Неудачная реинкарнация - Владимир Журавлёв

— Помогите мне сделать первые шаги, — жалобно сказал он. — Я вас очень прошу. В мире взрослых я — никто… пока что…

Женщина помолчала в задумчивости. В глубине души она чувствовала, что должна дать согласие не на управление ансамблем, а на что-то несоизмеримо большее. Он не сказал ей всей правды — но и обмануть не смог. Что поделать — женщина! Да ещё и учительница. Настоящая, в отличие от Олеси.

— Значит, в мире взрослых ты никто? — повторила она недоверчиво. — Ох ты ж и змей елейный…

Женщина отступила на шаг. Подцепила пальчиками края строгой форменной юбки и присела в низком изящном реверансе.

— Согласна, мой повелитель, — серьёзно сказала она.

Он ошеломлённо заглянул в её глаза. Ну надо же — действительно серьёзна! Только где-то в глубине — насмешка. Насмешка… над собой? Что ж… вот и Нинель Сергеевна смогла его удивить! Творче, да что же за семейная жизнь у этих женщин, что их вот так корёжит?!

— Стекло… — неуверенно сказала она. — Допустим, ты разбил его по моей просьбе — хотя что это меняет, вас всё равно приказали не пускать… Но чтоб больше такого не было! Хотя — кому я говорю?! Хулигану Вовочке? Ведь будет же! И не то ещё будет! Так ведь? Ох, на что же я согласилась, глупая женщина…

Он смущённо на неё глянул. Что-то обязательно будет! Это же его профессия — не стекла бить, а…

Дверь кабинета с грохотом распахнулась. В проёме воинственно встала техничка, а за её спиной угадывалась каменно неподвижная фигура директрисы — и ещё кто-то в форме… Нинель Сергеевна удивлённо приподняла брови и выступила вперёд…

Вторая приморская армия была широко известна в военных кругах империи. Известна в основном потому, что именно их приводил император на каждом совещании в качестве образца для подражания. Ну ещё бы: кто может быть славнее бравой морской пехоты?! Противник трепетал при одном виде черно-синих когорт головорезов! В смысле, условный противник условно трепетал. Воевать не на учениях армии как-то ещё не приходилось, насчёт повоевать — это к погранцам, пожалуйста…

Ещё вторая приморская была славна тем, что у них не было разведчиков. Это было ноу-хау нового начальника штаба, чем он искренне гордился. Отслужив немало лет в армии, он достаточно нагляделся на подразделения бездельников, почему-то считающихся элитой войск — и более не собирался их содержать. Да с чего?! Разболтанные, своенравные, заносчивые — а вся их служба заключалась в том, что они тайком ночами куда-то бродили! Да любой солдат-самовольщик провернёт то же самое — и к тому же в свободное от службы время, не требуя никакого особого, как правило, очень дорогостоящего снаряжения, дополнительных окладов, тренировочных полигонов! Да солдат-самовольщик вообще старается не выпячивать свои подвиги, в отличие от разведки! Так что Вторая приморская решила обходиться без разведчиков. Вообще. Ну разве что конные патрули имелись. Но это же не разведка, это же ближние патрули!

Как ни странно, такая военная концепция оказалась очень даже эффективной. Пока условный противник на учениях высылал разведгруппы да анализировал противоречивую информацию, черно-синие когорты наваливались на любого в пределах досягаемости и долбили в пух и прах. И раздалбливали, естественно, при своём-то многократном превосходстве в численности, вооружении и боевой выучке!

Вообще-то и самозваного императора ожидала та же жалкая участь. Прямому удару когорт морской пехоты Дребен Хист не мог противопоставить ничего.

Экспедиционный корпус грозным маршем двинулся через восточный перевал. Ни обоз, ни какую иную обузу морские пехотинцы с собой принципиально не взяли. Зачем, собственно? Недельный рацион в ранец, личное оружие в заплечные чехлы — и вперёд! А за неделю любого противника можно — и нужно — стереть в порошок! И со славой вернуться в порт приписки, где были все излишества жизни, такие приятные после ратных трудов…

И всё шло просто замечательно, пока запретным перевалом не выбрались в степь, в самое подбрюшье мятежников.

