Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

— Ты кто такой, чтобы мне ещё и морали читать?! Ты в своём умер?! — рассвирепел капитан и рукой богатырской замахнулся.

А вот оно и рукоприкладство в свободное от дедовщины время. Но только не в мою смену! Я не будь дураком и кричу:

— Наряд, ко мне!!! Нападение на дежурного по роте!!!

А они Кин-дза-дза ещё не смотрели ещё. Никакой «ку-ку»-йни, короче, все по делу. Бегут ко мне, «кий-йа» кричат, так как до этого на фильмы о карате сходили. А я капитану бросок через бедро и руку выкрутил.

Спеленали мы его втроём, руки ремнём повязали. Дежурному позвонили. Майор Громов примчался в сопровождении патруля, глаза круглые. Вы что, говорит, это же капитан Залупов, как-никак.

— Так, а без погонов не видно, — отвечаю. — Неопознанный алкаш вне уставного типа пытался проникнуть в расположение, а у нас оружейка под боком. Мы его и… обезвредили. Благодарностей не надо. Служим Советскому Союзу!

Залупова подняли, увели с глаз долой. На меня только с укором посмотрел, но кричать о семейном позоре на всю казарму больше не стал. А ДНК ещё не было ну и сериалов не снимали, где по запаху зарин определили, а по виду на глазок количество хромосом. Чьё пятно на простынях — поди докажи ещё.

Отвёл меня майор Громов на улицу на два слова и тут я понял, что не фамилия это, а прозвище. Громыхал он так, что ремень чуть не лопнул. Выяснилось, что Залупов шкафы всей части из Чехословакии привозит и иногда даже кровати из ГДР достаёт без ленд-лиза, а намедни по бартеру толчки финские поставить обещал на тушёнку. Да куда там теперь? Обидится же.

Я засопел ежом, кивнул и выдал как можно громче:

— Впредь обязуюсь жён офицеров лесом слать вместе с просьбами по бытнуждам. И прочей вне уставной деятельности. Разрешите уточнить — только по телефону или при личной встрече тоже?

— Ты дурак? — аж опешил майор. — А как же традиция?

— Так я дурак потому, что понял, или потому что не понял? — уточняю.

Обиделся майор, пальцем погрозил:

— Ты не дурак, ты мудак! Напал на офицера! Это подсудное дело!

— Это он на меня напал. Ребята поддержат, мы вместе карате смотрели, — уточняю. — Да и откуда мне знать, что это офицер? Погон нет. Признаки алкогольного опьянения на лицо есть. А лицо явно несёт угрозу. Я сразу тоже не поверил, но тут он замахнулся. И рефлекс сработал.

Майор кулак под нос сунул, вздохнул, и снова спросил, но уже тише, по-свойски:

— А с женой то что?

— Как что? Вошёл в положение. Двоих послать не смог. Сам сходил. Выполнил. Вернулся… Но не без последствий.

Громов устало на меня посмотрел, и тяжело вздохнув, ушёл домой. Чего с дураками спорить?

На следующий день на вечерней поверке командир части за четыре месяца до дембеля зачитал приказ о разжаловании меня в рядовые с формулировкой «за попытку внесения элемента логики в армейскую жизнь!».

Но дело пошло дальше. На собрании офицерских жён глава комитета порекомендовала прочим больше не звонить в подразделения, а обращаться непосредственно к командирам рот. И до конца службы я не ни разу не слышал, чтобы офицерские жёны звонили в подразделения. Так я традицию, ребята, и развалил… А Коромыслова письма так на каждый новый Год и шлёт. Говорит, так и слышу в ушах скрип той кровати из ГДР.

Степаныч вздохнул, ностальгией накрытый.

Глава 9 — Неоспоримый

Степаныч подхватил баян, поднялся с кресла и бодро зашагал из зала в коридор, намереваясь избавиться от лишнего чая. Но резко остановился и повернувшись, заявил:

— Вот это байка, а не то, что кто-то полз три дня с пулей в сердце по пустыне, а умер от гонореи!

Стасян заржал и пошёл умываться следом. Боря вздохнул, оделся по-зимнему, обнаружив пуховик, ботинки и шапку, и пошёл в магазин.

В холодильнике шаром покати. А эти двое байки травят. Одного ещё одеть надо. Кроссовки-то утеплённые, месяц переживёт, а без куртки и шапки — долго не протянет. На родню надежды мало, когда детине четверть века.

По пути в магазин Коба позвонил. Правое ухо стреляло, пришлось приложить к левому.

