За гранью реального - Divergent
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И это не может не радовать его мать, разумеется.
Вот и получается, что своей такой странной реакцией на обнаруженную пачку сигарет и таким вот на редкость нестандартным поведением, Олеська раз и навсегда избавила ребенка от вредной привычки.
Ну, разве она не молодец на самом деле?..
ВДРУГ РАЗДАЛСЯ НОЧНОЙ ЗВОНОК…
Эти события произошли несколько лет назад, когда Олеся работала директором магазина “Южный Двор”.
Однажды ее продавец Света пришла на работу в самых расстроенных чувствах. Чуть не плача от огорчения, она рассказала о том, что ночью, в три часа, ее разбудил телефонный звонок. Звонили из полиции. Оказалось, что ее дочь Ольга, которой на тот момент едва исполнилось пятнадцать лет, была задержана вместе со своей подругой-одноклассницей представителями правопорядка и в данный момент находится в отделении, куда ее маме настоятельно рекомендовано тоже немедленно приехать.
Света была просто до глубины души возмущена тем, что подлые сотрудники полиции имели наглость остановить глубокой ночью двух несовершеннолетних девочек-подростков, которые им ровным счетом ничего плохого не сделали, — ну, разве что на ногах не держались после распития крепких спиртных напитков. А еще пели песни и хамили приставшим к ним полицейским, которые не захотели спокойно отправиться дальше по своим делам и решили отвезти их в отделение. А уже оттуда позвонили родителям с требованием немедленно явиться по указанному адресу за своими драгоценными отпрысками, пребывающими в состоянии нестояния.
Олеся просто диву давалась, слушая рассуждения Светы о том, какие все-таки негодяи работают у нас в органах правопорядка. Что такого страшного, в конце концов, произошло, что не могло бы подождать до утра?.. Мамуля преспокойно спала себе дома, в своей уютной теплой кроватке, и почему-то даже и не переживала из-за того, где, с кем и в каком состоянии находится сейчас ее дочурка-школьница. Она всегда у нее гуляет по ночам, и в этом совершенно даже нет ничего особенного. Нагуляется и вернется, — не в первый раз. А вот самой Свете, кстати, утром идти на работу, — и нехорошие полицейские могли бы об этом подумать, когда будили ее посреди ночи!.. И, вместо того, чтобы продолжать видеть сны, Свете пришлось вызывать такси на последние деньги и мчаться выручать своего бедного ребенка, которого злые дяди — менты не хотят отпускать домой.
Расстроенная и невыспавшаяся Света прибыла в отделение, где и обнаружила Олю, силой удерживаемую в кабинете всеми находящимися в тот момент на дежурстве сотрудниками. Силой, — потому что девочка отчаянно пыталась прорваться сквозь них, расталкивая их, осыпая нецензурной бранью, визжа и угрожая. И несколько представителей правопорядка с трудом умудрялись противостоять ее напору. Ну, что им стоило, в самом деле, просто отпустить ее?.. Так ведь нет же, ироды такие, — им же надо было поиздеваться над бедным ребенком!..
Правда, к счастью, никакого вреда Оленьке эти злодеи не причинили, — скорее, наоборот, сами пострадали от ее действий, потому что девочка упорно лезла в драку с ними и не желала ничего слушать.
Узрев такое беспрецедентное издевательство над своей любимой и единственной крошкой, Света кинулась рыдать и чуть ли не на коленях умоляла негодяев отпустить несчастное дитя. Но измученные сотрудники полиции, которых бедная девочка уже довела до ручки, вызвали инспектора по делам несовершеннолетних и сказали, что необходимо дождаться ее прибытия, потому что разбираться с Оленькой предстоит именно комиссии.
Вдохновленная рыданиями матери и ее безусловной поддержкой, Оля потребовала отпустить ее в туалет. Но злые сотрудники полиции, изможденные неравной схваткой с крупным, не по годам развитым ребенком, почему-то не разрешили ей даже этого. Они сказали, что вот, мол, с минуты на минуту прибудет инспектор и отведет ее. Но Оленька не привыкла к отказам, потому что мама никогда и ничего ей не запрещала. Поэтому она просто, без раздумий и колебаний, пробила хрупкий заслон хилых мужчин своим крупным тельцем пятьдесят второго размера и начала бегать от них по всему зданию, играя в догонялки…
— Представляешь, они за ней носятся, кричат, пытаются ее поймать… Она их отталкивает, уворачивается… — дрожащим от расстройства голосом рассказывала Света. — А я стою, плачу, говорю: “Пустите ее хоть в туалет-то!..” А один из них как заорет на меня: “Вы, что, не понимаете, что она только хуже себе делает?!” Она от них на улицу выбежала… А они всей толпой — за ней… Она штаны сняла и прямо посреди двора села… А я плачу стою… Ты представляешь?..
О, да, Олеся настолько ясно представила себе эту картину, что у нее просто волосы на голове зашевелились от ужаса…
Она не могла сейчас понять только одного: это насколько же нужно обожать свое чадо, чтобы позволить ему так себя вести?! А элементарно воспитывать девочку, похоже, никто никогда и не пробовал?.. Всего-навсего объяснять, — с раннего детства, — что такое хорошо и что такое плохо, — никто даже и не пытался, надо полагать?..
Да что тут греха таить, — сама по себе ситуация с шатающейся пьяной по улицам пятнадцатилетней девочкой уже казалась Олесе верхом абсурда. И уж, тем более, у нее совершенно не укладывался в голове тот факт, что мама этой девочки в то же самое время преспокойно спит себе дома, даже и не переживая нисколько, похоже, по поводу того, где и как проводит время ее дочурка?.. Олесе это казалось, по меньшей мере, очень странным.
Такое еще могло бы, на Олесин взгляд, иметь место в неблагополучных семьях, с пьющими родителями. Но эта семья, насколько ей было известно, была вполне благополучной и вовсе не относилась к каким-нибудь маргиналам. Совершенно нормальные, с виду, вполне приличные люди. Света работала и вообще не пила спиртные напитки. С ними вместе в одной квартире проживала еще ее мама-пенсионерка, — весьма благопристойная старушка, — и неженатый Светин брат, который тоже ни в чем дурном никогда замечен не был. С Ольгиным отцом Света, правда, давно была разведена, но в этом тоже не было ничего неприличного и недостойного, — просто так случилось в жизни. Он тоже был вполне приличным человеком; несмотря на то, что у него давно уже была другая семья, и в ней тоже имелись дети, Олю он не забывал, постоянно общался с ней, денег давал, — причем, немало. О выходках любимой дочурки, разумеется, знать не знал и ведать не ведал, — а если бы узнал, был бы
