Четырех царей слуга - Алексей Шишов

   — Ваша милость, как фортификационные дела вершатся? Где и в чём нужно моё царское слово?

   — Мой государь, я предстал перед вами с докладом. Крепость Азов восстановлена и усилена по вашему чертежу полностью. Земляные работы завершены полками...

   — Вот за это, любезный мой Пётр Иванович, дай я тебя обниму и расцелую. Не подвёл ты меня и на сей раз...

Теперь шотландцу на донских берегах уже нечего было делать. После завершения фортификационных работ Патрик Гордон стал собираться в обратный путь вместе со своими полками. Из Азова он убыл на следующий день после отплытия вверх по Дону царя вместе с генералиссимусом боярином Шеиным. Бутырский и гордоновские стрелецкие полки переправились на правый берег Дона у каланчей, имея для похода назад в Москву ни много ни мало, а целый обозный караван из 1249 повозок.

Перед отплытием шотландец удостоился ещё одного похвального царского слова. При его самом деятельном участии галеры и галеас были подведены под стены Азовской крепости на зимнюю стоянку. С них сняли весь такелаж и снасти, орудия и припасы. Всё свезённое на берег разместили в специально устроенных сараях, взятых под строгий караул.

В восстановленной по планам царя и самого генерал-инженера бывшей турецкой крепости на зиму оставался большой гарнизон — 5597 солдат и офицеров, а также 2709 стрельцов с их начальными людьми. Этих сил должно было хватить для отбития диверсии турок или крымской конницы, если недругам вздумалось бы появиться под стенами Азова. Война Москвы со Стамбулом-Константинополем ещё была далека от завершения. Она всё тлела, редко вспыхивая настоящей войной.

Воеводой над Азовом был назначен стольник князь Пётр Григорьевич Львов, бывший до того вологодским воеводой. В «товарищи» ему дан был по царскому указу его сын Иван Львов. При князьях Львовых оставлялись два опытных московских дьяка — Василий Русинов и Иван Сумороцкий. Им и предстояло обустраивать российскую государственность на завоёванных приазовских землях.

30 августа полки Шеина и Гордона, двигавшиеся по степи, подошли к городу Валуйки. Здесь боярин-генералиссимус приказал собрать войска к своему «разрядному» шатру, объявил им милостивое царское слово за ратную службу и «служилых людей московского чина» распустил по домам. Такому указу все были несказанно рады, и вскоре степная дорога на Москву наполнилась ратными людьми. Все торопились к родным очагам.

Гордоновский полк был полностью расформирован. И иноземный наёмный генерал вновь вернулся к исполнению обязанностей командира солдатского Бутырского полка. Он напутствовал его в дорогу, оставив за себя распорядительного полковника Карла Кауфмана.

Из Валуек Патрик Гордон приехал на один из тульских железных заводов — Ведменский, где находился Пётр. Путь лежал через Новый и Старый Оскол, Новосиль. Государь был рад прибытию генерала, демонстрируя ему свои способности кузнеца и недюжинную физическую силу. Шотландец стал свидетелем того, как самодержавный правитель Российской державы, как простой смертный, работал в заводской кузнице и самолично варил железо:

   — Мой государь, железо, сваренное тобой, есть символ большой силы Московского царства. А выкованный вашим величеством корабельный якорь — символ будущего присутствия русского флота на европейских морях. В чём я не сомневаюсь...

Пётр, знавший всю серьёзность гордоновских лестных слов, ответил своему учёному провидцу:

   — Подожди немного лет, Пётр Иванович, ваша светлость увидит ещё не только моря Белое да Азовское. Дай только развернуться...

На тульский завод повидать отца приехал сын — Теодор Гордон. Он был представлен царю и произнёс перед ним торжественную приветственную речь с поздравлениями по поводу Азовской победы и с пожеланиями счастливого возвращения в первопрестольную Москву. Государь много расспрашивал его о жизни Немецкой слободы, о кукуйских новостях.

Триумфальные торжества в Первопрестольной

...30 сентября состоялось торжественное вступление русской армии в Москву. Для этой цели у Каменного моста, при въезде на мост из Замоскворечья, были сооружены триумфальные ворота. Или, как их называли в те годы, «порты» 10-метровой высоты, разукрашенные скульптурными фигурами, художественной арматурой — мечами, протазанами, копьями, знамёнами и текстами из античной мифологии и истории.

