Без права на подвиг (СИ) - Респов Андрей

— Да, на допросе я тоже понял, что гестапо не в курсе игры Кригера. Выслужиться хотел.

— Возможно, — голос Добрякова был сух. Тени под глазами залегли глубже, лицо осунулось от навалившихся новостей. Я внутренне посочувствовал Захару Степановичу. Но сейчас было не до сантиментов. Всё висело на волоске. Но я немного недооценил лагерное подполье.

— Слушайте меня внимательно, Теличко. Мы сейчас расстанемся и больше не увидимся. Хорошо, что мы озаботились максимальным количеством копий карт, что вы нам нарисовали товарищ Теличко. А вот сводки особенно и не пригодились…жаль, — в глазах Добрякова промелькнула досада. Н-да, пропагандиста так просто в себе не задушишь. Он нервно провёл ладонями по лицу, — я так понял, что водитель Кригера вам нужен в качестве «языка» и проводника. Тайборин и Климов, что сейчас принесут пулемёт, будут опекать вашего гефрайтера и обеспечат доставку к грузовикам. Семён уже сказал, что группа ждёт вас на месте?

— Так точно, — только и успел я ответить, поражаясь, с какой скоростью и лаконичностью Добряков с Красновым успели переиграть сценарий, но им, оказывается, ещё было чем меня удивить.

— Нам понадобится серьёзный отвлекающий манёвр, Пётр Михайлович. Простым шумом не обойтись, — в беседу решительно вступил Краснов, — я пойду с вашей группой, товарищ Теличко, мы с Семёном понесём Кирваву и пулемёт. Вы будете контролировать бойцов и гефрайтера, Родин сказал в скрытом передвижении и съёме часовых вам нет равных.

— Погодите, а вы, Захар Степанович, может, тоже вместе со мной? — повернулся я к Добрякову.

— Нет, Пётр Михайлович, я как раз и буду обеспечивать операцию прикрытия, как сказал Матвей Фомич. У нас редкое стечение обстоятельств: целый эшелон на станции и почти две тысячи ещё до конца не истощённых бойцов! Настоящая армия. Как думаете, если дать им весомый шанс совершить побег? Да ещё фору в сотню километров по железной дороге…

— Основная ветка ведёт к Дрездену. Если и есть возможность перевести стрелки путей, то только километров через десять. И тот полустанок наверняка охраняется, — я тут же начал лихорадочно соображать, обдумывая дерзкую вводную руководителя подполья.

— Не стоит переживать, Пётр Михайлович. Это теперь не ваша забота, товарищ Теличко. Едва мы начнём заварушку, вы сможете пойти на прорыв через основные северные ворота лагеря. Оружия у нас маловато, но уж как-нибудь, на пролетарской злости прорвёмся.

— Товарищ Добряков…Захар, — я не мог найти слов, подавшись вперёд в невольной и неловкой попытке обнять или хотя бы пожать руку этому мужественному человеку.

— Давайте без сантиментов, Пётр Михайлович! — слегка улыбнулся Добряков, блеснув глазами, — вы только, пожалуйста, выполните задание советского командования, а мы уж постараемся в грязь лицом не ударить. Да, по пути к грузовикам помогите товарищу Краснову вскрыть несколько бараков. Потом уж люди сами разберутся. Говорят, у вас это ловко выходит. Основные члены подполья у нас распределены почти по всем баракам и предупреждены о возможности общего сбора. Но чем незаметнее они сюда просочатся в ближайший час, тем больше времени будет у вас на прорыв.

— Есть ещё одна проблема, товарищ Добряков, — Захар вскинул брови, — блатной барак. Почти сотня полицаев в вашем тылу — совсем ненужный сюрприз. Надо их обязательно заблокировать, чтобы не пришли на помощь охране. Это значительно повысит шансы массового побега. Вернее будет сказать, лагерного восстания. К тому же, полагаю, так просто оставить без внимания предателей Родины будет с нашей стороны крайне непоследовательно.

Краснов и Добряков переглянулись. Старший политрук пожал плечами и едва заметно дёрнул подбородком.

— Первый раз слышу столь сдержанное и интеллигентное пожелание от красного командира об отправке на тот свет этой кучки выродков и сволочей. Думаю, ваше предложение получит горячую поддержку среди наших. И что-то мне подсказывает, что вы уже кое-что придумали на этот счёт. Выкладывайте, товарищ Теличко.

