Собачьи истории - Джеймс Хэрриот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А откуда она?
Ответом мне было пожатие плеч.
— Бродила по улицам в Хебблтоне. Никто там ее прежде не видел и в полиции о ней справки не наводил. Несомненно, ее бросили.
Во мне поднялся знакомый удушливый гнев.
— Как у них духа хватило! Такая красивая собака! Взяли да и выгнали — пусть сама о себе заботится?
— Знаете, у подобных людей находятся самые поразительные причины. Ну, а у Золотинки, видимо, началась какая-то кожная болезнь. Возможно, они испугались.
— Но могли бы хоть ветеринару ее показать! — буркнул я и открыл дверцу вольера.
Вокруг пальцев я обнаружил залысинки и присел на корточки, а Золотинка, воспользовавшись случаем, лизнула меня в щеку и завиляла хвостом. Я посмотрел на ее висячие уши, крутой лоб и такие доверчивые глаза.
— Морда охотничьей собаки, — сказал я. — Но все остальное? По-вашему, какой она породы?
Сестра Роза засмеялась.
— Настоящий кроссворд! Вообще-то я наловчилась отгадывать, но Золотинка поставила меня в полный тупик. Пожалуй, фокстерьерша сбилась с пути добродетели и завязала роман с лабрадором или далматином, но точнее утверждать не берусь.
Не взялся бы и я. Туловище все в коричневых, черных и белых пятнах… форма не как у охотничьих собак, лапы широкие, хвост длинный, тонкий и ни на секунду не остается в покое, а шерсть повсюду отливает золотом.
— Что ж, — заметил я, — каких бы она кровей ни была, но симпатяга большая и характер веселый.
— Конечно, она прелесть. Найти для нее хороших хозяев будет легко. Красавица и умница. А какого она, по-вашему, возраста?
Я улыбнулся.
— Точно это определить невозможно, но вид у нее еще щенячий. — Я раскрыл ей пасть и посмотрел на два ряда перламутровых зубов. — Месяцев девять-десять. Да, просто крупный щенок.
— Вот и мне так казалось. Когда вырастет, будет прямо великаншей.
Словно в подтверждение молоденькая сучка встала на задние лапы, а передние положила мне на грудь. Я совсем близко увидел смеющуюся пасть, милые глаза.
— Золотинка, — сказал я, — а ты мне очень нравишься.
— Я ужасно рада! — воскликнула сестра Роза. — Надо побыстрее привести ее кожу в порядок, и я сразу ее куда-нибудь пристрою. Это ведь просто экзема, верно?
— Не исключено… не исключено… Проплешинки есть и возле глаз, и на морде.
Кожные болезни собак, как и людей, очень коварны. И происхождение их часто бывает неясным, и лечению они поддаются трудно. Я потрогал проплешинки. Эта комбинация — лапы-морда — меня не слишком порадовала, но кожа была сухой и неповрежденной. Возможно, и правда пустяки. Я загнал в глубину сознания жутковатый призрак. Нет, об этом я и думать не хочу, а уж тревожить сестру Розу и подавно. У нее и так забот полно.
— Да, вероятно, экзема, — заключил я. — Втирайте мазь получше утром и вечером. — Я протянул ей баночку цинковой мази с ланолином. Пусть немножко старомодное средство, но оно неплохо мне служило и в сочетании с хорошим кормом, которого сестра Роза, уж конечно, для нее не пожалеет, должно было дать результаты.
Две недели прошло без известий о Золотинке, и у меня отлегло от сердца. Приятно было думать, что возможно, она уже обрела дом у хороших людей, которые ее любят.
Но тут звонок сестры Розы положил конец моей эйфории.
— Мистер Хэрриот, проплешины не исчезают. Они разрастаются.
— Да? Где?
— По ногам и по морде.
Призрак, гримасничая и жестикулируя, вырвался из своего заточения.
— Сейчас приеду, — сказал я и по дороге к машине захватил микроскоп.
Золотинка приветствовала меня точно так же, как в прошлый раз, бурно виляя хвостом и улыбаясь во всю пасть, но я видел только лысины на морде и обнажившуюся кожу на ногах.
Притянув Золотинку к себе, я обнюхал проплешины.
Сестра Роза посмотрела на меня с недоумением.
— Что вы делаете?
— Проверяю, есть ли мышиный запах.
— Мышиный запах? И он есть?
— Да.
— А что он означает?
— Паршу.
— Боже мой! — Она прижала ладонь ко рту. — Это же очень плохо, ведь так? — Затем характерным движением расправила плечи. — Ну, с паршой мне уже приходилось иметь дело, и я справлюсь. Серные промывания быстро с ней покончат. Однако могут перезаразиться остальные собаки. Вот в чем беда.
