Записки русского генерала - Алексей Ермолов

Весьма чувствовал я, что подобное разделение власти могло быть поводом к беспорядкам, но я принужден был сие сделать, ибо не имел старшего, которому управление всего поручить мог, и по необходимости должен был в некоторых уважить долговременное служение и старшинство в чинах. Генерал-майору Кутузову дал большую степень доверенности по известным его мне способностям.

Начальнику корпусного штаба приказал во время отсутствия моего сделать обозрение Имеретии, Мингрелии и Абхазии, о коих имели мы весьма недостаточные понятия. Надлежало осмотреть важный пункт Редут-кале, единственное место (по возвращении Турции крепости Поти), к которому приставать могли приходящие из России суда с провиантом для войск, в провинциях по Черному морю расположенных.

Приказал изыскать дорогу для сообщения Грузии с Имеретиею, которое производилось горами чрезвычайно трудными и только вьюками в одно хорошее время, зимою же никогда.

Приказал заняться избранием мест для постоянного расположения штабов некоторых полков, кои доселе занимали места самые нездоровые и, не имея прочных заведений, не могли иметь порядочного хозяйства, по образу службы солдат в здешней стране требующего особенного внимания.

В Персию выехал я чрез военный пост наш, называемый Гумри, следуя близ самой турецкой границы. Паша Карсский прислал ко мне чиновника с письмом, в котором поздравлял меня с благополучным прибытием, извиняясь, что не мог выехать для свидания со мною.

Чрез Талынь, армянский Эчмиадзинский монастырь прибыл я в город Эривань, где, пробыв весьма недолго, отправился в Тавриз. Тут равномерно оставшись непродолжительное время, прибыл в Султанию, куда шах в том году расположил перейти на все лето, убегая несносных жаров, каковые бывают обыкновенно в Тегеране.

Вкратце скажу, что возложенные на меня поручения кончил я довольно удачно. Переговорам моим немало способствовало то, что я вежливым образом обхождения моего и умевши оказывать лестные уважения шаху, весьма ему понравился. Он щедр был в похвалах на мой счет, и никто из вельмож не смел ничего сказать противного.

Не столько нравился я Аббас-Мирзе, нареченному наследником Персии, потому что уклонился от признания его в качестве наследника, ибо не видал в том никакой для нас пользы, хотя то инструкциею и предоставлено мне было.

Со времени посещения моего Персии уничтожен в отношении к русским тот гордый этикет, которому подвергались они наравне со всеми прочими европейцами, и для коих он доселе существует.

Настояния о возвращении приобретенных нами от Персии провинций были весьма усилены, тем более, что министерство персидское хотело показать народу сей знак уважения к шаху императора как признание его могущества.

От подвластных нам ханов под видом торговли посланы были люди для разведывания, как я буду принят и не успеют [смогут] ли персияне возвратить мусульманские наши земли. В простом народе неблагонамеренными людьми рассеяны были слухи, что я согласился отдать обратно ханство, и сие производило некоторые беспокойства, могущие иметь неприятные следствия.

В отвращение оных должен я был во время пребывания моего в Султании оставить прокламацию к жителям наших ханств, в которой обещал не уступать и одного шага земли из приобретенной нами. Действие прокламации сей было полезно и тем много убеждало, что я писал оную из того места, где производились переговоры. Народ увидел твердость, с какою охраняет правительство своих подданных.

Чрез шесть месяцев я возвратился из Персии обратно. В продолжение столько короткого времени нельзя собрать о государстве обширном достаточно сведений, мне же возможные предстояли препятствия приобрести оные; но что узнал я чрез собственных чиновников, сделавших знакомства, и от людей, которых нашли мы нам благоприятствующими, скажу вкратце.

Персия есть вообще страна не довольно населенная.

Северные области оной, к границам нашим и Каспийскому морю обращенные, заключают и большее народонаселение, и большее земли богатство; из них Адерюижанская изобилует всякого рода хлебом и имеет наилучшее скотоводство.

Гилянская знаменита выделываемым в ней шелком в большом весьма количестве. Производит много хлопчатой бумаги и сарачинского пшена. Жители оной имеют с Астраханью торговые сношения и обращают в оных значительные капиталы.

В соразмерность пространства земли обработанной мало. Во многих местах по свойству своему, а паче по недостатку вод, она ничего не производит, и наипаче возвратиться к плодородию может разве при размножении народа трудолюбивого и усилиях постоянных. Довольно значительная часть народа, прочных жительств не имеющая, надолго отдалит приведение государства в лучшее устройство; нет более праздной жизни народа кочующего, никакое состояние не питает столько чувства независимости.

В Персии образа правления определенного нет. В руках шаха власть беспредельная, более или менее отягощающая подданных, смотря по свойствам царствующего. В Турции есть обычай, коим долговременная их бытность дала некую святость закона. Улема[165] имеет сильное влияние на власть и может делать представления, которые почасту не остаются без успеха.

В Персии не равным пользуются уважением священнослужители, и нет ни малейших препятствий действию власти. Нынешнего шаха господствующая страсть собирать сокровища, и народ обременяется чрезмерными налогами. Грабительство приведено в систему и обращено в необходимость для каждого из управляющих; ибо без денег и подарков ни милости шаха, ни покровительства вельмож, ниже́ уважения между равными снискать невозможно.

Деньги доставляют почести и преимущества, коих персияне ненасытимы. Деньги разрешают преступления, с которыми персияне неразлучны. Вера самая не только не налагает обуздания на страсти, но часто искусным толкованием получает направление, льстящее порокам.

Несмотря на сие, власть, менее порочно употребленная, может извлечь большие средства из народа покорливого, терпеливого, воздержного и спокойно приемлющего новые установления.

Если будет шах, который по необузданности самовластия одно то уделит в пользу человечества, что оградит жизнь подданных законами, сделает великие начала. Если который из шахов обеспечит собственность от притязания, успеет во всяком предприятии и будет боготворим.

Но едва ли возможно ожидать сего, ибо оба сии условия в понятии восточных народов составляют главнейшие преимущества деспотизма и принадлежность властителей, и весьма вероятно, что как сии не захотят лишиться свободы самовластия, так и народы не осмелятся познать необходимости обуздания.