Во-первых, степь оказалась большой. На первый взгляд, так гораздо больше полигона! Мёрд-а-мэр, она вообще казалась бескрайней! В смысле, не было видно, на кого нападать всей мощью. На полигоне-то, понятное дело, такой трудности не было. И как с этим справиться, было не совсем понятно. Потому что, во-вторых, навигационное оборудование отказало. Совсем. Бессмертные, когда пропускали когорты на перевал, об этой особенности степи почему-то умолчали. Штатные же колдуны разводили руками. По их объяснениям получалось, что кто-то их просто выкинул из системы без права закинуться обратно! Что это значило, только сами колдуны и могли понять. Судя по их растерянным физиономиям — ничего хорошего. В смысле, раковины не заработают. Так что командир экспедиционного корпуса, собиравшийся командовать по своей привычке прямо из военного городка со всеми излишествами жизни, оказался наглухо отрезан от своих браво марширующих колонн. Но в штабе не растерялись ничуть. Вот же они, горы! Идти вдоль гор примерно во-о-н туда — как раз на мятежников и выйдешь. Опять же, начальник штаба обладал замечательной зрительной памятью — как и большинство штабных — и карту помнил довольно точно. Вот, например, по пути речка должна встретиться. И — не одна…

Построились, пошли. И славно пошли! До первой речки. Там обнаружилось, что в степи люди тоже живут. Не то чтобы это было совсем неожиданно. Подобное предполагалось. Но предполагалось также, что все живое от когорт разбежится в страхе…

Уже после боя начальник штаба смог разобраться, что же произошло. В смысле, почему не разбежались, а наоборот, кинулись в бой, как звери. Степной клан куда-то двигался. Может, на соединение с мятежником. А у реки остановились, вероятно, на очередную днёвку. Двигались-то степняки вместе со скотом, с повозками какого-то вонючего войлока, дети там бегали туда-сюда… Так что женщины-старики просто не успели сбежать. А конные воины не захотели бросить свои семьи. Говорят, такой у них в степи закон… Ну и дураки. Морские пехотинцы без напряжения положили всех до одного. Правда, потом в штабе посчитали своих погибших и ужаснулись. Все же морская пехота — это не «Кулаки императора». Что «Кулакам» охотничьи стрелы! Опустил забрало и вперёд… Иное дело — отчаянно храбрая морская пехота. Прилетит стрела в лицо — и готовь погребальный костёр! А они часто прилетали… И не то чтобы было до слез жалко пехотинцев. На то они и солдаты, чтоб погибать и долг исполнять. Но — вокруг недружелюбная, непонятная степь, а на марше не вся армия, лишь самая боевитая её часть, и если у каждой речки терять по столько бойцов, скоро стрелы и в штаб начнут залетать! Так что в штабе поморщились, поморщились… приказали собрать всех лошадей, даже из-под офицеров выдернули, и пустили перед когортами усиленный конный патруль. Понятно, что первоначально патрули не предусматривались. Зачем, если командирские раковины высокой степени допуска высвечивали каждого жирика в степи? Поначалу высвечивали. А сейчас вот потребовалось глазами разведывать, куда идёшь — и на кого напорешься. Но ведь это же не разведка, так ведь? Просто… ну, идёт одно подразделение чуть впереди других. Так что концепция армии без разведки нарушена не была.

Построились, пошли. Но уже рывками — и медленнее. Пока патруль окрестности обшарит, пока посыльный доскачет с сообщением, что можно двигаться… раковины-то не работают. Но всё равно славно шли.

Шли, но сомнения множились. Вот уже вроде бы пересекли речек больше, чем помнилось по карте. И по времени выходило, что пора развернуться в боевые порядки, прижать мятежников к горам да и растоптать самозваную гадину. А мятежников не было видно… И как эти сомнения рассеять, не очень понятно. На полигоне, понятное дело, таких трудностей не наблюдалось. Маленькие они, полигоны, хорошо изученные, да и раковины там работают совсем не так, как здесь… И что делать?

Степняки в таких случаях считали почему-то, что если решение не найдено вечером, оно обязательно явится само утром в виде некой мудрости. Но у степняков вообще странные верования, а офицеры точно знали, что утром является разве что похмелье. Так что колонны остановились на ночёвку, а штаб уселся думать.

— Мятежники, наверно, сплошь на конях, — осторожно высказал пробное предположение первый планировщик. — По ориентировке они со степняками знаются.

Начальник штаба благосклонно кивнул. Да, он допускал подобное.

— Нам их пешком не догнать, — последовало более смело второе предположение.

— Уйдут и нас опозорят! — высказался и второй планировщик. — Надо бы их как-то к горам прижать!

— А как? — искренне полюбопытствовал начальник штаба. — Ну, смелей, проявляйте разумную инициативу!