Миры Роджера Желязны. Том 14 - Роджер Желязны

— Извини.

— К дьяволу извинения! — сказал я, делая шаг вперед. — Кто-то пытался убить меня и…

Он произнес слово, которое заставило меня замереть на полушаге. Хорошая штучка.

— …и он, к сожалению, был глуп, — закончил Гном.

— Отпусти меня, черт побери!

— Ты пришел в мой дом и напал на меня.

— Хорошо, я прошу прощения. Теперь…

— Пошли.

Он повернулся ко мне спиной и двинулся. Помимо воли мое тело делало необходимые движения. Я последовал за ним.

Я открыл рот, чтобы произнести заклинания. Я не смог сказать ни одного слова. Я попробовал сделать жест. Безуспешно.

— Куда ты меня ведешь? — попробовал я сказать.

Слова выговорились совершенно правильно. Но он некоторое время не утруждал себя ответом. Свет двигался по искрящимся пластам какого-то металлического материала на отсыревших стенах.

— К месту ожидания, — в конце концов сказал он, поворачивая в коридор направо, где мы некоторое время шлепали по грязи.

— Почему? — Спросил я. — Чего мы будем ждать? Он снова засмеялся. Свет прыгал. Он не ответил. Мы шли несколько минут. Я начал думать, что все эти тонны земли и камня надо мной слишком тяжелы. Я почувствовал себя в ловушке. Но я даже не мог должным образом паниковать в рамках этого заклинания. Я начал обильно потеть, несмотря на то что тянуло холодом.

Гном внезапно повернулся и пошел, протискиваясь через такую узкую трещину, которую я бы и не заметил, если бы шел здесь один.

— Проходи, — услышал я его голос.

Мои ноги последовали за светом, который теперь был между нами. Я автоматически повернул весь корпус. Я протискивался за ним достаточно долго, пока путь не стал расширяться. Грунт под ногами стал грубым и каменистым, свет бил вверх.

Гном вытянул свою ручищу и остановил меня. Мы находились в маленькой, неправильной формы камере — естественной, я полагаю. Ее наполнял слабый свет. Я осмотрелся. Я понятия не имел, почему мы остановились именно здесь. Рука Гнома шевельнулась и указала куда-то.

Я проследил его движение, но все еще не мог сказать, на что он пытался указать. Свет продвинулся вперед и затем закачался возле ниши.

Углы изменились, тени сместились. Я увидел ее.

Это была статуя откинувшейся назад женщины, изваянная из каменного угля.

Я подошел ближе. Она была очень хорошо выполнена и очень знакома.

— Я и не знал, что ты художник… — Я начал говорить и внезапно все понял.

— Это «наше» искусство. Не разновидность всемирного.

Я потянулся, чтобы коснуться темной щеки. И опустил руку.

— Это Ламия, не так ли? Это действительно она…

— Конечно.

— Почему?

— Она должна быть где-то, не правда ли?

— Боюсь, что я не понимаю. Он снова захохотал:

— Ты мертвец, Феникс, и она тому причина. Я никогда не думал, что у меня будет возможность провести тебя этим путем. Но сейчас, так как ты здесь, все мои проблемы решены. Ты будешь отдыхать несколькими коридорами дальше, в пещере, где совершенно нет манны. Ты будешь ждать, пока я не пошлю за Оборотнем, чтобы он пришел и убил тебя. Он был влюблен в Ламию, ты знаешь. Вы же были друзьями. Я ожидал, что он сделает это раньше, но либо он был слишком неуклюж, либо ты слишком удачлив. Скорее всего, и то и другое.

— Итак, за всем этим стоит Оборотень.

— Да.

— Почему? Почему ты хочешь, чтобы он убил меня?

— Если бы я сам это сделал, это бы плохо выглядело. Я хотел быть уверенным, что кто-нибудь другой будет здесь, когда это произойдет. Чтобы мое имя было незапятнанным. В действительности я покончу с самим Оборотнем, как только он покончит с тобой. Последний мазок совершенного творения.

— Что бы я тебе ни сделал, я хотел бы примирения. Гном отрицательно покачал головой:

— То, что ты сделал, исключает возможность примирения.

— Скажи, будь любезен, в чем же я все-таки виноват?

Он сделал жест, и я почувствовал толчок, повернувший меня и заставивший меня двигаться обратно по направлению к коридору. Он следовал за мной.

Пока мы двигались, он спросил меня:

— Знаешь ли ты о том, что с каждым Звездопадом за последние десять или двенадцать лет содержание манны в Звездном Ветре становится чуть выше?

— Я уже десять или двенадцать лет не посещаю Звездопадов, — сказал я. — Припоминаю, содержание манны в тот последний год было очень высоким. С тех пор, когда мне приходила в голову мысль измерить содержание манны в определенное время, уровень оказывался неизменно высоким.

— Общее ощущение таково, что это увеличение будет продолжаться. Похоже, мы входим в область, более богатую манной.

— Это великолепно, — сказал я, снова выходя в коридор. — Но как это связано с твоим желанием устранить меня, с твоим похищением Ламии и превращением ее в уголь, твоим натравливанием Оборотня на меня?

— Очень просто, — сказал он, ведя меня вниз по шахте, где уровень манны уменьшался с каждым шагом. — Даже раньше те из нас, кто внимательно за этим следил, заметили, что уровень манны поднимается.

— Поэтому ты решил убить меня?

Он подвел меня к зубчатой дыре и показал, что я должен войти туда. У меня не было выбора. Мое тело подчинялось ему. Свет остался снаружи вместе с ним.

— Да, — сказал он, указывая мне в глубь пещеры. — Годы назад это было неважно — каждый имел право на свое мнение. Сейчас другое дело. Магия начинает возвращаться, глупец. Я собираюсь просуществовать достаточно долго, чтобы увидеть, как это случится, чтобы воспользоваться преимуществами. Я мог бы покончить с твоими демократическими сантиментами, когда это казалось лишь мечтами.

И тут я вспомнил наш разговор с Элайной по пути к берегу.

— Но, зная то, что я знаю, и видя, как ты относишься к этому, я понял, что ты тот, кто будет против нашего неизбежного лидерства в этом новом мире. Оборотень был таким же. Именно поэтому я устроил все так, чтобы он уничтожил тебя, после чего я уничтожил бы его.

— Другие с тобой согласны?

— Только некоторые, их немного — так же как и твоих сторонников. Ковбой и Волк. Остальные пойдут за тем, кто победит, как всегда поступают люди.

— А кто другие? Он хмыкнул:

— Теперь это не твое дело.

Он сделал знакомый жест и что-то пробормотал. Я почувствовал себя свободным 6 т связывавшего меня заклинания и ринулся вперед. Вход не изменился на вид, но я обо что-то ударился — как будто путь был прегражден невидимой дверью.

— Я увижу тебя на встрече, — сказал он, медленно удаляясь прочь. — Отдохни пока.

Я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Я успел прислониться к стене и закрыть лицо ладонями. Больше я ничего не помню.