Спасенная с «Титаника» - Лия Флеминг

И как это его угораздило? Родди недовольно бурчал себе под нос, хотя знал, что придет на репетицию. А чем еще заниматься в этой дыре?

Отец Фрэнк закончил обход больных. В лагере имелось что-то типа лазарета – оборудован он был бедно, местный доктор, как мог, растягивал средства из аптечки первой помощи, а потом добился, чтобы пленным выдавали положенные лекарства из посылок Красного Креста. Врач и сам еле держался на ногах от переутомления.

– Иди покури, – предложил Фрэнк. – Я тебя подменю, если покажешь, за кем надо приглядеть.

Радуясь, что может принести пользу, он исповедал нескольких солдат и написал короткое письмо родственникам солдата, у которого был сильный жар.

С гигиеной в лагере дело обстояло скверно. Уборные – одно название, просто дырки в полу. Несмотря на все старания соблюдать чистоту, экскременты все равно заносились на подошвах в бараки. Доктор опасался самой страшной инфекции – брюшного тифа.

Стояла жара, повсюду кружили мухи. Бригады, работавшие в поле, возвращались еле живые от усталости, обгорелые на солнце, и все же тем, кто еще сохранял силы, труд давал возможность хоть как-то избыть владевшее ими отчаяние. Главным врагом по-прежнему оставалась скука. Никто не знал, что происходит за стенами лагеря. Прибывающих извне засыпали вопросами о наступлении, однако союзные войска продвигались на север слишком медленно, и надежд на освобождение было мало.

Фрэнка очень интересовала окружающая местность. Это ведь совсем рядом с деревней, откуда родом отец! Наверняка до фермы Бартолини рукой подать. Он пытался вспомнить адрес на конвертах, что приходили отцу от родственников в Тоскане. Вроде бы отец говорил, что их небольшой участок примыкает к горным склонам у знаменитого города Ангьяри, обнесенного стеной. Где-то здесь родился и великий Микеланджело. Быть так близко и в то же время так далеко… Жаль, что он не уделял больше внимания семейной истории.

После того как в сентябре 1943 года Италия капитулировала и политическая коалиция фашистской Германии прекратила существование, местных жителей, работавших в лагере по найму, почти не осталось. На некоторое время режим ослабел, однако вскоре пришли немцы и усилили охрану. Между итальянцами и пленными солдатами союзных войск установился нейтралитет. Среди местных был старый священник, который обратился к коменданту лагеря за разрешением пообщаться с Фрэнком. Узнав, что его фамилия Бартолини, священник пообещал передать весточку родственникам через тайную цепочку связных. Старик при этом сильно рисковал собственной жизнью.

А что толку? – вздыхал Фрэнк. Если союзники не освободят лагерь в ближайшее время, пленных увезут на север, и он никогда не познакомится с родней отца. Радует хотя бы то, что удалось набрать голоса для хора – правда, на некоторых пришлось немного поднажать, – и репетиции уже дают первые плоды. У капитана Родди, к его удивлению, обнаружился прекрасный бас; также Фрэнк подобрал теноров. Ему доставляет удовольствие работать с этой разношерстной компанией, готовить ее к выступлению, добиваясь банальной гармонии. Они поют «Неси меня, легкая колесница» и номера из мюзикла «Регтайм-бенд Александра». Пошловато, конечно, зато мелодии всем знакомы.

Фрэнк неплохо ладит с Родди Парксом. Они встретились на лекции о «Титанике», которую читал парень, чей дядя был очевидцем трагедии. Рассказчик сыпал и реальными фактами, и домыслами. Большинство слушателей давно забыли о катастрофе гигантского лайнера и слушали скучную лекцию вполуха, до тех пор пока со своего места не встал Родди. «Моя мать была на «Титанике», – сказал он и поведал, что в спасательной шлюпке она подружилась с женщиной, на руках у которой была маленькая дочурка, что в конце концов они все поселились в Англии и что в Вашингтоне он видел «непотопляемую Молли Браун». Солдаты принялись обсуждать несправедливое отношение экипажа к пассажирам третьего класса, которых лишили малейшего шанса выжить в катастрофе, тогда как пассажирам первого класса была оказана вся возможная помощь.

Фрэнк вставил и свою историю.

– Я тоже здесь из-за «Титаника». Первая жена моего отца, Мария, погибла в этой катастрофе. И она, и их новорожденная дочь, – прибавил он. – Впрочем, отец до сих пор убежден, что девочка выжила, потому что нашел вот это. – Фрэнк вытащил из кармана пинетку, грязную и мятую, и пустил ее по кругу. – Он говорит, раз башмачок пересек Атлантический океан, то и мне поможет от морской болезни. – Фрэнк умолк, потом рассмеялся. – Не помог. Меня тошнило всю дорогу. Надо бы выбросить эту безделицу, но у меня рука не поднимается, ведь ее носил какой-то малыш.

