Я помню...(Автобиографические записки и воспоминания) - Фигуровский Николай Александрович

Теперь всю эту историю я вспоминаю со смехом. Но и утешаюсь. Посмотрел бы я, как теперешние студенты МГУ на 4-м курсе, получив поручение читать физическую химию своим товарищам, восприняли и выполнили это поручение. Я считаю, что мне в жизни очень повезло, что я стал профессором МГУ. Студенты здесь куда более сильные, чем были в свое время мы, недалеко ушедшие от наших товарищей, бывших рабфаковцев. Конечно, теперь и время другое, и подготовка другая. И все же современный студент, поставленный в мое положение преподавателя физической химии, я думаю, волновался бы не меньше, чем волновался в свое время я. Экзаменуя иногда по физической химии кандидатов в аспиранты, я не раз убеждался, что они, зная в общем предмет, иногда путаются в «трех соснах», забывая самые элементарные вещи.

Итак, приступив к изложению химической термодинамики (по учебнику Эггерта), я «выкладывал» студентам все то, что сам впервые узнавал в процессе подготовки к лекции. Иногда чуть ли не всю ночь я пытался проникнуть в тайны уравнений Вант-Гоффа и, самое главное, понять, для какой же цели эти замысловатые уравнения нужны. Не всегда изложение проходило благополучно. Выводя какое-нибудь уравнение, я вдруг терял нить и обращался к «шпаргалке». Впрочем, я заметил, что, стоя у доски, я иногда вдруг, как бы осененный догадкой, пришедшей в результате колоссального напряжения, находил потерянную нить и доводил дело до нужного конца. Вероятно, однако, ко мне в то время была полностью применима анекдотическая оценка преподавателем студентов: «Какие нынче пошли непонятливые студенты: им раз объяснишь — не понимают, два объяснишь — не понимают, три объяснишь сам поймешь, я они все не понимают».

Для меня лично чтение физической химии оказалось полезным в том отношении, что я без труда сдал экзамен в этой области и впоследствии вернулся к ней и как преподаватель, и как исследователь.

Я был бы несправедлив к профессуре Нижегородского университета (химфака), если бы характеризовал только одного В.П.Залесского, причем только со стороны его странностей. При всем этом не могу не сказать, что по-человечески В.П.Залесский был прекрасным человеком, доброжелательным к студентам. Конечно, он все же вкладывал свою толику в наше воспитание и беседы с ним приносили несомненную пользу. Он был широким по натуре, увлекающимся человеком, а это для молодых людей, в общем, неплохой пример.

Особенно большой популярностью у нас пользовался, конечно, Василий Андреевич Солонина (1862–1934)52. Он был с Украины, хотя никогда и ничем не выдавал свое происхождение. Видимо, он был из микроскопических помещиков, точнее, хуторян и рано уехал с родины. Учился он в Петербургском университете и был непосредственным учеником Д.И.Менделеева и А.М.Бутлерова. Некоторое время по окончании университета он работал в лаборатории Бутлерова, был частным ассистентом Д.И.Менделеева. К сожалению, нет данных о его деятельности в молодости, и я принужден восстанавливать некоторые стороны его жизни по его рассказам и по рассказам его сверстников, в частности В.А.Кистяковского53.

Вот, я вспоминаю, что В.А.Солонина рассказывал мне о Менделееве. По его словам, он был раздражителен и при этом часто грубоват. В.А.Солонина, как его частный ассистент, должен был, в частности, играть с ним в шахматы в лаборатории. При этом Д.И.Менделеев допускал изменение ходов, что было против правил. «Когда же, — рассказывал В.А. Солонина, — я ему делал замечание, то он страшно раздражался, кричал довольно грубо». Это, по словам Солонины, производило ужасное впечатление. Правда, говорил он, Менделеев обычно извинялся, но это по существу ничего не меняло. Видимо, из-за этого В.А.Солонина не сжился с Менделеевым и ушел от него. Затем он, вероятно, работал в лаборатории А.М.Бутлерова и Н.А.Меншуткина54. С 1893 г. начались его публикации по органической химии из химической лаборатории Московского высшего технического училища. Большая часть этих публикаций посвящена действию хлористого нитрозила на амины жирного ряда. Наиболее крупная работа по аминам: «О замещении амидогруппы галоидом в первичных аминах и к разделению друг от друга первичных, вторичных и третичных аминов» датирована 1898 г. Интересно, что одна из работ (1898) посвящена зависимости температуры плавления органических соединений от числа углеродных атомов в частице.

