Тропами горного Черноморья - Юрий Ефремов

Под самой осыпью, под огромным вздыбленным скально-щебнистым откосом переходим речку Рудовую, чуть ниже слияния обоих ее отвершков. Совсем без труда минуем Выломанную балку. Вот и кордоны наблюдателей - верхний, нижний - в них мы уже как дома, в милой крестьянской обстановке, у гостеприимных хозяюшек. Во дворе копошащаяся детвора, поросята, котята...

С верхнего кордона заходим еще к одному "нарзану". Я читал об этом источнике еще у инженера Сергеева, который исследовал его в 1890-х годах. Инженер пришел сюда, в старочеркесское аулище Рых-Айя, с партией рабочих. Они очистили местность от травы, разредили лес, отделили минеральные воды от пресных. Источник давал сто двадцать ведер в сутки. На месте старого, еще не сгнившего колодца построили колодец-бассейн, увеличили приток до ста восьмидесяти восьми ведер...

5 октября 1899 года в глухое урочище пожаловали высокие персоны: министр земледелия и государственных имуществ Ермолов, гофмейстер императорского двора и главный "устроитель" Черноморского побережья Абаза, черноморский губернатор генерал-майор Тиханов и множество других. Священники отслужили молебен и освятили источник. После этого его целебные качества, равные достоинствам известной французской воды Виши, получали законную силу.

В завершение церемонии "открытия" Ермолов обещал "испросить высочайшего соизволения именовать источник Николаевским". Устроители Романовска надеялись, что источник с царским именем окажется бальнеологической базой курорта. Но и курорт и источник зачахли. Можно ли было, тем не менее, краснополянским краеведам не посетить этого места?

Несколько сотен метров, путь мимо огромного камня, на котором укоренилось крупное дерево, и вот среди дремучего леса у самой тропы видны остатки сооружений: кирпичный бассейн с застойной, едва сочащейся водой. На вкус - приятная, кисловатая, слегка газированная. Часть вод уходит мимо бассейна и сочится по склонам; кругом сыро и грязно, много ржавых натеков. Грязь, замешанная на минеральной воде.

Сейчас вода сочится так слабо, что никак не обнадеживает в качестве "главной бальнеологической базы курорта".

СТУПЕНИ НАУКИ

В Красной Поляне по-прежнему люблю беседовать с туристами - теперь такие беседы стали проводить по вечерам под открытым небом у большого костра (для пущей романтичности!). Забавно, что мне все труднее вести их. Как просто было, когда сам знал только про Ачишхо с Аибгой да один маршрут на Псеашхо - доза, вполне понятная и посильная туристам: они слушали об этом, как о реально осуществимом; многие приезжали следующим летом и действительно выполняли такую программу экскурсий. Маршрут Кардывач - Рица венчал все...

А теперь - как было не рассказать о Кардывачском узле с Лоюбом и Синеоким, об Ацетукских озерах и главном маршруте через заповедник? Но для туристов это было уже перегрузкой. Они начинали сомневаться в осуществимости таких восхождений, и я чувствовал, что верили мне меньше, чем раньше,трудно было представить нашу тройку в роли этаких летучих голландцев, носящихся по десяткам вершин, словно на крыльях.

"Летающие по вершинам..." Такой комплимент отпустила нам одна восторженная туристка. Как легко произносится эта красиво звучащая фраза... А передашь ли людям, что все наши Чугуши и Кардывачи, что каждая побежденная вершина - результат большого труда и напряжения, итог сотен медленных - шаг за шагом - подъемов, долгих часов одышки и сердцебиений (иногда за плечами полуторапудовый рюкзак - никакой темп, никакие частые передышки не спасут от перенапряжения сердца). Передашь ли, что это многие десятки люто холодных ночей под искристыми звездами, что это сбор топлива, раздувание костров, варка крутых каш и густых супов, забивание кольев и натягивание палаток в часы, о которых в пути думалось, как о часах отдыха? В сумме - это месяцы в облачном тумане, в мокрых травах, под дождем, с промокшими ногами, зачастую в разбитой обуви. Но это неизбежная и совсем не страшная плата за наслаждение главным. Повторяющиеся неприятности мысленно выносишь "за скобку", как общий множитель в алгебре, и забываешь, перестаешь о них рассказывать. Зато именно этим куплено право говорить о десятках покоренных вершин, сознавать, что кристаллизуются все более полные знания о природе, о рельефе исследуемого района

Кристаллизуются... То ли это слово? У процесса исследования и познания местности оказалось немало своих логических этапов, последовательных ступеней. Похоже было на долгое восхождение с ошибками, зигзагами, возвращениями, поисками пути. Первой ступенью изучения было в сущности лишь отыскание различных деталей известных из учебников, опознавание этих явлений в природе.

Вот речная терраса, вот конус выноса, вот переметный ледник. Это регистрация фактов и лишь первые догадки о причинах происхождения наблюдаемых террас, обрывов, пиков. Это уже наука, но как еще мала тут доля подлинного исследования! Наши первые маршруты и были в сущности такими регистраторскими. Мы ходили, накапливали наблюдения... Но чем внимательнее мы это делали, тем чаще поднимались и на вторую ступень исследования сопоставляли уже известные факты, группировали сходные явления в типы.

Мы научились различать несколько видов зубчатых гребней - симметричные и несимметричные, с дальнейшим подразделением в зависимости от наклона слагающих их напластований.

Полого округлое плечо Османовой поляны на Чугуше навело еще на одну мысль: альпийским такой гребень не назовешь. Он оглажен, лишен зубцов. А разве не такие же гребни видели мы еще в десятках мест: на Грушевом хребте у Аишха, на Кутехеку и Ахук-Даре? А верхние гребневые поляны Ачишхо? Впрочем, нет. Там среди полого округлых луговин еще торчат десяти-двадцатиметровые гребешки, уцелевшие от разрушения. Значит, можно не только объединить все подобные округлые формы в единый тип подальпийских гребней (они и на высоких уровнях были всегда ниже альпийских), но и разделить его на подтипы: гребни совсем округлые и гребни с недоразрушенными остатками пирамидальных зубцов к а р л и н г о в. Расшифровка возникновения форм рельефа знаменовала переход на третью ступень научного исследования.

Живые наблюдения и тут подтвердили то, что мы знали из учебников: оледенение превратило верховья долин в ледниковые цирки, изрезало кресловидными чашами разделяющие их гребни и преобразило эти гребни в зубчатые альпийские цепи карлингов. На более высоких уровнях, там, где и сейчас в силе оледенение, такие гребни продолжают существовать. Но десятки тысячелетий тому назад оледенение было более мощным, так что ледниковые цирки зародились и на более низких хребтах. Они вгрызались с двух противоположных сторон в гребни. Разделявшие их стенки разрушались, смежные цирки сливались, и гребень оказывался полого округлым: здесь торчали лишь остатки недоразрушенных карлингов, как у метеостанции Ачишхо. А если дело заходило дальше - съедались и последние остатки карлингов,- возникал второй подтип - округлые подальпийские гребни в чистом виде.