Черные алмазы - Мор Йокаи

Иван не знал отдыха.

Однажды утром ему принесли весть, что вода в колодце замка стала теплой и у нее появился привкус серы.

Он пришел в отчаяние.

Значит, подземный пожар распространяется быстрее, чем он полагал.

Долина обречена на неминуемую гибель. Достаточно одного десятилетия, чтобы все было уничтожено.

Господин Ронэ, узнав об этом, бросил свою должность и переметнулся к князю Вальдемару. По его поручению он выступил как самый надежный свидетель всей катастрофы и расписал ее историю в венских газетах.

Иван же прилагал отчаянные усилия, пытаясь найти средство спасения.

Он проникал все глубже в подземный лабиринт. Его старому спутнику от всех ужасов, через которые, что ни день, проводил его хозяин, стали чудиться привидения.

Однажды, затерявшись в лабиринте скалистых пещер, они попали в грот, откуда все пути казались отрезанными.

Но в одном месте камень гулко отозвался на стук, словно за ним была пустота.

Свежий сдвиг пластов породы свидетельствовал о том, что обвал произошел недавно.

– Надо пробить в этом месте! – воскликнул Иван и схватил кайло.

Старый Пал в ужасе прижался к скале, вздрагивая при каждом ударе.

Так стучат во врата ада, вызывая на единоборство самого сатану!

Кайло пробило щель. Просунув в нее лом, Иван приподнял пласт.

Сейчас, если озеро наверху, им на головы обрушится водопад!

Старик осенил себя крестным знамением, вверяя душу господу.

А Иван с восторгом первооткрывателя воскликнул:

– Ты слышишь? Всплеск! По ту сторону куски угля падают в воду: значит, нижний бассейн здесь, под нами.

– Да, а вдруг верхний тоже полон?

Но тут уж ждать недолго: пока «жила ударит сто раз».

Более тягостных ударов пульса они не отсчитывали за всю свою жизнь, даже когда Иван спускался в шахтный завал.

Ниоткуда не доносилось ни звука. В недрах земли было тихо.

– Нашли! – закричал Иван, охваченный счастливой дрожью. – Теперь обвяжи меня вокруг пояса веревкой и спускай в колодец.

– Как, и туда еще?!

Опуская веревку вместе с Иваном, старый шахтер не переставал читать про себя «Богородицу». Пусть богородица не думает, что Иван еретик!

Свет лампы мерцал все слабее. Вдруг послышался голос Ивана: «Тащи!»

Верный напарник принялся осторожно поднимать его из глубокой пропасти.

Когда он протянул руку, чтобы помочь Ивану встать на ноги, тот обнял старика:

– Мы у цели! Лот показал огромные запасы воды.

В мозгу Пала начала чуть проясняться цель их поисков.

– А теперь скорее на волю!

Как только Иван выбрался из шахты, он тотчас же бросился домой. Он проверил данные своих замеров и остался доволен результатами.

Вечером, все еще в приподнятом настроении, он уединился в химической лаборатории. Иван подступил к осаждаемым им демонам с той гордостью, с какой победоносный полководец предлагает сдаться последней крепости противника.

«Те уже повержены, теперь ваш черед сдаваться!»

Бывают в жизни творческой личности столь возвышенные мгновения, когда кажется, будто сам господь бог вдохнул в нее свою созидательную силу.

Мгновения, когда рождается новое, когда мудрец в экстазе выбегает на улицу, восторженно возвещая людям: «Эврика!»

Несколько капель найденной им жидкости – ровно столько, сколько можно стряхнуть с конца пера, – и вся лаборатория сразу же погрузится во тьму; разом потухнут и станут черными все горящие печи с добела раскаленным углем.

Эта кромешная тьма и была тем притягательным светом, что так упорно искал Иван.

Абсолютный мрак, куда он направил лучи всех своих знаний. Черный фокус.

– Нашел! – закричал он самому себе.

– Нашел! – закричал он своим рабочим, выскочив к ним, как помешанный, с непокрытой головой и в одной рубашке.

Рабочие не знали, что он нашел. Но они знали: то, что так радует этого человека, должно быть очень ценной находкой.

Аль-пари!

Сатанинская комедия на бирже все еще продолжалась.

Обреченные на гибель бумаги – акции бондаварской шахты и бондаварской железной дороги – с молниеносной быстротой переходили из рук в руки.

Теперь трагедию низвели в ранг комедии, в разговорах о катастрофе стал проскальзывать юмор.

Одного только слова «Бондавар» было достаточно, чтобы вызвать среди биржевиков оживление.

Кто сумел, пусть даже со значительным убытком, избавиться от последней акции, смеялся над теми, кто их приобрел.

