Ведьма и князь - Симона Вилар

Тоска тоской, но дела отвлекли князя. Ромейские послы, присланные от византийского базилевса Романа, должны были видеть, что русичи признают заключенный с ними договор и приносят присягу о мире. И вот, когда в эту на редкость дождливую весну выдался наконец погожий денек, Игорь велел собраться всем нарочитым[129] мужам с родами своими на Горе перед капищем Перуна-Громовержца, дабы поклялись они оружием и златом, что отныне мир у них с ромеями.

Много народу тогда явилось для присяги. Византийцы стояли отдельно, надменные и нарядные в своих пышных хламидах и в золотых обручах на голове. А русичи – кто также в хламидах по ромейской моде, кто в накидках и мехах, в золоте чеканном, в наручах и высоких шлемах, в пышных шапках. Игорю приятно было видеть, что его люди не уступают гостям из самого Царьграда и держатся все с достоинством. А жены и дочери их – нарядные, пригожие, украшены драгоценными камнями и золотом. Иная матрона византийская могла бы позавидовать. Сам же Игорь с княгиней восседали на помосте в богатых креслах, рядом стояли важного вида рынды[130] с позолоченными секирами на плечах.

Один из обученных ромейской грамоте бояр громко зачитывал людям текст договора. Народ слушал, порой кивал согласно, порой усмехался. А когда пришло время, и волхвы выложили перед изваянием Перуна священные мечи и золотые амулеты, люди стали важно подходить к ним, протягивали руки, громко произносили положенные слова. Игорь внимательно наблюдал за принесением присяги. Вот подошел его первый воевода, ярл Ивор, вот приблизились послы от родичей князя Володислава Псковского и Предславы, от Глеба Новгородского поклялись, от его жены, разумницы Сфандры. Потом и Асмунд сурово и важно произнес слова клятвы, Свенельд стал подходить, возмутив послов из Царьграда пурпуром своей богатой накидки. По их ромейским понятиям, в пурпур могли одеваться только базилевсы и их ближайшая родня, а тут какой-то варвар нацепил почти царские одежды. Один из послов даже указал на это князю, однако Игорь, словно не расслышал. Князь был странно бледен, вцепившись руками в резные подлокотники, он подался вперед. Смотрел во все глаза – и сам себе не верил. Ибо там, подле варяга Свенельда, стояла высокая статная женщина, одетая в светлую парчу и в жемчуга. Из-под ее опушенной мехом шапочки с легкой вуалью на грудь спадали длинные черные косы. Она держалась немного за Свенельдом, но по всему было видно – это его боярыня. Но Игорь, словно не мог в это поверить. Смотрел, узнавая... даже дыхание пресеклось.

Рядом оказался верный Асмунд.

– Угомонись, князь. Не Малфрида это. Я сам с ней беседовал, сам расспрашивал. Вроде и похожа на твою чародейку, но не она. – И проворчал в сторону. – Намекал ведь Свенельду, чтобы боярыню свою князю не показывал.

Игорь постарался взять себя в руки. Откинулся на спинку кресла, опустив глаза, глядел то на позолоченные острые носки сапожек, то на крытые сукном ступени возвышения. Заставил себя отвлечься, наблюдая за переминающимся с ноги на ногу княжичем Святославом, стоявшим между креслами отца и матери. Мальчик щурился на солнце, потом потянул в рот палец, стал сосредоточенно сосать. Княжичу явно наскучило торчать тут, однако, едва Ольга, протянув унизанную перстнями руку, вынула ему палец изо рта и шепнула что-то негромко, Святослав вновь покорно застыл, прильнув к подлокотнику ее кресла. Строптивый княжич был на диво послушен матери, на отца же поглядывал с интересом. Сейчас, почувствовав на себе взгляд князя, улыбнулся застенчиво и ласково. В другое время Игоря порадовала бы улыбка сына, но сейчас он будто и не заметил ее.

«Не Малфрида это, – думал он о своем, а сердце стучало и стучало в груди. – Не могла моя чародейка, так недолюбливавшая Свенельда, вдруг стать его боярыней. Не могла променять князя на его воеводу, как и не могла так легко забыть все, что было между ними. Да и светлокосая моя была, а эта...»

Князь вновь поглядел туда, где рядом со Свенельдом стояла нарядная боярыня. Улыбаясь, она заглядывала мужу в глаза, тонкой рукой играя кончиком длинной, украшенной жемчугом косы. Потом, словно почувствовав взгляд князя, повернулась. Стояла не так далеко, Игорь сумел разглядеть ее лицо: жгучие темные очи под черными бровями, знакомый великоватый рот, выступающие скулы. В какой-то момент князю показалось, что она сейчас кивнет ему, а может, и улыбнется своей дерзкой манящей улыбкой. Но нет. Потупилась боярыня, даже чуть отступила за спину Свенельда.

Присягавшие продолжали подходить к изваянию Перуна, клялись над оружием, но Игорь словно забыл о них. Все думал: возможно, ли такое сходство? Неужто дерзкий баловень судьбы воевода Свенельд посмел увести ту, что была отрадой и ладой его князя?

Когда к Игорю обратились ромейские послы, он не сразу и понял, о чем они. Оказывается, послов из Царьграда волновало то, что в дружине князя, как они прознали, есть немало тех, кто принял христианскую веру. Поэтому послы настаивали, чтобы эти люди принесли клятву перед иконами в церкви святого Ильи, построенной в Киеве. Игорь чуть кивнул. Перед иконами так перед иконами – ему безразлично. И когда было объявлено, что теперь народ пойдет к христианскому храму, князь первым сошел с возвышения, двинулся сквозь толпу. Однако, проходя мимо Свенельда, не смог удержаться и замедлил шаг. Взглянул вблизи на ту, что так его заинтересовала. Боярыня смутилась под взглядом князя, опустила длинные ресницы.

– Малфрида? – негромко окликнул ее Игорь. Но Свенельд уже взял жену за руку, шагнул вперед.

– Дозволь представить тебе, князь, суложь мою, древлянку Малфутку.

Игорь слышал каждое его слово, но не удостоил взглядом. Он видел иное: видел запястье, за которое держал жену воевода, видел ее до боли знакомую кисть с тонкими пальцами, чуть выглядывавшую из-под расшитого обшлага рукава. И вдруг быстро перехватил эту руку, повернул к себе ладонью. И едва не застонал, увидев белесую полоску от давнего шрама.

– Что это? Что?! – вскрикнул он. – Дурачить меня будете!

Но Малфрида глядела на него испуганно и недоуменно, потом вырвала руку, и Свенельд загородил жену.

– Странное творишь, князь.

Тут Асмунд и остальные бояре заговорили, Ольга подошла.

– Не удивляй народ, Игорь. Ты князь, на тебя весь город смотрит, послы иноземные.

Игорь отвернулся от изменницы чародейки, от проклятого соперника Свенельда. Да, он князь, он не ударит лицом в грязь, не позабавит собравшихся ни яростной вспышкой, ни рвущимся наружу криком боли. И Игорь держался все оставшееся время как должно, только бледен был больше обычного, проводил иногда по лицу рукой, словно отгоняя наваждение.