддом – это непередаваемая атмосфера: стоны, крики. А ты, белый и пушистый, сидишь в углу да ждёшь своей очереди. Мне милее шум мотора, запах бензина, тряска дороги, но эмоции рожающих женщин – выше моих сил. Кажется, легче целый день переносить пациентов на носилках, нежели от восхода до восхода слушать чьи-то стоны.

Пришёл доктор. Надел перчатки. Усадил беременную на смотровое кресло. Сделал вывод, что действительно наблюдается начало родов. Только сейчас замечаю, что доктор – молодая девушка, блондинка, волосы сплетены в тугой хвост, белый халат, голые ноги ниже колен и непрезентабельные сланцы, пот струится со лба, на лице читается усталость и некая злоба. Никто не любит аврал на работе – не любят его и медики. Если у иных работников завал бумаг может подождать, то ропот толпы пациентов за дверью, а тем более очередь из рожающих женщин, вот где надо быть крайне скоординированным. Злость простительна, главное, чтобы она оставалась только на лице и не переходила в слова и на дело.

Блиц-опрос беременной оставлял большинство вопросов в воздухе, но на какие-то она давала чёткий ответ. Так мы узнали, что она собиралась жить в другой стране, причём в стране, где уровень медицины на высоком уровне, что она наблюдалась у гинеколога и знала о своей беременности, вновь она повторила историю с результатами обследования в электронном виде, ожидаемыми ею на следующей неделе. Но беременная не смогла объяснить, почему за две недели до родов она решила вернуться обратно. Ничего не объяснила о своём муже, отчего все пришли к заключению, что его нет. Опять рассказала историю о маточных полипах, что не думала об опасности кровотечения, что собиралась спокойно переждать дома, так как ничего особенного не заметила, и вообще это должны были быть месячные, они всегда у неё начинаются с этого числа. Месячные были упомянуты ею зря – никто не смог сдержать приступ громкого хохота. В данной ситуации ответ беременной казался комичным.

Доктор распорядился взять кровь на всевозможные анализы. Мне вопросов никто не задавал. Это редкий момент, когда сотрудник скорой помощи отпускается без претензий и без укора в свой адрес, выступая лишь в роли службы социального такси. Действительно мы порой возим таких пациентов, которые могут самостоятельно добраться до больницы без лишних затруднений. Но зачем? Ведь есть бесплатная услуга перевозки, да ещё иногда удаётся оказаться первым в очереди на приём среди собравшихся плановых больных.

На улице потеплело… или мне стало жарко. Выйдя из приёмного покоя, я выдохнул, окутываясь вырывавшимся паром изо рта. В салоне чисто. Беременная не оставила внутри никаких признаков своего присутствия. Можно смело ехать дальше.

Заурчал живот.

10:30

Кислое настроение заел кислым яблоком. Осталась всего одна четвертинка, позже придётся слушать урчание, ежели не доведётся доехать до подстанции. Ощущение холода вернулось, как и осознание произошедших событий. За всей их скоротечностью совершенно утратил ощущение реальности. Надо собираться с мыслями. После такого вызова, где происходит эмоциональная встряска, организм требует спокойствия хотя бы на час. Моя работа не предполагает какого-либо разгрузочного момента. Ты должен быть стойким, ко всему приспособленным, и желательно, чтобы у тебя отсутствовало чувство самосохранения. Иной раз после реанимации возникает такое же желание побыть в покое. И этого не дают. Чемодан от крови вымыть не успеваешь – кому-то вновь нужна срочная помощь.