Добро с кулаками - Денис Грушевский

Затем идёт возрождение честных независимых средств массовой информации и утверждение их роли в изменение порядка мировоззрения с такого в котором всё решают деньги и страх на осмысленный независимый гармоничный мир в котором правят любовь и честность, дружба и справедливое партнёрство, сочувствие и соучастие, а главное правда. Старые продажные СМИ к чёртовой бабушке. Закинуть их подальше, ну положим на северный полюс, в полярную ночь о белых медведях вещать. Там им самое и место.

Тут впервые незнакомец нехотя прервал разговор и с удивлением покосился на старика.

— Что такое Джон? Я что-то не так говорю? Не виляй, я тебя вижу насквозь. Видишь ли, к числу моих способностей относится такая мелочь, как умение читать мысли. Я, понимаешь ли, распинаюсь тут перед тобой, а физиономия у тебя какая-то скучная и пресная. Дай думаю, параллельно прочитаю, чего это миллионно каратный Джон обо всём этом думает и что же? Перебить меня хочешь, да решиться, никак не осмеливаешься. Так дело не годится, так ты всю суть упустишь. Ну что же, говори, чего хотел, я слушаю! — и гость с недовольным видом скучающе откинулся на спинку кресла, скрестив при этом руки на груди.

Старик от волнения, сперва отхватил нелепицу типа: Перебить оно случайно подумалось. Спонтанно. Гость очень интересное дело говорит и что весь во внимании, но увидев злобный огонёк в глазах незнакомца, Джон мгновенно собрал всю волю в кулак и ответил уже как полагается, а точнее правду. То есть то, что его действительно тревожило.

— Видите ли, не знаю, как к вам обращаться, покорнейше за это извиняюсь. Но я не альфа и омега организации, про которую вы недавно упоминали. Боюсь, что меня с подобными идеями сочтут за сошедшего с ума по старости лет, и принудительно отправят на пенсию. Уж очень много интересов и ресурсов задействовано и как вы правильно заметили не без фанатизма. Хотя я и являлся, до сей поры председателем и лицом первой осведомлённости, однако есть и другие, которые и слушать не станут, скажи я им хоть половину того, что теперь необходимо менять, — выпалил старик на одном дыхание и сам удивился своей не понятно, откуда взявшейся смелости.

— Нет, а ещё интеллектуальной элитой себя именуют, — ответил удивлённо и вместе с тем с непонятным вновь появившимся приступом веселья незнакомец. — Лично мне ты более напоминаешь беременную ослицу на распутье, — незнакомец впервые даже хихикнул. — Ну, сам посуди стали бы мы ставку на тебя одного делать? Уповать на одного единственного ракитного старину как минимум не дальнозорко. Или ты считаешь, что мы невежды в подобного рода вопросах? Поздравляю! Ты опять ошибся, опять промахнулся. Знаешь не совсем верно то, что дураки учатся на своих ошибках, в то время как умные, на чужих. На чужих ошибках учась, не прочувствуешь в полной мере той ошибки, потому как последствия не тебя коснулись. А значит и урок извлечённый, почти всегда окажется поверхностным и всего лишь иррациональным. А ну-ка посмотри сюда председатель.

Грозная палочка вновь в мгновение ока преобразилась в плётку, снова плеть эта применилась по назначению, опять последовал оглушительный щелчок. Джон инстинктивно сжался в клубок и зажмурил глаза. Где-то далеко в подсознании мелькнуло только одно: И зачем оно подумалось — перебить.

Далее что-либо соображать, не получилось. Причиной послужило то, что незнакомец соскочил со своего места и мгновенно очутился рядом с Джоном. С силою схватил Рокфеллера за воротник пиджака, развернул того на девяносто градусов, второю же рукою зафиксировав седую голову, в каком-то видимо нужном направлении.

— Ну же смотри смелее, — властно проговорил гость.

Не повиноваться, Джон не смел, а потому со ста восьмидесяти частотным трепетом в сердце всё-таки глаза открыл и всё-таки смотреть начал. Потихоньку вглядываясь, увидел старик следующее явление. Где-то в середине комнаты, словно большой монитор зависла немного прозрачная водянистая сфера, разбитая на сектора. Зафиксировав фокус зрения на одном из этих секторов, а тот тут же среагировал приближением, Рокфеллер аж рот раскрыл от удивления. Дело в том, что разглядел Рокфеллер в этом секторе своего давнего конкурента и партнёра одновременно. Да без сомнения это был барон Дэвид Ротшильд собственной персоной. Правда, сразу же бросалось в глаза, будто бы Дэвид прибавил годочков восемь. Глаза его на выкате нервно бегали по сторонам, а само лицо впало и посерело, как бывает, когда на человека ложится печать смерти. Но более удивляло другое. Сидел Ротшильд на скамеечке в какой-то закрытой аллее и внимательно слушал того самого вечернего гостя, что держал старика за голову в самый данный момент. Рядом на земле располагался огромный очень искусно выполненный глобус, на котором гость временами указывал Ротшильду какие-то места. В другом секторе, который также моментально отреагировал увеличением на внимание, на массажном столе в купальнике и с полотенцем на шее развалилась, как кобылица возле хлева, напрасно-амбициозная старуха Хилари. Массажистов рядом не наблюдалось. Судя по всему, этих самых массажистов отпустили. И только старик это подумал, как в кабинет буквально вломился здоровенный плечистый бугай. Без лишних предисловий и церемоний, бугай этот с большим усердием принялся за качественный массаж, от которого, по-видимому, хрустели кости и трещали швы. Напротив, Хилари и массажиста стоял всё тот же самый гость и что-то увлечённо рассказывал, судя по всему по-джентельменски решив не прерывать столь приятный сеанс для массажа. Однако было и издалека заметно, что Хилари не испытывает удовольствие от процесса. Что Хилари с трудом удерживает голову в неудобном положении задранной вверх, однако опускать её совсем не собирается или не может. В следующей ячейке Джон снова узрел знакомое до боли лицо. То был Киссинджер за обеденным столом, укрытым всевозможными непритронутыми яствами. Этот напротив не выражал испуга и обеспокоенности, страха или безумия, а наоборот слушал опять-таки Рокфеллерого гостя внимательно, и казалось воодушевлённо. Временами, вскидывая кверху руки, говоря тем самым, то, как вовремя к нему пришли, что и сам, мол, собирался, и вообще да здравствует сегодняшний день. При этом Киссинджер не только умудрялся слушать, но и всё время делал какие-то заметки в своём блокноте, каждый раз, угодливо поглядывая на гостя. Далее, внезапно в секторах, коих, кстати, было большое множество, отделилось от остальных, и принялось увеличиваться в размерах вроде бы уже знакомое окно. Но уже без какого-либо внимания, до тех пор, пока не закрыло собою остальные. То было окно с Ротшильдом, то самое первое, которое Джон просмотрел. Так вот став величиною полностью со сферу показывающею его, окно открыло старику следующее: По другую сторону, старик Дэвид встал со скамеечки, и приблизился к экрану, боязливо и с удивлением смотря прямо на самого Джона. Пару минут два старика молча, смотрели друг на друга. Что-то сентиментальное и трагическое было в этом немом спектакле, в концовке которого Ротшильд, видимо не выдержав, пустил слезу и увёл взгляд в сторону. После чего Джон услышал позади себя голос незнакомца, услышал и увидел, как на экране гость весело что-то заговорил Ротшильду на ухо.