Фронтовые ночи и дни - Виктор Васильевич Мануйлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вас специально готовили для работы на оккупированном Японией Дальнем Востоке?
— Да!
Генерал держался свободно, сказал, что любит русскую литературу — Пушкина, Льва Толстого, ему нравятся стихи Сергея Есенина. Киселев спросил: чем займется генерал после того, как сдаст военную технику советскому командованию? Ответ прозвучал как разрыв гранаты среди щебета птиц:
— Как только я выполню приказ микадо, сделаю себе харакири.
После долгого замешательства офицеры наперебой заговорили о прелести жизни, о том, что человек образованный всегда найдет свое место… Но генерал, уже с каменным лицом, заявил:
— В душе я против капитуляции. Нам надо было сражаться до конца. Но я обязан подчиниться императору.
День клонился к вечеру, поэтому кинооператоры поспешили на съемку. В широкой лощине, окруженной лесом, стояли примерно триста танков. Все машины были тщательно очищены от грязи, в любую минуту могли вступить в бой — так японцы подготовили их к сдаче советскому командованию.
Прощаясь с «русским японцем», уже и думать забыли о его экстравагантном намерении — наверное, это все-таки шутка.
Недели через две Сергей Киселев опять оказался в Чанчуне. Военный комендант города рассказал ему: танки и оружие приняты как трофеи, а начальник штаба, генерал, сделал себе харакири…
НЕМЦЫ О РУССКИХ
Разыскивая не новую, а единственную правду о войне, надо больше прислушиваться не к кликушествующим разоблачениям, а к свидетельствам очевидцев, документам из спецархивов, скрытым от нас до последнего времени, содержание которых не всегда соответствует официальным версиям.
В этом контексте и следует рассматривать предлагаемый читателю уникальный дневник неизвестного немецкого офицера. Дневник обнаружил в полусгоревшей машине зимой сорок второго года советский солдат. Мы не знаем дальнейшей судьбы автора дневника, ибо записи заканчиваются осенью сорок первого года, задолго до того, как он попал в руки советского солдата Федота Баскакова. Может быть, автор погиб в тех осенних боях под Ельней и Брянском? Может быть, замерз в подмосковных снегах, разделив судьбу сотен тысяч своих товарищей? Может, умер в нашем плену? А может быть, выжил, пройдя все круги военного ада? Все может быть. Мы не знаем и дальнейшей судьбы сержанта Баскакова, нашедшего дневник. В том же сорок втором году данные о нем обрываются в одном из тыловых госпиталей. И в этом высшая, хотя и чрезвычайно, до обыденности простая правда и трагедия войны.
Дневник затрагивает очень короткий срок победоносного шествия немцев на восток. Они тогда были заняты собственной войной, уверенные в непобедимости Германии; думали только в критериях скорой победы.
Дневник не предназначен для посторонних глаз, стиль его совершенно свободен, бесстрастен. Автор, судя по манере письма, — человек холодного, прагматического ума, не склонный к эмоциям. Здесь нет литературщины, а голая фотографичность отображаемых событий. Но это как раз очень важно прочитать, прежде чем окунуться в животрепещущие, психологически-эмоциональные откровения второго дневника — лейтенанта Бранда.
Также неизвестна судьба Бранда. Его дневник из сорок третьего года, недаром названного автором «самым черным годом во всей немецкой истории». Действительно, начался победоносный разгром немецких войск на Восточном фронте. Это чувствуется в каждой строчке дневника, насыщенного к тому же тяжкими размышлениями о поражении Германии в Италии, о бомбардировках немецких городов. Началось разочарование немецких солдат и офицеров в политике нацистского руководства, появились думы о возможном поражении и судьбе Германии, идущей к катастрофе. Любопытно, что задумывается об этом боевой офицер, судя по тому, что он награжден двумя Железными крестами, — отличный воин, безусловно преданный нацистской идее.
Ценность этих воспоминаний несомненна и состоит как раз в том, что это пусть и разрозненные, наивные, но непосредственные и живые рассказы людей о людях.
Дневник неизвестного немецкого офицера
С 3 по 22 июня 1941 г. записи дневника посвящены передвижению к границе СССР по территории Польши. Марш совершался без всяких осложнений, как в мирное время.
21. VI.1941 г.
Мы готовы. Все погружены. Завтра выступаем.
22. VI
То, что многие считали невозможным, наступило. В 3 часа наши товарищи на границе перешли в наступление. Мы чувствуем себя наэлектризованными и ждем известий оттуда. Перед обедом мы выстроились в бесконечный ряд движущихся машин. Через Отвок — Колбицу — Миньск-Мазовецки — Калушин[5]. В Маринии отдыхали. Около 22 часов поехали дальше. Седлец — Морди.
23. VI
У Волк-Вернесич были подтянуты. Очень тепло. Во всяком случае, жара доставит нам много мучений.
24. VI
Едем дальше через Лозицу — Константиновку. Мы должны привести в порядок поезд и через пару часов отбыть в Новопавлово. Около 16 часов поехали дальше. Янов-Подласки — Бяло-Подласки[6]
