Влюбленная вдова - Кейси Майклз

Она потянулась к нему, но в этом движении не было ни страсти, ни вожделения. Эбби просто хотелось почувствовать его, ощутить тепло его тела. Она молча привлекла его к себе, спрашивая себя, догадывается ли Кипп, что он делает с ней? Знает ли он, что, уничтожив в ней ту, прежнюю Эбби, он вместе с тем дарует ей новую жизнь и новую надежду?

Может быть, это еще одно подтверждение того, что любовь, случается, приходит к нам, когда ее меньше всего ожидаешь? Что она бывает не обязательно раз в жизни? Неужели именно это сейчас и происходит с ними?

Одним мощным рывком ворвавшись в нее, Кипп крепко прижал ее к себе и вдруг замер, словно прислушиваясь. Что-то происходило сейчас в нем… будто какая-то часть его души покинула его… будто какая-то часть ее души слилась с его душой. Руки его дрожали, сердце готово было вырваться из груди. Еще никогда в жизни ему не было так плохо — и так хорошо.

Сможет ли она забыть боль, терзавшую ее сердце, и предательство мужа? Сможет ли она когда-нибудь простить его, забыть, как холодно и равнодушно он предложил ей стать его женой? Возможно ли, чтобы страсть, сжигавшая их сейчас, пробудила в ее сердце любовь? Смогут ли узы дружбы и доверия превратиться в узы любви?

Снова поцеловав жену, Кипп медленно задвигался, с каждым толчком все глубже проникая в ее тело, пока весь мир не закружился вокруг них… пока в этом мире не остались только они.

Теперь они двигались вместе, всецело отдавшись ритму страсти, забыв обо всем. Тела их бессознательно делали свое дело, и им не нужны были слова, чтобы сказать то, что оба мечтали услышать.

«Сможет ли она полюбить меня?»

«Полюбит ли он меня когда-нибудь?»

Потом вдруг все закончилось… и в то же время нет, потому что ни один из них не мог заставить себя разжать объятия, отодвинуться, снова отдалиться друг от друга.

Он целовал ее — медленно, яростно и страстно, спокойно и в то же время неистово. Губы Эбби дрогнули в улыбке, пальцы запутались в его волосах. Слегка отодвинувшись, она улыбалась ему, безуспешно пытаясь найти слова, чтобы дать ему понять, как она счастлива.

Подумав, что, кажется, узнал кое-что новое о себе самом, Кипп со вздохом чмокнул Эбби в кончик носа, перекатился через нее и сел. К вечеру похолодало, и Кипп, отыскав теплый халат, с удовольствием закутался в него.

«Сможет ли она полюбить меня?»

«Полюбит ли он меня когда-нибудь?»

— Спи, — шепнул он и больше не сказал ни слова.

Эбби с улыбкой зарылась лицом в подушку.

Свою первую ночь они тоже провели в этой постели. Это был день их свадьбы — день, который она не забудет никогда.

Встав с постели, Кипп ступил босыми ногами на ковер и вполголоса чертыхнулся.

Эбби закусила губу, чтобы не рассмеяться, мигом догадавшись, что произошло. Конечно, ее щенок, может быть, нисколечко не походил на Пончика, но лужи его были ничуть не меньше.

«Ну и ладно, — сонно подумала она, потом натянула одеяло до подбородка и блаженно вытянулась. — Ничего страшного. Главное — мы помирились».

Глава 21

Дни летели быстро. И вот наконец настал вечер, который должен был запомниться ей навсегда, — вечер приема, на котором Эбби в первый раз предстояло играть роль хозяйки дома. День их свадьбы не считается, решила она, в тот вечер она была слишком ошеломлена, слишком растерянна, чтобы думать о чем-нибудь еще, кроме перемен в своей жизни.

Всю неделю до этого события Эбби либо некогда было вздохнуть, либо она изо всех сил делала вид, что так оно и есть. Она возилась с Герой — так она назвала собачку. Призвав на помощь Гиллета и миссис Харрис, она долгими часами обсуждала с ними предстоящий раут. Как украсить зал, что подать к столу, каких музыкантов пригласить и что попросить сыграть, при том что танцев не будет.

«Уже легче», — подумала она. Всего какие-то две сотни приглашенных явятся к ним в дом, поприветствуют хозяев, после чего, предоставленные сами себе, станут переходить из одной комнаты в другую, маленькими глотками потягивая вино и стараясь не замечать, когда их толкают под ребра или наступают на ноги, будут улыбаться и судачить, после чего наконец уедут, чтобы их место тут же заняли другие.

Мало кто из гостей пробудет больше четверти часа. Однако после визита всем придется ждать целый час, прежде чем кучер подгонит экипаж к дверям. И из этого времени полчаса уйдет на то, чтобы протолкнуться к выходу сквозь плотную толпу непрерывно прибывающих гостей. А потом они будут переминаться с ноги на ногу на крыльце в ожидании кареты.

Эбби искренне считала всю эту затею глупой, однако молчала, догадываясь, что каждый из тех, кто имеет в обществе хоть какой-то вес, вряд ли с ней согласится. Наоборот, они станут вспоминать этот раут много дней подряд, с восторгом и завистью называя его великолепным.

Вообще говоря, все это не слишком заботило Эбби. Да и о рауте она думала в основном потому, что с его помощью надеялась разрешить по крайней мере одну из своих проблем. А если повезет, то и обе сразу.

Самые крупные из ее проблем, как когда-то окрестил их Кипп, еще ждали своего решения. А пока и сама Эбби, да и Кипп тоже не находили себе места и, по меткому выражению дядюшек, походили на мышку, которая только что наткнулась на блюдечко с молоком.

Но в спальне все было по-другому. Ночи они проводили вместе, засыпали и просыпались в объятиях друг друга и не могли насытиться любовью.

А днем Эбби постоянно ловила на себе взгляд мужа, да и сама не раз замечала, что украдкой наблюдает за ним. Обедали они обычно вдвоем, после обеда играли партию-другую в шахматы, почти на целую неделю лишив лондонский свет своего общества. Ни Эбби, ни Кипп ни о чем не договаривались — просто им не хотелось выезжать. Гораздо до приятнее было проводить время вместе, или с Брейди, или с кем-нибудь из близких друзей, к тому же оба горели желанием пораньше отправиться в спальню.

Может быть, думала Эбби, это потому, что ночью слова им были не нужны?

Хотя теперь жизнь Эбби и стала гораздо спокойнее — благодаря ловкости и твердости Киппа, умудрившегося быстро выдворить из дома почти всех ее докучливых родственников, — все же в каком-то смысле ей было даже тяжелее. К примеру, теперь между ней и мужем не было уже никого, за кем она могла бы укрыться, чтобы избежать разговора. Ведь они остались вдвоем (Игги не в счет), и если бы не присутствие Брейди, то она очень скоро превратилась бы в тень. Эбби совсем извелась. Больше всего на свете она боялась, что не выдержит и, кинувшись мужу на шею, признается ему в любви. Или, чего доброго, спросит, любит ли он ее.

В этот вечер к обеду явился только Брейди — Софи заранее прислала записку с извинениями. «Либо обед, либо раут, — писала она. — Нельзя же на целый день оставить ребенка без матери, верно?» Софи отказалась нанять малышу кормилицу, решив, что будет кормить сына сама, как до этого кормила дочь. В светском обществе были этим неприятно удивлены, по Софи только смеялась.