Сеанс в Преисподней - Глеб Лютаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К вечеру к нам заявился Денис. Весь такой военный, в бронежилете и с автоматом, он напоминал прям американских морпехов из фильмов. Он сказал, чтобы я шла с ним, если хочу спастись. Маму мою тоже готов был забрать. Денис говорил, что если до нас дойдут русские, то сначала изнасилуют, а потом убьют. Знаешь, я не верила в то, что такое возможно, но он говорил так убедительно, что начала сомневаться. Ведь они же напали на нас, чего хорошего от них было ждать? На фоне этих мыслей Денис выглядел достойным мужчиной, пытавшимся нам помочь.
Мы спросили, куда он хочет нас вывести, а он не ответил, но, как я поняла, тогда всех свозили на завод «Азовсталь», ты, наверное, слышал про него. Мы отказались, и тогда он, обозлённый, ушёл, прокричав на прощание, что мы «все сдохнем, как поганые суки».
Страшно. Было очень страшно.
Когда начались бои на окраинах города, мы ещё сидели в квартире. Рядом уже начали падать артиллерийские снаряды, мы с мамой и соседями, долго не раздумывая, спустились в подвал. Нам повезло, подвал нашего дома был относительно комфортным. Я имею в виду, что не захламлён и не заселён крысами. Там не было магазинов, как принято сейчас делать в современных домах, но зато были просторные, почти чистые помещения, где разместилась минимум половина жителей дома, а может, ещё и из соседних кто-то пришёл. Сосчитать было невозможно.
В подвале постоянно было темно, холодно и сыро. Всегда хотелось есть и всегда было страшно, что вот-вот снаряд ударит по дому, и он сложится прямо нам на головы.
Я помню, как там пахло. Этого запаха немытых тел, человеческих экскрементов и дыма с улицы мне никогда не забыть. Всё это настолько угнетало, что казалось, никогда не закончится. Жизнь до войны осознавалась нереальной, реальность – вот она: промозглая и жуткая, а прошлое – это просто иллюзия. Я даже забыла о проблемах с Денисом, потому что теперь они казались несущественными. Мама тоже не говорила со мной на эту тему. Видимо, понимала, что в подобных обстоятельствах прошлое не имело значения, лишь настоящее, чтобы выжить.
Так проходили дни. Мы ждали, когда наконец хоть кто-то победит. Лишь бы закончился этот кошмар, в котором мы все оказались. Еды не было. Знаешь, как было больно, когда мужчины уходили на улицу за провизией и не возвращались или возвращались, но не все. Нам не всегда рассказывали, что произошло, но мы понимали. То снаряд прилетит, то шальная пуля, а иногда и не шальная.
То, что принесли из дома, давно закончилось, и приходилось выходить обшаривать квартиры. Иногда, если их не размародёрили, поисковые группы, как мы их называли, возвращались с добычей. Консервы ели не разогревая, сладости тоже, но чтобы сварить суп или кашу, самые отчаянные смельчаки выходили из подвала и разводили костёр во дворе.
Однажды наши парни пошли на оптовый рынок «Калифорния», по которому случился серьёзный прилёт. Вот они говорили, что там разворотило грузовики, повсюду всё было в крови, и они нашли кучи разбросанных повсюду апельсинов, бананов, картошки и ещё много чего. Помню, как мы радовались фруктам, хотя от сильного мороза – на удивление март выдался очень холодным, отчего мы тоже страдали – даже апельсины были замёрзшими. В итоге съели всё.
Иногда получалось, иногда не было возможности выйти по несколько суток из-за обстрелов, а порой те, кто решался на готовку, обратно уже не приходили. Или, как было с одним мужчиной, пока он разводил костёр, его убило осколком. Он промучился сутки, и никто ничего не мог сделать. Чтобы внушить хоть какую-то надежду и облегчить страдания, этому мужчине давали таблетки от кашля и говорили, что они помогут ему выжить. Естественно, это было ложью, и он умер.
С каждым разом отходить от нашего дома приходилось всё дальше, потому что в близлежащих домах и магазинах, на складах вода и еда заканчивались. В туалет ходили по-разному. Мы с мамой терпели до последнего, а потом быстро следовали наверх, в свою квартиру, и там справляли нужду. Многие поступали так же, были даже смельчаки из соседних домов, кто ходил к себе. Но были и те, кто справлял нужду прямо в подвале и за всё время ни разу его не покинул. В основном пользовались пакетами, а потом выносили на улицу.
Воду повсюду отключили, но мы сливали из батарей, иногда брали принесённую парнями. Помню, как однажды собирали снег на машинах и асфальте, а после кипятили на костре, чтобы была хоть какая-то вода.
Также в квартире и мылись, но это случалось очень редко. До сих пор вспоминаю, как научилась полностью мыть себя всего одной полторашкой холодной воды. Жуть.
Удивительно, но наш двор почти не пострадал. Казалось, что снаряды прилетали совсем рядом, что взрывы от них так близко, что страшно было даже высунуться, но потом мы обнаружили, что ошибались. Лишь раз артиллерия отработала прямо по нашему двору… Ну, может, два, но на то была причина. Однажды женщины, которые готовили еду возле дома, видели, как подъехала машина скорой помощи, оттуда украинские солдаты достали небольшую пушку, наверное, миномёт. Сделав несколько выстрелов, засунули пушку обратно и уехали. После этого был обстрел двора россиянами.
Мы тогда заметили, что наши – украинские военные – не устраивали себе из наших домов никаких укреплений или как они там называются. Из нашего двора миномёт работал только единожды, хотя из соседних такое бывало часто. Вот и получилось, что в ответ ничего и не прилетало. Наверное, именно поэтому наш дом и квартира остались не разрушенными и даже не размародёренными.
Самое страшное началось позже.
К тому времени мы жили в подвале недели три, наверное. Русская армия приближалась, мы слышали, как стрельба становилась всё громче, а артиллерийские снаряды падали всё ближе. Мы почти перестали выходить из подвала. Поход в туалет теперь представлял собой игру на выживание. Многие из тех, кто убегал домой в туалет, теперь тоже справляли нужду прямо в подвале. Кто-то в вёдра, кто-то в пакеты, которые потом выкидывались, а кто-то не брезговал со всем этим заморачиваться и просто… Надеюсь, ты понимаешь.
Можно подумать, что всем было стыдно. Но на самом деле люди слишком устали, изголодались и замёрзли. Многие болели. Повсюду слышался жуткий
