Помни меня - Лесли Пирс

Мэри повернула голову к Шарлотте, спавшей у нее на руке.

— Я не думаю, что она доживет до встречи с ними, не говоря уже об Англии, — прошептала Мэри.

Тенч не ответил, и, когда Мэри повернулась к нему, она увидела слезы в его глазах.

— Судьба оказалась так жестока к тебе, — сказал он тихо, — а ты была такой смелой. Пора поставить точку. Ты уже достаточно настрадалась.

— Я не ослышалась? — спросила она. — Этот моряк назвал тебя «капитан Тенч»?

Тенч нежно погладил ее по лицу.

— Ты такая же, как всегда, Мэри, в такой тяжелый для себя момент думаешь о ком-то еще. Да, я теперь капитан Тенч. Я очень рад, что мой новый ранг дает мне больше возможностей, например, я смог добиться, чтобы тебя поместили в эту каюту.

С этими словами он резко поднялся и ушел, а Мэри крепче прижала к себе Шарлотту и расплакалась. Спросит ли Тенч, почему они сбежали? Поймет ли он?

Мэри выплыла из Нового Южного Уэльса с восемью здоровыми мужчинами и двумя детьми. Возможно, на тот момент она плохо знала некоторых из них, а затем к некоторым привязалась больше, чем к другим. И все-таки они стали семьей, они выжили и доплыли до Купанга. Но теперь из них осталось только четверо: ангелочек Нат, шутник Джеймс, мужественный Сэм и неуживчивый Билл. Их стало вдвое меньше. И один ребенок. А теперь Шарлотта тоже была смертельно больна, а оставшихся мужчин должны повесить.

Мэри так гордилась тем, что разработала план побега. А на самом деле она их всех привела к смерти.

«Горгона» выплыла из Кейптауна пятого апреля. Сидя у открытого иллюминатора, Мэри слышала прощальные крики с причала, но она снова протирала Шарлотту прохладной водой и даже не выглянула. Она была занята только своей дочерью, пытаясь облегчить ее страдания.

Когда корабль отчалил, Мэри обнаружила, что к ней относятся с большой добротой. Ей приносили еду и воду, каждый день заходил корабельный хирург, и ей в любое время разрешалось подниматься на палубу.

Кроме Тенча, на борту оказалось много знакомых лиц. Это были люди, которые жили в колонии и сейчас по окончании срока службы возвращались домой. Среди них находился лейтенант Ральф Кларк — лицемер, который обращался с женщинами-заключенными как с грязью, но сам сделал одну из них своей любовницей. Кроме Кларка и Тенча, на корабле плыли десятки пехотинцев с женами и детьми.

Мэри была слишком подавленной, чтобы поговорить с ними и расспросить о своих старых подругах Саре и Бесси. Она видела некую иронию судьбы во всей этой ситуации. Если бы она стала женой-каторжницей Тенча или любого другого из офицеров, вместо того чтобы выйти замуж за Уилла, она бы все равно осталась в колонии, когда ее любовник вернулся бы домой. Вдова здесь или вдова там — по какой бы дороге она ни пошла, конец все равно один.

Мэри сомневалась, что Ральф Кларк сочувствует ей, потому что каждый раз, когда они сталкивались на палубе, он демонстративно отворачивался. Но все остальные были добры с ней. Однажды ее навестила жена капитана Паркера и принесла ей платье в бело-зеленую полоску и ночную рубашку для Шарлотты. Она держалась натянуто, но Мэри и не ожидала дружелюбия от женщины ее положения. Достаточно было уже того факта, что миссис Паркер преодолела страх заразиться и принесла одежду.

Сама Мэри постепенно поправлялась и с каждым днем чувствовала себя чуть лучше, но здоровье Шарлотты продолжало ухудшаться. Иногда она могла проглотить немного супа или фруктового пюре и не спала достаточно долго, чтобы Мэри успела спеть ей что-нибудь или рассказать историю. Но чаще девочка бредила и не могла сделать даже глоток воды.

В последующие несколько недель становилось все жарче, и хирург сказал Мэри, что заболели некоторые из детей моряков. К двадцать седьмому дню рождения Мэри в конце апреля пятеро детей умерли и были похоронены в море.

Тенч приходил каждый раз, когда выпадала возможность, и его искренняя забота о здоровье Шарлотты трогала Мэри до слез. Он часто передавал записки от Джеймса Мартина и других заключенных, которые также беспокоились о Шарлотте.

— «Поцелуй ее за меня, — прочел Тенч одну из записок Джеймса Мартина. — И скажи ей, что всем ее дядюшкам не терпится ее увидеть».

— Они здоровы? — спросила Мэри. Она хотела увидеть друзей и в то же время боялась, что они снова станут поносить Уилла. Но поскольку она не могла оставить Шарлотту ни на минуту, у нее была идеальная отговорка.

— Они заметно поправились, — сказал Тенч. — Жрут, как свиньи. Джеймс флиртует с дамами. Он имеет здесь такой же успех у женщин, как в Сиднее. Еще он поговаривает о том, что хочет написать мемуары, которые наверняка будет интересно читать Билл играет в карты с экипажем, а Сэм и Нат постоянно спят, Мэри улыбнулась. Ей было приятно слышать, что с ними тоже хорошо обращаются. А еще ее очень радовало, что они перестали думать о предстоящем наказании, пусть даже до Англии оставалось несколько недель.

В ночь на пятое мая Шарлотта наконец сдалась после долгой борьбы и умерла у мамы на руках.

Мэри еще час обнимала и качала ее маленькое тело, рыдая от горя. Она запускала пальцы в эти темные кудряшки, так похожие на свои, и вспоминала разные моменты короткой жизни дочери. Ее рождение на «Шарлотте», ее крещение, первые зубы и неуверенные шаги. Но больше всего она думала о времени, проведенном в Купанге. Там Шарлотта была по-настоящему счастлива, хорошо питалась и только в этот период своей жизни была свободна, как все остальные дети. Малышкой восхищался каждый, кто ее видел.

Теперь ей, по крайней мере, не придется оплакивать Мэри, когда ту повесят, и она смогла избежать нищеты сиротскою приюта или работного дома. Она будет в раю вместе с младшим братом.

И все-таки, хоть Мэри находила десяток причин, почему должна радоваться тому, что ее дочь умерла на корабле, ее сердце разрывалось на части. Все, что Мэри делала, было ради дочери. Шарлотта наполняла ее жизнь смыслом, и без нее осталась пустота.

Тело Шарлотты было предано морской пучине в тот же день, и почти весь экипаж, пассажиры и заключенные присутствовали при этом.

Было воскресенье, шел дождь, и Мэри стояла с непокрытой головой и с каменным лицом слушала, как капитан Паркер читал молитвы. Она сама зашила тело Шарлотты в кусок мешковины и выплакала над ней последние слезы. Сейчас в душе у Мэри было пусто, и она не могла понять, почему ее собственное сердце так упорно продолжает биться.

Даже когда этот маленький сверток скользнул за борт, Мэри не заплакала, не повернулась к Джеймсу или Сэму, ища утешения. Она думала о том, что хотела бы последовать за дочерью в морскую могилу. Но Мэри знала, что, если попробует броситься туда, кто-нибудь остановит ее, и от этого ей только станет еще тяжелее.