В том же 1898 г. В.А.Солонина стал профессором химии Варшавского политехнического института. Здесь он работал до 1916 г., когда институт был эвакуирован в Москву, а затем в Н.Новгород (1918). Таким образом, он был опытным профессором со стажем и к тому же исследователем. В Н.Новгороде он особенно увлекался автооксидацией органических соединений, но, кажется, ничего по этой теме не публиковал, хотя немало времени проводил в своей лаборатории. В 1931 г. В.А.Солонина переехал в Москву. Собрав у себя и у жены Надежды Ивановны все ценное («золотишко»), он выстроил домик на Ходынском поле и преподавал химию в Пищевом институте всего лишь 3 года. Мне удалось в 1932 или 1933 г. побывать у него, и я был встречен исключительно сердечно и провел у стариков целый вечер. Такова в общих чертах внешняя сторона жизни В.А.Солонины.

В качестве профессора Нижегородского университета (б. Варшавского политехнического института) В.А.Солонина пользовался большим авторитетом и уважением. Он очень много знал, правда, не замечая, что его «классические» знания быстро стареют и заменяются новыми. Лекции он читал скучно. Собственно, он читал одну или две первые лекции и на этом заканчивал чтение, за неимением слушателей. Химию он знал прекрасно, но, видимо, не был особенно способным к ее изложению. К тому же он высказывал нередко мысли, свойственные, скажем, курсу Д.И.Менделеева эпохи конца 1880-х годов. Так, он однажды сказал нам, что теория электролитической диссоциации интересна, но не верна. Как может такой активный атом, как атом натрия, находиться в растворе самостоятельно, не реагируя с водой. При всем этом он был хорошо знаком с самим С.Аррениусом и, по рассказам В.А.Кистяковского, весело проводил с ним время в Париже (при участии В.А.Кистяковского). Тогда, в начале XX столетия, профессора политехнических институтов получали солидное жалованье, до 10000 рублей в год, и, естественно, проводили каникулы там, где всего легче можно было тратить деньги, а именно в Париже.

Но если В.А.Солонина читал лекции без особого успеха, он совершенно мастерски принимал экзамены. Эти экзамены обязательно проходили в Большой химической аудитории. Во время экзаменов все места в аудитории были заняты студентами, которые внимательно следили как за вопросами профессора, так же внимательно слушали ответы экзаменующихся. Химиков В.А.Солонина спрашивал строго, и, сохрани Бог, если кто-либо не мог без запинки перечислить какие-нибудь кислоты серы и изобразить их формулы на доске. Студентов он тотчас же «прогонял». Зато, экзаменуя механиков, В.А.Солонина проявлял крайний либерализм. Я помню, как однажды один студент-механик, получивший вопрос о сере, долго стоял около доски, будучи не в состоянии что-либо вспомнить. Наконец, Василий Андреевич обратился к нему и спросил: «Ну что, написали что-нибудь?» — и, увидев, что тот ничего не написал, он спросил: «Ну, где сера встречается в природе?». После некоторого интервала времени он получил ответ: «В ушах». Под общий смех Василий Андреевич потребовал у студента зачетную книжку и тотчас же поставил зачет.

В.А.Солонина считался «верховным руководителем» лаборатории аналитической химии и сам давал контрольные задачи. В этом отношении он также был неумолим, когда имел дело со студентом-химиком. Иногда его контрольные задачи были настолько каверзными, что студенты работали над ними по 3 месяца и сдавали задачу, освоив все тонкости систематического анализа. Мне, грешному, также пришлось немало попотеть с его контрольной задачей.

После демобилизации из армии я был вскоре избран членом профкома и студенческим представителем в деканат факультета. Деканом был В.А.Солонина, его помощником был М.Г.Иванов, технолог-силикатчик, а затем некоторое время С.А.Андреев, сернокислотчик. Вначале я, естественно, чувствовал себя в деканате неловко. Но Василий Андреевич был простым и доброжелательным. Скоро мы с ним вполне сошлись и, встречаясь в деканате, когда было нечего делать, садились друг против друга и начинали разговоры. Чего-то я не выслушал из воспоминаний В.А.Солонины! Он рассказывал о разных встречах с людьми, которых в то время уже не было в живых, о работе в Петербургском университете, о Германии, где В.А.Солонина бывал, видимо, работая в каких-то лабораториях. Сейчас я уже почти все забыл из его рассказов. После окончания беседы, которая иногда продолжалась часами, Василий Андреевич шел домой (пешком), но перед этим обычно заходил на Мытный рынок (в начале улицы Свердлова), где тогда торговали живой рыбой. Он выбирал либо пару стерлядок, либо хорошего судака, либо еще что-либо и тогда шел домой. Жил он в здании химфака (вернее, в домике около него, окруженном садом) в конце Откоса. Я часто видел его весной за огородными и садовыми работами.