Этот бессмертный - Роджер Желязны

Грин Грин был именно в таком состоянии, и я не опасался ловушки. Даже если это дуэль, мне нечего бояться, учитывая его состояние и его обещание.

Но когда мы шагали рядом, я вдруг подумал, что под видом приятного, почти мистического обряда, я уже несколько часов ускоряю его смерть.

Телепатическая эвтанезия.

Убийство мыслью.

Я был рад помочь сотоварищу пройти последний путь, если он этого хотел. Но это заставило меня подумать о собственной последней дороге. Я был уверен, что она уж никак приятной не будет.

Говорят, что как бы вы ни любили жизнь, как ни наслаждались каждой минутой, когда-нибудь вы захотите смерти и будете ждать ее прихода. Считается, что все были бы рады избежать мучений и уйти из жизни легко.

Я не надеялся, что уйду без мучений в тихую теплую, ночь. Нет, я буду драться за каждый дюйм света. Болезнь, которая и забросила меня в такую даль времени, заставила меня пережить достаточно страданий, даже агонию, пока меня не заморозили.

Я много об этом раздумывал и решил, что никогда не соглашусь на легкий способ расстаться с жизнью. Я желал и жить и чувствовать. Есть одна книга. Ее написал человек, которого я уважаю, — Андре Жид. Она называется «Плоды Земли». Он уже лежал на смертном одре, знал, что осталось всего несколько дней до исхода, и писал… свою книгу. Он завершил ее за три дня и умер. В ней он перечисляет все взаимопревращения воды, воздуха, огня и земли, а также вещей, которые его окружали, — словом, всего, что он любил. Он говорит им всем: «Прощайте» и, несмотря ни на что, не хочет уходить. Ощущения автора книги — мои ощущения. Грин Грину я не сочувствовал и не одобрял его выбора. Я бы предпочел лежать на камнях с переломанными костями, под проливным дождем, но остаться в живых. Может быть, вот этот голод в жизни и позволил мне стать мироформистом.

…Мы взошли на холм и остановились на его вершине. Я уже знал, что мы увидим внизу.

Беря начало между двумя массивными выступами из серого камня, с дном из зеленой травы, которая потом становилась все темнее, она лежала перед нами — большая темная долина. И вдруг я увидел перед собой сплошную тьму, тьму, и только.

— Я пройду с тобой еще сотню шагов, — произнес я.

— Спасибо, Дра.

И мы спустились с холма, направляясь в долину.

— Что скажут на Мегапее, когда узнают, что я ушел?

— Не знаю.

— Скажи им, что я был глупцом, который пожалел о своей глупости прежде, чем пришел сюда.

— Скажу.

— И…

— Да, это я тоже передам. И попрошу, чтобы твои останки были перенесены в горы, в место твоего рождения.

Грин Грин благодарно склонил голову:

— Тогда это все. Ты будешь смотреть, как я уйду?

— Да.

— Как печально, что в конце виден свет. Я пойду на его поиски.

— Счастливой дороги, Дра Грингрин-тари.

— Ты выиграл свои битвы, и ты покинешь это место. Построишь ли ты миры, которых я уже никогда не смогу увидеть и создать сам?

— Возможно, — прошептал я, упорно вглядываясь в тьму, — ни звезд, ни комет, ни метеоров…

Но вдруг там — или мне показалось — проплыла Новая Индия. До нее, казалось, миллион миль, но все детали были ясно видны и светились. Она медленно отодвинулась вправо, пока ее не закрыла скала. К тому времени в поле зрения вошел Кокитус. За ним последовали все остальные: Святой Мартин, Бунинград, Ужасный, М-2,Хонкитонк, Мерсия, Иллирия, Вершина, Тангия. Безумство, Родена, Вольная, Кастор, Поллукс, Централия, Дэнди и так далее.

Глаза мои вдруг неожиданно для меня самого наполнились слезами. Мимо проходили все миры, какие я придумал и построил. Я уже позабыл, что они так красивы.

Чувства, наполнявшие меня во время их создания, возвратились к их творцу — ко мне. Когда я, наконец, уйду в Долину, миры останутся. Значит, я совершил в жизни что-то хорошее, и я знал, что способен и на большее.

— Там действительно свет! — воскликнул Грин Грин, — и я не сразу понял, что он ухватил меня за руку, глядя на парад миров.

Я взял его за плечо:

— Да встретишься ты с Кирваром Четырехлицым, Отцом всех Цветов.

Я не собрался с мыслями и не разобрал его ответ, когда он прошел мимо двух камней, вошел в Долину и исчез из виду.

Я повернулся лицом на восток, если таковой здесь имелся, и направился обратно.

Обратный путь…

Медные гонги и головастики.

Я лежал словно на шершавом потолке. Нет. Я лежал лицом вверх, подо мной находилось ничто, и я пытался удержать мир на своих плечах. Планета была тяжелая, в спину давили камни. Потом подо мной был залив с его кондомами, плавучим деревом, канатами водорослей, пустыми бутылками. Я слышал, как плещутся волны. Они плескались, и брызги долетали до моего лица. Жизнь — холод, запахи. Может быть, я слышал крики птиц. Я побывал у Долины Теней и теперь возвращался назад. Если повезет, я вновь убегу от ледяных пальцев волн Залива. Я упал, и мир вокруг раздвоился, затем снова соединился и стал таким, каким я его покинул.

Небо было словно грифельная доска, к тому же испятнанная сажей. Моросило. Камни впились в спину. Было отвратительно знобко.

Я уселся и тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Рядом лежало тело зеленокожего человека-пейанца. Я прошептал слова прощания, и голос мой дрогнул.

Я придал телу Грин Грина более удобное положение и накрыл его своей пленкой, потом занялся Лентами и биоцилиндрами, которые прикрывали его тело. Он был прав: они были разрушены. Я уложил их в рюкзак. По крайней мере, Бюро Безопасности будет счастливо узнать, что все так разрешилось. Потом я дополз до энерговвода и стал ждать, подняв экран над Силой, чтобы привлечь внимание «Модели-T». И продолжал следить за небом.

Я видел, как она уходит от меня, ее стройные бедра обтянуты белым и слегка покачиваются, ее сандалии щелкают по плитам патио. Я хотел пойти за ней, объяснить, какую роль я играл во всем случившемся. Но я знал, что это ничему не поможет, так зачем терять свое лицо? Когда сказка окончена, и звездная пыль грез садится на землю, и вы чувствуете, что последняя строчка никогда не будет написана, то зачем лишние упражнения в бесплодных попытках? Ведь были же и великаны и карлики, и жабы и волшебные грибы, и полные драгоценностей пещеры, и не один, а целых десять волшебников…

Я почувствовал приближение «Модели-T» еще прежде, чем увидел ее воочию.

Десять волшебников, финансистов, десять баронов Ангола.

Все они были ее дяди.

Я надеялся, что союз будет сохранен, скрепленный поцелуем. Я не планировал двойной игры, но когда «та» сторона стала играть нечестно, нужно было что-то предпринимать. И все же это было не моих рук дело. Машина работала, и я был не в силах ее остановить, если бы даже захотел.