— Борис, я полон вопросов и негодования, — начал с ходу собеседник. — Таки скажите, почему вы вчера не пришли?

— Небольшая автокатастрофа, Моисей Лазаревич. Лобовуху потерял. Рассчитываю сделать к обеду, и сразу к вам.

— Прискорбно. Неужто вы гонщик? Вот уж никогда бы не подумал.

— Скорее, артиллерист.

— И таки кого вы подбили?

Боря пожал плечами, но вовремя вспомнил, что сей манёвр останется без внимания. Пришлось ответить:

— Полагаю, врагов честных предпринимателей. Но давайте не будем об этом по телефону.

— Разумно, мировое правительство довольно слухасто. Но и вы меня поймите, Борис. Видите ли, у Сарочки мёрзнут ноги. И если раньше я просто отпускал её в ванную на ночь глядя на пятнадцать минуток погреться, то вчера был вынужден битый час к ряду кипятить тазик на газу, а его же таскать в ванную. Спина уже не та. А газ нынче не дёшев. Я часто задаюсь вопросом, Борис, когда до нас-таки дойдёт газификация. Почему пользуемся сжиженным, привозным вместо природного, трубного? Труб им на нас жалко что ли? Или вам, Борис, труб на нас жалко?

— Моисей Лазаревич, спрошу у газовщиков сразу, как только получу высшие формы допуска и пойду работать в Нашгазпром.

— А вы высоко метите, Борис. Впрочем, я сразу заметил в вас потенциал. А раз мы снова обратно договорились, не вздумайте больше меня разочаровывать. За себя переживу, а вот за Сарочку обидно будет.

— Всё будет в лучше виде.

Вернувшись с парой полных пакетов провизии, Боря приготовил нехитрый завтрак. Все уселись на тесной кухне, где с комфортом сидел бы один крановщик, или трое в тесноте, да не в обиде. При том, что один стоял у плиты на раздаче.

Синька ушла, пришло время серьёзных разговоров.

— Степаныч, — начал Боря. — Меня неделю не было всего. Ты когда в запой успел уйти?

— Так, как тебя на кровати без сознания увидел, так и не по себе стало, — припомнил наставник, погладив бороду. — Приборы эти пикают ещё. Люди в халатах бродят, смерть отгоняя. Херувимы патлатые. Жутко, Боря. Взыграло что-то. Ну забрёл в магазин, прикупил, налил для согрева. Потом повторил, за твоё здоровье. Потом помню, моё здоровье кончилось. А с ним кончилось всё. Я к соседу Никитке. Говорю — дай. А он говорит — нынче рыночные отношения. Хочешь взять, давай взад что-нибудь. Я его мало в тесно-пидорских отношениях представлял, ребята, так что понял всё как надо сразу. И не надо мне тут хихикать. Ну баш-на-баш схема тобишь, без обратного наклонения. Короче, я ему телевизор и отдал, пока он меня до пенсии спонсировал… Инвестор хренов.

— Степаныч, — снова повторил Боря, подкладывая бутербродов в тарелку и подвигая поближе варенье в пиале. — Какая к чёрту пенсия? Как ты в одного умудрился за неделю МИЛЛИОН пробухать?

— Миллион? — мастер аж поперхнулся.

Рядом подавился и Стасян, что о таких деньгах слышал только по телевизору.

— Ты с дуба что ли рухнул? — добавил наставник, прожевав быстро с голодухи. — Я пятёрку в ход пустил и ещё столько же занял, но не больше… здоровье уже не то.

— А где он? — резонно возразил Боря. — В пакете нету. Я все свои вещи перерыл, пока зимнее доставал.

— Как где? Конечно, в банке, — ответил, как ни в чём не бывало, Степаныч. — Кто ж такие деньги дома держит? Ты, Боря, совсем не умный что ли? Деньги либо инфляция жрёт, либо тараканы. А по телефону мошенники если и звонят, то за свой счёт. Я к ним инертен. Разговор короткий.

— В банке? — не поверил такому удачному стечению обстоятельств Глобальный. Вроде вчера только смирился, что всё потерял, и вот на тебе — на месте. Просто не так понял. Зря переживал. На месте всё.

— В банке, да не в бутылке, — повторил Степаныч, и палец поднял как наставник, желающий мудрость высказать. — Но я на три месяца положил вкладом. Думаю, неплохие проценты под новый год нагорят. Там и отпразднуем как следует. Елку поставим, вон Станислава позовём. Мужик что надо. С высоты на всех не ссыт, а ведь мог. В политику такому надо. Может что путное и получится.