— Нам всё равно почти час ждать вашего штурма, Захар Степанович. Сёма сказал, что рядом с грузовиками есть склад ГСМ. И всего один часовой. Ничто так не бодрит, как пожар в борделе во время наводнения, товарищи. Как считаете.

— Мне становится жутко при мысли о тех заданиях, что вы выполняли для нашего командования раньше, товарищ Теличко, — снова улыбнулся Добряков, — методы не совсем войсковые, но и мы не у тёщи на блинах. А традиционные правила войны не для подобных ситуаций. Мы пришлём вам ещё десяток человек. Но постарайтесь не в ущерб вашему основному заданию. И не слишком увлекайтесь, товарищ Теличко. Если что, уходите немедленно. Чёрт с ними, с этими полицаями!

— Спасибо, товарищ Добряков. Ну что ж, с Богом, товарищи! — почти на автомате произнёс я, открывая дверь на стук бойцов, вернувшихся с пулемётом.

— Чего? — лицо Краснова при моих словах изумлённо вытянулось.

— Не обостряйте, Матвей Фомич. Товарищ Теличко лишь хотел сказать, что помощь Спасителя нам бы тоже не помешала.

Эх, жаль, не ко времени, с удовольствием бы узнал этого человека получше. Знать, не судьба… И правда: дай бог ему выжить. И написать после войны тот самый роман, которым я зачитывался в детстве. О своём тёзке, атамане Войска Донского, сыне казака и крымской татарки…но это уже другая история.

Глава 24

Возможно, дело лишь в том, что несущее смерть всегда зачаровывает людей: обрыв и пропасть за ним, дуло револьвера, смотрящее на нас, словно глаз, если развернуть оружие стволом к себе. Даже остриё ножа выглядит иначе, когда час поздний…

Тушку гефрайтера у Климова с Тайбориным через пять минут продвижения по лагерным проулкам пришлось решительно отобрать. Им и так хватало нагрузки посменно с Семёном и Красновым тащить на прихваченных досках Кирваву с пулемётом. Так было намного рациональнее, ибо характер продвижения нашей группы предполагал мою позицию в авангарде. Несмотря на инициативный боевой настрой, ребята явно не отличались физической формой по вполне понятным причинам. Лагерь не курорт, кстати, надо почаще себе это напоминать. А то раскатал губу, понимаешь…

Гораздо лучше ориентируясь в темноте, я вёл заключённых не самым прямым путём, так как нужно было учесть остановки у бараков, на которые указывал Краснов, скрывавшийся за дверями каждый раз почти на десять минут, что отнюдь не добавляло мне приятных эмоций. Каждый раз я ждал, что нас застукает патруль. Но и на этот раз пронесло.

И мы продолжали двигаться дальше. Дольше всего задержались у «блатного барака». Дневальный так и продолжал бессовестно дрыхнуть. Что ж, се ля ви, как говорят лягушатники.

Дневального пришлось оглушить и связать, заткнув рот кляпом. Во избежание, так сказать. Общими усилиями заблокировали дверь толстыми досками, предусмотрительно прихваченными по дороге и используемыми вместо носилок для Кирвавы. Для пущей надёжности не поленились и придвинули к дверям, удачно открывающимся наружу, пожарный ящик с песком и бочку, доверху заполненную дождевой водой. Никаких угрызений совести при этом я не испытывал. Вся эта камарилья: полицаи, кладовщики, писари и прочие, подвизавшиеся у фашистской администрации в помощниках предатели, — сами выбрали свой путь. Жаль только, что большая часть из них сейчас разослана по арбайткомандам. А как бы хорошо было накрыть всех разом. Подумал — и неожиданно удивился своим мыслям. Понятное дело, не я один приговорил предателей. Но инициатива-то происходила от меня. Ох, и кровожаден ты, Миротворец.

Дальше наша команда передвигалась уже гораздо медленнее, хрипло дыша и с трудом сдерживая поминутно вырывающийся кашель из пересохших глоток. М-да, армия доходяг… Пришлось снизить темп, благо, до цели оставалось уже всего ничего.

Наконец, преодолев очередной проход, мы упёрлись в колючку, отделявшую стоянку грузовиков от широкого проезда, поперечного Лагерштрассе. За стоянкой в отдалении маячили две хорошо освещённые вышки, установленные на выезде из северных ворот.