Дочь полуночи - Карен Чэнс

Я одним прыжком преодолела лестницу и захлопнула за собой дверь. Каменный пол холодил босые ноги. Вокруг меня сомкнулась почти кромешная тьма, проникающая до самых костей. Я не видела ничего, пока глаза немного не привыкли. Однако идти было можно. Широкие ступени вели в знакомое место — маленький дегустационный зал, в котором мы обедали накануне. Здесь горело несколько масляных ламп. Они освещали сотни бутылок, лежащих на стеллажах. Многие из них были разбиты, и фирменное вино Раду, не отличимое от крови, растекалось по камням.

Я запрыгнула на обеденный стол, чтобы добраться до противоположной стены, не порезав ступни. Дверь на верхней площадке лестницы с треском распахнулась. Я стремительно ринулась на шум битвы, теперь уже достаточно громкий и близкий.

В комнате была только одна дверь, если не считать той, в которую я вошла. Я миновала ее и оказалась в каменном коридоре, где вдоль стен тянулись два ряда бочонков. Надо полагать, он вел в ближайший винный цех. Единственный источник света помимо слабенького свечения у меня за спиной находился за широко распахнутой дверью, видневшейся в конце коридора. Кэдмон, все еще сохраняющий внешность Мирчи, сражался с Драко между штабелями бочек.

Я обрадовалась едва ли не до тошноты, рванулась вперед, но споткнулась обо что-то, точнее, о кого-то. Живые бирюзовые глаза встретились с моими.

Я вдохнула слабый запах соли и свежего ветра.

— Раду.

— Дорина...

Шорох крыльев напомнил мне о твари, оставшейся за спиной. Я схватила Раду в охапку и перекатилась вбок, за большую бочку. Я была совершенно уверена в том, что вожак птичек никак не мог проломить каменную стену. Значит, это чудовище каким-то образом сумело пролезть в дверь.

— Оружие!.. — прошипела я, обыскивая Раду. Но под пальцами у меня оказалась только кровь.

Судя по теплым струйкам, какая-то ее часть принадлежала Раду.

— Неужели у тебя ничего нет? — возмутилась я и выглянула из-за бочонка.

Чудовищный гибрид вроде бы застрял в дверном проеме, но меня на такое не купишь. Дверь наверху была не шире этой, однако же он сумел протиснуться. Кроме того, в желто-зеленых глазах твари отражался настоящий интеллект, так что вряд ли нам удалось бы отсидеться за бочкой.

Мне в ладонь скользнул нож. Он был гораздо длиннее, чем я люблю, но все-таки лучше, чем ничего.

— Сиди здесь, — велела я Раду. — Я отлучусь на пару минут.

Вожак увидел меня и издал крик, достаточно громкий, чтобы завибрировали каменные стены, а в ушах отдалось раскатистое эхо. Я не обратила внимания на этот театральный прием и ринулась в коридор. Там было пусто. Должно быть, Кэдмон с Драко переместились в винный цех.

Как только я оказалась на открытом месте, тварь рванулась из дверного проема и ринулась на меня в мельтешении когтей и крыльев. Я ощутила, как зловещий клюв достал, огнем обжег мою руку. Вслед за тем хвост ударил меня снизу, вжал спиной в каменную стену, сотрясая все мои кости. Не успела я пошевелиться, как чудовище уже нависло надо мной. Вокруг отдался эхом низкий мерзостный крик неистового восторга. Я полоснула ножом почти вслепую и лишь по чистой случайности попала в цель. Темный дождь хлынул мне на лицо. Он был теплым, как кровь, и скользким, как машинное масло. Я отскочила в сторону.

Когда вверх, к потолку, взметнулся мой собственный, невозможно грациозный силуэт, я поняла, что проклятое эльфийское вино до сих пор не выветрилось до конца. Через один болезненный миг, когда я потеряла ориентацию в пространстве, меня охватило ощущение чуждого мне голода. Я слышала у себя в голове получеловеческие мысли, подернутые дымкой ярости.

Выследить, пронзить, убить. Горячая кровь течет, зубы смыкаются на чем-то слабом и мягком, распарывают живот, где сосредоточен самый насыщенный, самый лучший вкус, фиолетовые кольца кишок, влажные куски мяса, такого сладкого...

Я отринула от себя чужие мысли, тяжело дыша и сознавая, что потеряла из виду проклятую тварь. Угольно-черная проклятая птица сливалась с тенями. Приглушенное цоканье когтей отражалось от каменного потолка и доносилось как будто со всех сторон сразу. Я ничего не видела, однако волоски на шее встали дыбом.

Я уже давным-давно решила никогда не спорить с интуицией, поэтому резким прыжком оказалась за бочкой как раз в тот миг, когда чудовище упало сверху, из темноты. Оно угодило в бочку, не попало по мне. Бургундское затопило пол, тускло поблескивало в слабом свете и распространяло вокруг винный аромат. На мгновение птица оказалась в ловушке. Ее клюв глубоко увяз в досках, громадные когти заскребли по полу. Затем бочонок распался на две части, и я укрылась за следующим, стоявшим в этом же ряду.

Я неотрывно смотрела на тварь, пока не заслезились глаза, опасаясь прозевать тот момент, когда она двинется. Птица припала к полу, проявив помимо прочих способностей еще и кошачью гибкость. Она сделала мягкий шаг вперед, пока я на манер рычага старалась подлезть под бочку, прикрывавшую меня. Громадный черный силуэт придвинулся ближе, заслонил собой последний свет. Я знала, что у меня будет только одна попытка — тварь слишком умна, чтобы дать мне второй шанс! — поэтому не теряла времени даром. Я прижалась спиной к стене, уперлась ногами в бок бочонка, не обращая внимания на отчаянные протесты мышц на бедрах, уже не видела перед собой ничего, не считая черноты, и толкнула бочку изо всех сил.

Она сорвалась с креплений, прокатилась по твари и прижала ее к противоположной стене. Я услышала треск костей, затем стало тихо, но мне не хотелось верить этой тишине. Я осторожно обошла все это, вернулась в дегустационный зал, взяла самую большую лампу, вынесла ее в коридор, водрузила на крышку бочонка и попыталась рассмотреть голову птицы. Я собиралась воткнуть нож хотя бы в один из этих глаз, вселяющих такую тревогу.

Затем время словно застыло. Я увидела окровавленный клинок, ярко засверкавший в свете лампы. Это был нож из моего сна, со знакомой рукоятью, наполовину залитой кровью.

«Ничего себе!» — подумала я, ощущая, как голова идет кругом.

Но прежде чем я успела что-либо понять, Раду выкрикнул мое имя. Я заковыляла к нему, лежавшему в луже своего лучшего вина, ощутила на запястье крепкую, почти стальную хватку.

— Здесь был Джонатан, — выдохнул дядя, голос которого звучал как-то нелепо. — Проклятый маг ударил меня чем-то, наверное, решил, что убил.

— Похоже, он был недалек от истины.

Я поняла, почему у дяди такой странный голос. Грудной клетки у Раду практически не было. Бледные легкие, пронизанные красными капиллярами, отчетливо виднелись за раздробленными ребрами. Голосу негде было резонировать.