Акции предлагались в обмен на ничего не стоящие предметы. Например, в придачу к старому зонтику, чтобы получить новый.

Акциями расплачивались за газеты, если редактор навязывал подписку.

Акции жертвовали на благотворительные цели.

Нашелся даже один остряк, который сшил из них маскарадный костюм, наподобие герцога Э., который в свое время сшил такой же костюм из полотен Тициана.

На бирже из-за бондаварских бумаг велась лишь незначительная борьба.

Основные обладатели акций пытались уберечь едва теплившийся огонек, а противная партия во что бы то ни стало старалась его погасить.

Князь Вальдемар, глава этой партии, изо дня в день сбивал курс акций; под конец их уступали уже по проценту, по полпроцента, по четверть процента, и за каждую половину, четверть форинта велась борьба.

Зондерсгайн стремился довести «Бондавар» до такого положения, чтобы его акции вообще вычеркнули из биржевых списков. А держатели акций хотели как-нибудь воспрепятствовать этому.

В тот день, когда все венские газеты обошло сообщение господина Ронэ, в котором приводился химический анализ веществ, появившихся после пожара в колодезной воде бондаварского замка, – что, естественно, вызвало сенсацию, – князь Вальдемар готовился обрушить последний удар на головы бондаварцев.

Он объявил на бирже, что в последний день месяца будет предлагать бондаварские акции по десяти форинтов.

Отыскались даже желающие заключить с ним пари: это были заинтересованные пайщики, которые заранее знали, что проиграют, но не хотели допускать окончательного падения акций, не хотели, чтобы они были вычеркнуты из списков.

Князь Вальдемар к полудню успел заключить пари на пять тысяч акций.

Конечно, этих акций у него на руках не было, да и партнеры в споре не стремились получить их, – все это были чистые условности биржевой игры.

Если к последнему дню месяца акции упадут до шести форинтов, тогда проигравшие заплатят князю Вальдемару двадцать тысяч форинтов разницы; если же поднимутся на четыре форинта, тогда он им выплатит такую же сумму.

В полдень к барьеру подошел маклер и во всеуслышанье объявил, что здесь, по ту сторону барьера, находится один господин, который желает приобрести пятьсот штук бондаварских аль-пари!

Можно было подумать, что ударили молотом по роялю – не меньшую какофонию вызвали эти слова.

Издевательский смех, возгласы удивления, недоверия, крики радости, проклятия разом взметнулись над барьером.

«Он что, сумасшедший? Аль-пари! Бондаварские акции! Кто он? Покажите этого человека!»

Маклер указал на незнакомца.

Это был человек ничем не примечательной наружности, судя по всему, провинциал. Прислонившись к колонне, он невозмутимо созерцал этот биржевой Олимп.

– Да это просто какой-то шут, он задумал разыграть нас! – издевался князь Вальдемар. – Подите к нему, – велел он маклеру, – и спросите, как его имя. Мы желаем знать, с кем имеем дело.

Маклер отошел, обменялся несколькими фразами с незнакомцем и снова вернулся.

– Господин просил передать, что его имя – «Сто тысяч форинтов». Деньги говорят сами за себя.

И с этими словами маклер показал десять банковских чеков на десять тысяч форинтов каждый.

– Кто дает пятьсот бондаварских акций? Это уже означало полный биржевой переворот.

Толпа снова пришла в движение: и верящие, и неверящие ринулись к незнакомцу, обступили его, атаковали тысячами вопросов, тянули к нему поверх голов свои записные книжки; пришелец холодно взирал на весь этот ажиотаж и обступивших его людей направлял к своему маклеру, – пусть договариваются с ним.

Наконец сам князь Вальдемар, пробившись сквозь толпу, подошел к незнакомцу.

С изысканно оскорбительным видом, опустив на глаза поля шляпы и заложив пальцы в карман жилета, – князь Вальдемар остановился перед ним:

– Сударь! Своим появлением здесь вы произвели на стоящую революцию. Позвольте узнать ваше имя?

– Меня зовут Иван Беренд! – ответил незнакомец, не меняя позы и по-прежнему опираясь плечом о колонну.

– Ах! – воскликнул князь, стремительно срывая с головы шляпу и сгибаясь в ироническом поклоне. – Я имел удовольствие слышать о вас. Вы тот знаменитый стрелок, что выстрелом выбивает сигару изо рта противника? В та ком случае я перед вами – ничто, хотя при прочих равных условиях имею честь зваться князем Вальдемаром Зондерсгайном. Но я действительно не умею стрелять так метко, как вы. Тем не менее поговорим по-деловому. Вы скупаете аль-пари бондаварские акции. Вы что, наследник вест- индийского набоба и получаете наследство при условии скупить аль-пари бондаварские акции?