– Башмачки – сильные амулеты. Их прячут под крышей дома для защиты от всего дурного. Не спрашивайте меня, в чем их сила, они просто действуют, – сказал один из солдат.

Все заговорили о легендах и мифах, связанных с «Титаником», – о том, что на борту, по слухам, везли таинственную египетскую мумию, на которой было проклятье, а еще – сейф, набитый крадеными бриллиантами. Вспомнили и призраков белфастских клепальщиков – якобы несколько человек случайно оказались заперты в грузовом отсеке, а потом по ночам на пароходе слышали стук их молотков.

После лекции Фрэнк обнаружил, что опять шагает рядом с Родди.

– Какое совпадение – у нас обоих жизнь связана с «Титаником», – заметил он. – Моя мать – ирландка; ее сестра, тетя Лу, тоже утонула тогда. Мои родители встретились в церкви в одну из годовщин трагедии.

– А моя мать бросила все и увезла меня в Англию. Можно сказать, мы сбежали, – признался Родди. – Она говорила, что зрелище той катастрофы заставило ее прозреть и уйти от мужа. Знаю, католическая церковь запрещает разводы, но мой отец был тираном.

– Да, в теории церковь против разводов, но вряд ли я мирился бы с тем, что мой отец бьет мать. Мне хватило и того, что фотография первой жены и дочери отца висела на стене вместо иконы. Много лет я считал, что мы для него на втором месте. Можно ли быть дороже умершего ребенка?

– Вы потому и пошли в священники? – спросил Родди, удивленно подняв брови.

– Кто знает… Возможно. Я о другой стезе не думал. Моя сестра нашла отдушину в танцах и выступает на Бродвее, пока только в кордебалете. Джек, наоборот… Впрочем, это другая история. Между нами совершенно ничего общего. Кому-то из двоих пришлось стать «хорошим» братом. В последний раз, когда я слыхал про Джека, он был где-то на Тихом океане.

К своему собственному удивлению, в лагере Фрэнк делился с солдатами такими подробностями личной жизни, о которых никогда не рассказывал прихожанам. Родди Паркс – его соратник, человек, во многом похожий на него; как и Фрэнк, он оказался в трудной ситуации, однако в его глазах не угас блеск, он полон решимости выжить.

– Я должен выбраться отсюда, прежде чем нас перевезут на север. Хочу вернуться к своим. Я еще собираюсь повоевать. Если двину в сторону юга, надеюсь, удастся уйти, – сказал капитан как-то после репетиции.

– Сомневаюсь, – ответил Фрэнк. – Местные не спешат переходить на нашу сторону. Далеко ты не уйдешь – выглядишь слишком по-американски, хотя, если кто-то решится на побег, это поднимет общий моральный дух.

И все-таки не исключено, что Родди помогут спрятаться в безопасном месте, а Фрэнку – встретиться с родственниками, пусть всего на час или два. Покидать лагерь ему нельзя, да он и не оставит свой пост, но… быть так близко и в то же время так далеко… Когда солдат отправят на работу в поле, те сумеют ненадолго прикрыть его. Чтобы вывести Родди, потребуется подкуп и молитва, однако, если рассчитывать на помощь извне, это вполне возможно. Фрэнк обязательно попытается, но, чтобы не возбуждать напрасных надежд, будет молчать до самого последнего момента.

Глава 114

Этим ноябрьским утром ученики Эллы никак не могли сосредоточиться и совершенно не понимали ее объяснений. Все только и говорили о чудовищном взрыве, который потряс Центральные графства два дня назад. В домах вылетели стекла, люди в страхе предположили ракетную атаку. Кто-то говорил, что разбомбили арсенал, другие утверждали, что на воздух взлетел целый город. Личфилд содрогнулся, словно ощутив эхо землетрясения, однако в новостях ничего не сообщали.

Элла посмотрела в слуховое окно школьной студии, из которого лился поток света. Странно – она больше не чувствует себя уютно ни здесь, ни в своей мастерской, хотя раньше оба этих места служили ей и убежищем от всех проблем, и источником вдохновения. Мастерская в Ред-хаусе превратилась в пустой, холодный и темный сарай. Недоделанные работы резали глаз, но Элла просто не смотрела на них. Она больше не хотела тут задерживаться, ну а когда из-за ударной волны большая часть скульптур упала на пол и разбилась, это лишь укрепило ее чувства.

Вот чем она должна заниматься – учить студентов основам кладки и резьбы по камню. За это платят, и можно не отклоняться от программы: приемы обращения с инструментом, виды камня, копирование и создание простейших мотивов. Элла объясняла теорию, вела практические занятия, поправляла ошибки новичков, а сама глядела на часы, желая поскорее сбежать домой. Она считала дни до летних каникул, когда можно будет больше времени проводить с Клэр.