100 великих любовников - Игорь Муромов

Не удовлетворившись щедротами Иакова, Джордж Виллерс продавал места и королевские милости за взятки, которые брала вместе с ним и его мать. По его ходатайству сэр Уолтер Рэли был освобожден 17 марта 1617 года, за это бывший узник заплатил временщику 1200 фунтов стерлингов. Огромные деньги по тому времени! Во время правления Карла Англия находилась во враждебных отношениях с Испанией; с воцарением Виллерса они стали дружескими.

Мать временщика Мэри Виллерс (по третьему мужу леди Комптон) сосватала ему богатую невесту Катерину Маннерс, дочь графа Рутленда. Отец ее сначала не соглашался на брак, ибо Катерина была католичка, а Виллерс – протестант; но временщик, обольстив невесту, уговорил ее отца не только согласиться на свадьбу, но и на переход дочери в протестантство. Огромное приданое, выторгованное у графа матерью Виллерса, тем не менее показалось им недостаточным. Они пожелали завладеть дворцом государственного канцлера Френсиса Бэкона. Канцлер заупрямился и… подвергся опале.

Букингем проявил прозорливость, подчинив своему влиянию наследника Иакова I. Когда испанский посланник Гондомар предложил королю Иакову породниться с Филиппом IV через бракосочетание юного Карла с инфантой, доной Марией, Букингем сопровождал наследника в Мадрид, давал юноше советы, как завладеть сердцем инфанты, гордой дикарки, воспитанной в правилах крайнего ханжества и инквизиционной нетерпимости.

Когда же дальнейшие действия мадридского кабинета показали Иакову, что сватовство было только хитрой уловкой со стороны короля испанского, Букингем с не меньшим усердием начал хлопотать о женитьбе принца Карла на сестре французского короля Людовика XIII принцессе Генриетте.

В 1625 году герцог Букингем прибыл во Францию для ведения переговоров о браке Карла I и Генриетты, сестры Людовика XIII.

Эта миссия, впрочем, служила ему лишь прикрытием: английский король поручил герцогу сформировать партию, которая поддерживала бы протестантов. Тонкий дипломат, он, естественно, пользовался для достижения своих целей услугами женщин.

Он сблизился с мадам де Шеврез, которая целый год была любовницей некоего британца, графа Холланда. Герцог Букингемский очень быстро вошел в круг ее ближайших друзей. От нее он и узнал, что молодая королева скучает и в глубине души мечтает о прекрасном принце. На другой день он увидел Анну Австрийскую и «испытал сильнейшее желание заключить ее в свои объятия».

Со своей стороны королева также не осталась нечувствительной к обаянию дворянина атлетического сложения, который, казалось, был наделен всеми качествами, которых был лишен Людовик XIII. Она, собственно, и не пыталась скрыть своего волнения, и Букингем это заметил.

Всем скоро бросилось в глаза, что герцог пускается на тысячи безумств, чтобы впечатлить королеву. Однажды вечером, во время праздника, устроенного кардиналом, он явился в бальном платье, украшенном множеством жемчужин, которые по его указанию были умышленно пришиты на живую нитку. В тот момент, когда он отвесил Анне Австрийской глубокий полон, эти драгоценности одна за другой оторвались и рассыпались по паркету. Придворные бросились собирать жемчужины и протягивать их герцогу. «Благодарю, – ответил он с очаровательной и чуть-чуть презрительной улыбкой, – оставьте их себе».

Этот жест позабавил королеву, которая так страдала от скупости Людовика XIII. Она даже призналась в этом герцогу во время танца. Когда музыка остановилась, пальцы их были сплетены, и они не спешили разъединить руки, глядя друг на друга пылающим взором и пренебрегая приличиями.

Последующие дни были сплошным разочарованием для Анны и Букингема. Оба думали, что им удастся спокойно предаться любви в какой-нибудь отдаленной комнате дворца и познать радость недозволенного счастья. Но они не учли ненависти Ришелье.

Кардинал, который явно не дремал с того самого момента, «как английский посол обратил внимание на прелести королевы», поручил нескольким своим людям следить за Анной Австрийской. И потому оба влюбленных так и не смогли предпринять ничего серьезного в течение тех двух недель, которые ушли на переговоры. Ришелье был очень доволен, полагая, что опасность миновала. Ему вскоре пришлось разочароваться…

2 июня 1625 года принцесса Генриетта, которой предстояло отправиться к мужу, покинула Лувр в сопровождении Букингема, Марии Медичи, Анны Австрийской и огромной свиты, в которую входила мадам де Шеврез.

В Амьене будущая королева Англии должна была распрощаться с семьей. По этому случаю было организовано несколько праздников, и в один из вечером мадам де Шеврез с удовольствием взялась ради счастья подруги за ремесло сводницы и устроила небольшую прогулку в парк. Анна Австрийская осталась наедине с Букингемом.

Красавец англичанин пришел в такое смятение, что потерял голову и немножечко «злоупотребил» представившимся случаем. Взяв королеву на руки, он опустил ее на траву. Перепуганная такой грубостью, она стала отбиваться и звать на помощь. На крик сбежалась вся свита. Королева кинулась в объятия мадам де Шеврез и в присутствии несколько смущенного Букингема разразилась рыданиями.

Через несколько дней Генриетта покинула Амьен и направилась в Булонь, где ей предстояло сесть на корабль. Анна Австрийская следовала за ней в карете и в двух лье от города остановилась, чтобы попрощаться с ней. Во время их долгих объятий к ним подошел Букингем и раскланялся с королевой Франции. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. Затем герцог заглянул сквозь дверцу кареты внутрь и произнес несколько слов. Наконец, он поклонился и присоединился к отъезжавшему в Англию кортежу.

Анна отправилась в Амьен. Волнение ее было так велико, что принцесса де Конти, ехавшая с ней в карете, по возвращении заявила: «Что касается нижнего пояса, я вполне готова поручиться за целомудрие королевы, но если говорить о верхнем поясе, то я не столь уверена, потому что слезы этого любовника не могли не пронзить ее сердце; а так как занавеска на какое-то мгновение скрыла от меня лицо королевы, я могу только предположить, что Ее Величество смотрела на этого человека с жалостью».

Как же велика должна была быть эта жалость, если Анна решилась, как утверждают некоторые историки, поцеловать герцога? Факт, в общем-то, невероятный и, главное, позволяющий объяснить взбалмошный, безрассудный поступок, который спустя несколько дней совершил явно ослепленный любовью Букингем.

Вот что рассказывала по этому поводу мадам де Мотвиль: «Страсть герцога Букингема толкнула его еще на одно смелое деяние, о котором мне рассказала королева, а потом подтвердила и королева Англии, узнавшая об этом от самого герцога. Этот знаменитый иностранец после отъезда из Амьена был так поглощен своей страстью и истерзан болью разлуки, что пожелал непременно еще раз увидеть королеву, хотя бы на миг. А так как кортеж англичан в это время уже подъезжал к Кале, он для выполнения задуманного объявил, будто им получены от его господина – английского короля новые указания, вынуждающие его вернуться к французскому двору».