Я опустил Золотинку на землю и выпрямился, испытывая противную слабость.
— Да, но боюсь, сестра Роза, что это гораздо серьезней той парши, о которой вы думаете.
— Хуже? В каком смысле?
— Общая картина указывает на железничную чесотку. Демодекоз.
Она кивнула.
— Я что-то про него слышала. И это много серьезней?
— Да… — Я решил сказать всю правду. — Очень часто демодекоз неизлечим.
— Господи! А мне и в голову не приходило… Она же почти не чесалась, и я была за нее спокойна.
— В том то и дело, сказал я с горечью. — При парше собаки чешутся, не переставая, и мы ее вылечиваем, но демодекоз, с которым мы справиться не можем, их словно бы и не очень беспокоит.
Я уже не мог заклясть призрак. Вот именно, — призрак, ведь кожные болезни всегда были моим пугалом. Сколько прекрасных собак приходилось усыплять после долгого и безрезультатного лечения!
Я достал из багажника микроскоп.
— Но, может быть, я несколько поторопился с выводами. От души надеюсь, что это так. Сейчас проверим.
Я взял переднюю левую ногу Золотники, сдавил пальцами проплешину и поскреб по ней скальпелем. Соскоб я нанес на предметное стекло, добавил несколько капель гидроокиси калия и придавил покровным стеклом.
Пока я ждал, сестра Роза угостила меня чашечкой кофе, а потом я поставил микроскоп так, чтобы на него падало побольше света из кухонного окна, и посмотрел в окуляр. Вот они! Внутри у меня все сжалось — я увидел то, чего не хотел увидеть. Страшная железница — клещ Demodex canis: головка, грудные сегменты с четырьмя парами коротких, словно обрубленных, ножек, длинное сигарообразное брюшко. И если бы только один! Но все поле зрения просто кишело клещами.
— Ничего не поделаешь, сестра Роза, — пробормотал я. — Ошибки быть не может. Как ни грустно.
У нее жалко искривились губы.
— Но… неужели ничего нельзя сделать?
— Можно. И мы попробуем. Сделаем все, что в наших силах. Золотинка того стоит. В любом случае пока особенно не тревожьтесь. Мне несколько раз удавалось излечить демодекоз. Одно средство у меня против него есть. — Я пошел к машине и порылся в багажнике. — Вот оно. «Одилен». — Я показал ей жестянку. — И вот, как его применяют.
Втирать мазь в проплешины было непросто, потому что Золотинка отчаянно виляла хвостом и лизалась. Но наконец я обработал их все и сказал:
— Втирать надо каждый день. Через неделю сообщите мне, что и как. Иногда «Одилен» дает отличные результаты.
Сестра Роза выставила подбородок с решимостью, которая уже спасла стольких собак.
— Конечно, я все сделаю. И уверена, мы ее вылечим. Ведь поражение вроде бы небольшое?
Я промолчал, и она продолжала.
— Но другие собаки? Они не заразятся?
Я покачал головой.
— Как ни странно, демодекозом другие животные заражаются крайне редко. В отличие от парши. Тут вы можете быть спокойны.
— Спасибо и на этом. Но в таком случае, каким образом собака вообще заболевает?
— Точно неизвестно, — ответил я. Мы довольно твердо знаем, что какое-то количество клещей, по-видимому, паразитирует в коже всех собак, но, почему у одних они вызывают болезнь, а у других — нет, пока еще не объяснено. Может быть, тут замешана наследственность — иногда демодекозом заболевают несколько щенков одного помета. Загадочная болезнь.
Я уехал, оставив сестре Розе жестянку с «Одиленом». Оставалось только надеяться, что вопреки моему прошлому опыту дальнейшая судьба Золотинки явится исключением, а не правилом.
Сестра Роза позвонила еще до истечения недели. Она втирает мазь регулярно, но облысение прогрессирует.
Я тотчас поехал к ней, и мои худшие опасения подтвердились, едва я взглянул на морду Золотинки, совсем изуродованную проплешинами. Мне стало особенно больно, когда я вспомнил, какой красавицей увидел ее в первый раз. Хвостом она виляла по-прежнему весело, но от этого становилось только тяжелее на душе.
Я прикинул, какие еще меры можно принять, и сделал ей инъекцию противостафилококковой вакцины, поскольку подкожное поражение стафилококками препятствовало бы выздоровлению. Начал я и курс лечения фаулеровским раствором мышьяка, популярным в ту пору средством от кожных заболеваний.
Миновало десять дней, я вновь начал надеяться на благополучный исход и, когда перед завтраком позвонила сестра Роза, испытал особенно горькое разочарование. Дрогнувшим голосом она сказала:
— Мистер Хэрриот, ей становится все хуже. Ни от чего никакой пользы нет. Я начинаю думать, что…