Без гнева и пристрастия - Павел Корнев

— Виктор от дела отстранен. Расследование завершит инспектор Раевски. Вам все ясно?

— Так точно, — кивнул Навин.

— А тебе, Виктор?

— В целом — да. Но есть вопрос.

Шеф ослабил узел галстука и попросил:

— Ян, оставь нас.

Навин с удивлением посмотрел на капитана, затем перевел взгляд на меня, но в препирательства вступать не стал и вышел за дверь.

— Что тебе непонятно? — спросил тогда шеф.

— Вас из себя ведь не анонимное послание вывело, правда? Тогда что?

— Не твое дело, — рыкнул капитан, но уже без особого напора.

— Давайте так, — улыбнулся я, — вы расскажете, кто на вас давит, а я не стану настаивать на дальнейшем участии в расследовании.

— Настаивать? — поразился шеф такой наглости. — Ты — настаивать?

Я кивнул.

— Поверьте, у меня есть для этого все возможности.

— Кто тебя прикрывает, Виктор? — прищурился капитан.

— Кто попросил отстранить меня от дела? — ответил я вопросом на вопрос.

Шеф шумно выдохнул, взял карандаш и постучал им по столу.

— Звонил советник Ланфорд, — сообщил он, — утверждал, что в его отсутствие ты допрашивал его супругу.

— Было такое.

— О чем ты только думал? От всего этого не станет смердеть сильнее, даже если неделю в выгребной яме выдержать!

— Проверял оперативную информацию.

— У жены советника?

— У жены советника.

— Ты понимаешь, что у меня нет иного выбора, кроме как отстранить тебя от расследования? Я уж не говорю о том, что Ланфорд требовал твоего немедленного увольнения!

— Кто бы сомневался.

— Кто тебя прикрывает, Виктор? Советник Ли?

— А так ли это важно?

— Убирайся с глаз моих! — рявкнул капитан, и я покинул кабинет под треск очередного карандаша.

Ян Навин дожидаться меня в приемной не стал, а Белла оторвалась от телефона и с интересом спросила:

— По какой причине ты впал в немилость на этот раз?

Я лишь пожал плечами и в свою очередь спросил:

— Часто приходится заказывать карандаши?

— По паре коробок в месяц, — сообщила секретарша, поманила меня к себе и даже слегка подалась вперед.

Надеясь, что все это проделано не для того, чтобы продемонстрировать грудь в глубоком вырезе гипюровой кофточки, я послушно склонился к ней и понизил голос:

— Удалось раздобыть досье?

— Нет, — выдохнула Белла.

— Не получилось?

— Досье нет.

— Как нет? — опешил я. — Детектив есть, а личного дела нет? Так не бывает!

— О твоем напарнике есть записи в дивизионе по борьбе с наркотиками, но в криминальную полицию его личное дело не передали, — загадала мне загадку дамочка.

Я какое-то время обдумывал услышанное, потом отстранился от стола и кивнул:

— Благодарю, ты мне очень помогла.

— Нет, Виктор, — прищурилась секретарша, — одной благодарностью ты не отделаешься.

— Предлагаешь рассчитаться прямо здесь? — ухмыльнулся я и похлопал ладонью по столешнице.

— Фи, Виктор, — скривилась дамочка. — Я не сплю с должниками. А ты мне должен.

— Досье нет.

— И теперь ты об этом знаешь.

— Хорошо, — сдался я. — Весь в твоем распоряжении.

— Всего мне не надо, — фыркнула Белла. — Достаточно будет головы.

Я покрутил шеей из стороны в сторону и заявил:

— Не продается.

— Возьму в аренду.

— Обращайся, — кивнул я и вышел в коридор.

Личное дело Портера не поступило из дивизиона по борьбе с наркотиками в криминальную полицию, и это обстоятельство позволило перевернуть еще одну из карт разложенного в моей голове пасьянса, не вскрытую до того.

Последнюю невскрытую карту, если на то пошло. Предпоследнюю вскрыла предъявленная капитаном анонимка.

Когда я спустился в кабинет, там уже шуршал бумагами Алан Портер. Я с интересом взглянул на детектива, будто первый раз увидел, но ничего говорить не стал и уселся за стол. Отодвинул от себя перемотанный шпагатом пакет, откинулся на спинку кресла и покачал головой.

— Что? — недоуменно уставился на меня Алан.

— Да так, — усмехнулся я, вытащил из жилетного кармана гильотину для сигар, выщелкнул клинок и подцепил загнутым кончиком веревку. Выкинул обрезанный шпагат в мусорное ведро, туда же отправил оберточную бумагу и взвесил в руке личное дело Рея Адоманиса, переданное по нашему запросу полицейским управлением города Ангелов.

Ян требовал просмотреть его досье, но, если начистоту, заниматься сейчас этим не было ни времени, ни желания.

— Что это? — заинтересовался Портер.

— Личное дело господина Адоманиса. Оказывается, он успел послужить в полиции города Ангелов.

— Серьезно? — Алан подошел к моему столу и спросил: — Позволишь?

— Зачем тебе это?

— С ним что-то не так. Он не был с нами полностью откровенен.

— Никто из нас не бывает полностью откровенным, — вздохнул я, но папку детективу все же передвинул. — Смотри, если хочешь.

Портер распустил завязки, откинул картонную обложку и удивленно присвистнул, обнаружив на первом листе не только фотографии в профиль и анфас, но и отпечатки пальцев.

— Серьезно они к делу подходят! — протянул он и унес папку себе за стол.

— Обычные досье, — пожал я плечами. — У нас на всех сотрудников точно такие заводят. — И после небольшой паузы: — К слову, о твоем досье…

— Моем?

— Твоем, твоем, — улыбнулся я. — На чем тебя прихватил дивизион внутренних расследований?

— Прихватил? Меня? Какая муха тебя укусила, Виктор? — нахмурился Алан. Ты хоть понимаешь, какую чушь несешь?

Но меня так просто с толку было не сбить.

— Ты работаешь на Шульцев, — уверенно заявил я. — Они попросили капитана поставить тебя на это расследование. Именно поэтому ты и следил за мной.

— Я?

— Ты, Алан. Ты.

Я откинулся на спинку стула и улыбнулся. Мозаика сложилась, и ответ оказался не столь удручающим, каким обещал быть.

Что Алан подставной, стало ясно уже давно. Из-за слежки, из-за обмолвок инспектора Раевски. Оставалось непонятным лишь, по чьей именно инициативе Портера поставили на это расследование. Я не без оснований подозревал, что он работает на убийц Шарлотты, но детектив оказался стукачом дивизиона внутренних расследований. И не идейным осведомителем, а человеком, которого подцепили на крючок. Именно поэтому его личного дела и не оказалось в общей канцелярии.

— Ну что ты смотришь на меня? — не выдержал детектив. — Виктор, понимаю, тебе невыносима сама мысль, что кто-то спас тебе жизнь. Поэтому ты пытаешься очернить меня, преуменьшив тем самым…

— Не стоит играть в психолога, — отрезал я. — Благодарность моя к тебе безгранична. Напрягает неопределенность. Ты уже доложил Шульцам о событиях на крыше?