Холодные медные слёзы. Седая оловянная печаль - Глен Кук

35

Морли привалился к ограде фонтана и ощупывал сломанные ребра. Питерс, схватившись за живот, корчился на полу в луже рвоты, собрав все свое мужество, чтобы сдержать стоны. Я отделался пустяками: ушиб голени, вывих ступни, чепуха, тем более на разных ногах. В следующий раз, черт с ним, пусть убивают, будет не так больно.

— Почему ты не сказал, что при жизни этот молодчик был боксером? — прохныкал Морли.

— Нечего на меня бочку катить! Почем я знаю, кто он такой?!

Повсюду были разбросаны куски трупа, некоторые еще шевелились.

— Теперь что?

— Что?..

— Два трупа сожжены, верно?

— Насколько мне известно, один.

— Оба, — выговорил Питерс. Он стоял на коленях, костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. Он получил очень нехороший удар в пах. — Куски второго мертвяка покидали в горящую конюшню, когда поняли, что потушить ее не удастся. — Питерс выплевывал слова маленькими порциями, по два-три зараз, но эта реплика стоила ему нового приступа тошноты, но он уже изверг из себя все и теперь позывы были сухими.

Я сочувствовал сержанту, но был слишком занят своими болячками, и поэтому участие мое было не таким уж горячим.

— Завершим хотя бы начатую работу. — Я поднялся: куски трупа, похоже, снова стягивались в одно место. Прихрамывая, я обошел поле боя и разбросал их подальше.

— Тысяча чертей, что стряслось? — услышал я и поднял глаза.

Уэйн с Кидом стояли на третьем этаже. Готовились принять смену.

— Спускайтесь. Мы совсем выдохлись.

Они бросились вниз. Уэйн опередил Кида. Он взглянул на тело Чейна, на куски разложившегося трупа, опять на Чейна.

— Боже, Боже мой! — Ничего лучшего он придумать не смог, только повторил вопрос: — Что стряслось?

Тут к нам присоединился Кид, и я поведал им о последних событиях.

— Боже, Боже мой! — Уэйн безумно испугался. В первый раз до этих людей дошло, что они тоже смертны.

— Ну-ну. Теперь ты на сто тысяч богаче.

— Слушай, ты, плевать мне на деньги. Обойдусь. Они этого не стоят. Дождусь рассвета, чтобы этот гад не напал на меня, и все — уношу ноги.

— Но…

— На деньгах свет клином не сошелся. А мертвому от них и вовсе толку чуть. Я ухожу. — Он был близок к истерике.

Я глянул на Питерса. Сержант доплелся до бортика фонтана, взгромоздился на него и весь сжался, поглощенный своей болью. Больше у него ни на что не осталось сил.

Морли тоже не помощник. Да он и не знает этих людей и все равно не смог бы помочь.

Я посмотрел на Кида. Старик был бледен как полотно и испуган не меньше Уэйна. Оба они заглянули в лицо смерти, ставшей частой гостьей в их доме. Здесь не так уж много места и волей-неволей приходит в голову мысль — чья очередь следующая?

Кид несколько раз судорожно сглотнул.

— Генерал. Кто-то должен заботиться о генерале.

— Пусть сам о себе заботится, проклятый ублюдок, — огрызнулся Уэйн. — Я ухожу, я не стану жертвовать жизнью ни за него, ни за его деньги.

Боль мешает сосредоточиться, но моя не была невыносимой и не занимала меня целиком. Я не лишился способности соображать и сейчас лихорадочно обдумывал — что дальше? Кто из трех притворяется и как ему удается притворяться так мастерски?

Трудно представить в роли убийцы кухарку, Дженнифер или генерала. Но что, если убийц несколько? Этот вариант практически не проработан. Между тем он объяснил бы многие алиби.

Кстати, моя возлюбленная, изящная, словно статуэтка из слоновой кости. Кто она? Сказочная принцесса? Или — дело идет к этому. — злодейка с черной душой?

Кто же она? Кто?

С грацией бегемота я спрыгнул с ограды фонтана. Кид и Уэйн немного опомнились и взялись за работу. Кид сходил в кухню и принес несколько холщовых мешков. Не произнося ни слова, они собрали в них остатки трупа и наглухо завязали. Простуда спасала меня от многих неприятных ощущений — я не чувствовал вони.

Морли смирно стоял в сторонке.

— Как ты? — спросил я.

— Утром сматываюсь. — Он состроил гримасу, сплюнул на пол, наклонился рассмотреть плевок и опять сморщился.

— Ты чего?

— Смотрю, нет ли крови в слюне.

— Да просто весь перемазался.

Он сверкнул на меня глазами и чуть усмехнулся. Я прикусил язык: понятно, работает напоказ. Пусть, мол, думают, что Морли совсем плох. Впоследствии может пригодиться.

Питерс очухался.

— Что теперь, Гаррет?

— Не знаю.

— Как прекратить этот кошмар, пока всех нас не перебили?

— Не знаю. Разве только разбежаться? Сделать ноги.

— Но в таком случае убийца останется победителем. И так Уэйн завтра уходит. Уйти — все равно что быть убитым.

— А ведь парень облегчает тебе работу, Гаррет, — заметил Морли. Лицо его опять перекосилось. Переигрываешь, дружок, переигрываешь.

— Как так? — Сами видите, я был не в лучшей форме.

— Можешь еще одного вычеркнуть из списка.

— Гаррет, как изловить его?! — взорвался Черный Пит.

Его? Теперь я отнюдь не был в этом уверен. Если Уэйн уходит, а Питерс невиновен, то остается только накинуться на Кида. Но Кид стар и слаб, а многие преступления потребовали недюжинной силы.

— Нет зацепки, сержант. Не давите на меня. Вы лучше знаете друг друга — вот вы и скажите мне, кто злодей.

— Мы по уши в дерьме. Никто, если рассуждать логически, никто. Разве та фантастическая блондинка, которую только ты и видел.

— Я видел, — вмешался Морли.

Я в изумлении воззрился на приятеля. Он что, оказывает моральную поддержку?

Не он ли ночью говорил прямо противоположное? Или это был другой Морли? Я и забыл об оборотне, способном превратиться в кого угодно. Или пошаливает злой дух, в присутствии которого не сомневался доктор Стоун?

Час от часу не легче.

— Картина, — шепнул мне Морли. Я нахмурился. — Предъяви картину, пусть наконец скажут, кто она такая и чем замечательна — молчу, конечно, о ее достоинствах в постели.

Может быть, Морли прав. Может быть. Но мне ужасно хотелось послать его ко всем чертям. Сейчас мы в относительной безопасности. С трупом покончено. Убийца тоже скорей всего на время угомонился. Раны ноют не переставая. Мне хотелось убраться подобру-поздорову наверх и заняться делом, от которого меня так бестактно оторвали, то есть задать храпака.

Но однажды я на несколько минут опоздал на свидание с Брэдоном — и вот что из этого вышло. Не говоря уж о конюшне и тех картинах… Словом, надо ковать железо, пока горячо.

Я встал.

— Питерс, у вас найдется что-нибудь непромокаемое? Плащ, зонтик?

Морли тоже встал, лицо его сморщилось от боли, он ухватился за бок.

— Зонтик? Какого черта тебе понадобилось на улице?

— Нужно срочно перенести кое-что в дом.

Пит взглянул на меня как на ненормального. Допускаю, что он не ошибся.

— Налево, до конца холла и под арку. В бывшем туалете для гостей. — Он по-прежнему говорил отрывистыми, короткими фразами.

Мы с Морли зашли под невысокую, меньше пяти футов, арку. Под ней оказалась дверца, ведущая в небольшую нишу. В нише было две двери, одна прямо передо мной, другая слева. Я открыл первую, а Морли занялся второй.

За дверкой я обнаружил женскую уборную. До сих пор я не знал, что в доме есть туалеты, и ходил на улицу. Возможно, помещение теперь не использовалось по назначению. Там просто устроили кладовку. Плащей я не нашел и пошел проведать Морли.

Его комнатка была, как и следовало ожидать, мужской уборной. Мраморные пол и стены. Но труба, по которой поступала вода, проржавела. Плащ я нашел, но Морли исчез.

— Ты где?

— Здесь, — откликнулся он из левого заваленного швабрами, метелками и вениками угла.

Морли отыскал еще одну выдвигающуюся панель. За ней начиналась лесенка.

— Позже разведаем.

Среди прочего хлама, наваленного на крышке громадного мраморного унитаза — по-моему, на нем могли усесться разом четыре человека, — я откопал фонарь. Похоже, им сравнительно недавно пользовались.

Морли выбрался из угла, и я зажег фонарь.

— Если бы не это, — сказал Морли, — я бы подумал, что уборной лет двадцать не пользовались.

— Да. — Я облачился в длинный клеенчатый плащ. — Выбери что-нибудь для себя.

Пока Морли возился в поисках одеяния размером хоть чуть-чуть поменьше цирковой палатки, я прихватил еще несколько тряпок, чтобы завернуть полотна Брэдона. Снарядившись таким образом, мы смело отдались на волю разбушевавшейся стихии.

На самом деле мы тащились как черепахи, беспрерывно спотыкаясь. У меня почти все силы уходили на то, чтобы не дать фонарю погаснуть.

Дул сильный ветер, нас окружали потоки воды. Сверху тоже лило. Гремел гром, сверкала молния, мы как будто попали на поле жесточайшего сражения, но, несмотря на все препятствия, благополучно добрались до коровника.