Эсхато. Бешеные - Даниил Корнаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стас, мы можем поиграть, когда ты придешь, – сказал Николай.
– Нет, я хочу это сделать сейчас, в эту самую минуту. И вообще я не хочу больше ходить в церковь.
Мать так и ахнула, когда ее сын произнес такие слова. Ее сумочка, что висела на ее руке, почти упала на пол, но она успела среагировать и поймать ее. Приложив ладонь с белой перчаткой к открытому рту, она сказала.
– Как ты смеешь говорить так…
– Кать не стоит сейчас… – начал было Николай.
– Это тебе не стоит вмешиваться в наш разговор. Твой сын, по всей видимости, набрался дури, просматривая этот телевизор. Я знала, что рано или поздно всем этим закончится, знала, что это будешь либо ты, либо этот телевизор.
– Мама! – громко крикнул Стас, прерывая размышления матери. – Дело не в телике, и не в чем-либо в другом. Дело в том, что все свое свободное время я уделяю только тебе, и твоим приказам, и просьбам. С понедельника по субботу я в школе, после школы я иду в кружок и занимаюсь там до самого позднего вечера, потому что ты мне так велела, а мне он совсем не нравится. И единственный свой ЦЕЛЫЙ свободный день, я тоже вынужден посвящать тебе хождению в церковь. Я не хочу этого, я хочу побыть с папой!
Сказать, что Екатерина Фаррум была в шоке, это ничего не сказать. Она по-прежнему держала ладонь с белой перчаткой у рта. Слезы скатывались по ее щекам.
– Твой отец истратил все наши деньги на выпивку, он…
– Разумеется истратил, потому что мы оставили его одного. Он каждый день сидит здесь в одиночестве и ему ничего не остается делать, кроме как пить. – Стас повернулся к отцу. – Ведь я прав, пап? Прав?
Николай словно бы подбирал слова, но они так и не вышли из его рта.
– Раз так, – сказала Екатерина, спрятав платок обратно в сумку, которым вытирала слезы, – я не буду возражать, оставайся со своим отцом хоть до посинения, но посмотри, что стало с ним, и призадумайся.
Она вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
– Зачем же ты так, Стас, – сказал отец. – Ты же знаешь, как она гордилась перед своими подружками тем, какой ты у нее целомудренный и правильный.
– Пап, – начал Стас. – Я люблю и тебя и маму, и просто хочу, чтобы все стало как прежде. Эта авария, она…
Стас почти был на грани, чтобы заплакать, но постарался сдержать слезы.
– Пожалуйста, перестань пить, вернись обратно к своей работе. Я так хочу снова видеть, как ты занимаешься тем, чем тебе всегда так нравилось.
Николай улыбнулся. Грубая щетина на его лице отлично выделяла эту улыбку.
– Если бы я мог, Стас.
– Ты можешь, – без промедления сказал Стас. – Там Влад, твой помощник, только и делает что постоянно сидит в твоем кресле и дает распоряжения. Ты тоже сидишь и в наше время вполне способен отдавать такие же распоряжения по телефону или через интернет. Я могу тебя этому научить, хочешь?
– Да, после травмы в «ФарСтор» дела на очень, судя по тому, что наш сейф не пополняется, – выдохнув, ответил Николай.
– Потому что в «ФарСтор» не хватает его истинного руководителя, пап. Давай же, я тебе помогу.
Стас протянул руку отцу, и Николай, недолго думая, пожал ее в ответ.
С того самого дня отец и сын стали своего рода партнерами. Бизнес хоть и не вернулся к своему прежнему высокому статусу, но заметно поднялся. Продажи шли, ассортимент обновлялся, и это было каким-никаким успехом. Екатерина долго обижалась на своего сына, но в конце концов все распри между ними утихли, и семья даже успела воссоединиться вновь. Она перестала игнорировать мужа, Стас продолжал ходить в хоровой кружок, чтобы хоть как-то утешать мать, а Николай Фаррум продолжал успешно продвигать свой бизнес по стране, лишь иногда давая себе повод вернуться к старой вредной привычке – глоток сладкого виски из фляги с инициалами «Н.Ф.».
Хаос не прекращался.
Церквушка стояла в квартале от их квартиры, поэтому он решил не брать авто и дойти до нее пешком. На улицах уже были не только жители Столицы, чудом сбежавшие из своих домов, но и наверняка и из других ближайших мелких городков, потому что только из Кострова можно было уехать либо на поезде, либо на автобусном рейсе, которые уже наверняка были переполнены под завязку.
Стас бежал, то и дело резко притормаживая, чтобы не зашибить ненароком кого-либо из людей; два метра роста все же, давали о себе знать.
Через десять минут, пробегая буквально среди «живых джунглей» из людей, Стас оказался возле высокой ограды, за которой, окруженной полуголыми деревьями с желтеющими листьями стоял божий храм. Место, куда он начал ходит с пяти лет каждое воскресенье в течении последующих восьми лет. Удивительно, но территория церкви была пуста, и люди не становились в ряд возле входных дверей, как это обычно происходило в праздники. Стас зашел на территорию, быстрым шагом идя по грунтовой дорожке. Он взялся за большое кольцо огромных ворот, потянул его на себя и зашел внутрь. Внутри, на удивление, было тихо. Сиденья, которые обычно были забиты под завязку по воскресеньям (Стас прекрасно помнил эти дни), были полупустыми, и внутри храма находилось от силы человек пятнадцать прихожан, которых Стас смог взглядом посчитать по макушкам. Впереди, возле алтаря священник читал молитвы и только на секунду перестал это делать увидев входящего нового прихожанина. Стас медленно шел вдоль скамеек, дабы не нарушать тишину, пока не увидел седой пучок волос, что постоянно делала его мать прежде чем пойти в церковь. Стас, не окликая ее, сел рядом и дотронулся до ее плеча, но прежде чем это сделать он увидел, как ее слезы блестели на фоне блеклого церковного света.
– Господь Всемогущий, Стас, это ты. – Вместе они обнялись. Она прижала сына как можно крепче, но этикет, выработанный его матерью за долгие годы, не позволил ей делать это слишком долго в церкви. – Мы думали, что тебя больше с нами нет.
– Все хорошо, мам, я выбрался оттуда.
Екатерина не отрывала взгляда от сына. Казалось, что она не видела его долгие годы, когда как он навещал их обоих еще в прошлые