Свод и фронтон величественных деревянных ворот поддерживали громадные фигуры Геркулеса и Марса, сработанные плотниками из того же материала. Их пьедесталы украшали красочные барельефы, изображавшие эпизоды осады города-крепости Азова, и иронические надписи в адрес незадачливых турок-османов:

«Ах, Азов мы потеряли и тем бедство себе достали», «Прежде на стенах мы ратовались, ныне ж от Москвы бегством едва спасались». По своду арки в трёх местах шла торжественная надпись: «Приидох, Видех, Победих».

Триумфальные ворота, на которые сбегалась посмотреть едва ли не вся столица, прославляли «прехрабрых воев морских» и «прехрабрых воев полевых». Причиной тому было и то, что допетровская Русь не знала официальных светских торжеств, организуемых царской властью.

Народ дивился на две огромные картины на полотне, спешно писанные по случаю праздника. Одна из них изображала бой на море, другая — сражение в поле с крымскими татарами и приступ русских войск к Азову. На первой картине был нарисован также бог морей Нептун, плывущий на диковинном звере. Надпись вкладывала в уста Нептуна слова:

«Се и аз поздравляю взятием Азова и вам покоряюсь».

Были изображены также две головы на кольях. То были головы азовского паши и османского мурзы, командовавшего крепостным гарнизоном. В действительности по условиям капитуляции они были выпущены из города и беспрепятственно убыли в Стамбул на турецких кораблях.

Всю торжественную композицию триумфальных ворот украшал двуглавый орёл, увенчанный тремя царскими коронами, с державой и скипетром в когтистых лапах.

В довершение всего перила Каменного моста были завешаны яркими персидскими коврами. Их собрали со всех кремлёвских покоев и «вытребовали» от столичного купечества на один день...

Перед входом в Москву войска были собраны на лугах под Симоновым монастырём. Отсюда они, построившись по полкам для праздничного шествия, в девять часов утра двинулись через Серпуховские ворота в столицу. Москва встречала русское воинство традиционно по-праздничному — малиновым колокольным звоном.

Шествие петровской армии открывал отряд «конюшенного чина». Впереди полков ехало во всём воинском наряде девять всадников со знаменем. За ними на поводу вели «лошадь простую с седлом смирным, на седле палаш». Затем опять ехало девять вооружённых всадников, и за ними шёл конюший с пищалью на плече...

Сидевший на вершине триумфальной арки думный дьяк Андрей Виниус приветствовал появление под собой первого генерала — им оказался Франц Яковлевич Лефорт — стихотворными строками. В них прославлялись «морские вой» и мужество и труды их «командора» — царя Петра Алексеевича. Виниус с надрывом в голосе читал стихи в трубу — в рупор:

Генерал, адмирал! Морских всех сил глава,Пришёл, зрел, победил прегордого врага,Мужеством командора турок вскоре поражён,Премногих же оружий и запасов си лишён,Сражением жестоким бусурманы побеждены,Корысти их отбиты, корабли запалённы.Оставите ж ся в бегство ужасно устремишаСтрах велий в Азове и всюду расшириша,По сих их сила многа на море паки прииде,Но в помощь град Азов от сих никто же вниде,Сие бо возбранила морских ти воев силаИх к сдаче град Азов всю выю наклонила,И тем бо взятием весело поздравляем,Труды же командора триумфом прославляем.

Стихотворное приветствие сопровождалось пушечным салютом, произведённым по данному условному знаку из «большого наряда». Стреляли старинные орудия и пищали, собранные для такого случая на близлежащем Бархатном дворе. После орудийного громогласного залпа генерал и адмирал Франц Лефорт сел на украшенные персидскими коврами и шубами сани и покатил в свой дворец на Кукуе.

Царь, шествовавший в составе лефортовского полка во главе «морского каравана» до самого Преображенского пешим, поражал видавших всякое москвичей далеко не царским нарядом. Он был облачен в «чёрное немецкое платье», а его заморскую шляпу украшало большое белое перо. В руках государь держал офицерский протазан.

Вслед за лефортовским полком к триумфальным воротам подошли главные силы Большого полка генералиссимуса Алексея Семёновича Шеина. Главнокомандующий ехал на греческой колеснице в окружении литаврщиков. Думный дьяк Виниус и его с высоты триумфальной арки приветствовал в трубу стихами: