Золотое солнце - Дмитрий Володихин

Осторожно, стараясь не нашуметь, я проскользнула через дом — иным путем из заднего дворика в главный двор попасть было нельзя. Сердце мое, неизвестно почему, забилось учащенно.

В главном дворе я прождала самую малость. Затем на улице послышался перестук копыт, звяканье сбруи, негромкие голоса... четыре всадника, нет, только три... Размеренный цокот замер у самой двери в стене. «Кто там?» — вскинулся привратник, очнувшись от полудремы.

— Малабарка Габбал. Открывай давай!

Дверь приоткрылась, и я успела заметить лишь плащ цвета моря в теплый летний вечер — надо же, я и не знала, что у него есть такой...

В полном молчании, забыв даже вдохнуть, я кинулась в объятия того, кто стал моей судьбой, и обняла его с силой, какую даже не подозревала в своих довольно слабых руках.

Стальная хроника Глава 4. Шепот оседающей пыли

От Лабий два дневных перехода до маленького городишки Регул Каструм, а это уже и есть Средняя Аннония. Конечно, рассказал мне одноглазый центурион Септимий Руф, переходы бывают разные. Одно дело, хых, сколько проходит пехота. Другое дело, хых, сколько конница проходит. И опять же, пехота бывает разная, а конница — и подавно. Так вот, в большом войске, когда двигаются отряды и пеших, и конных бойцов всякого рода, переходы считают по тяжелой пехоте. По галиарам. Так и только так. Их ведь больше всего. И они решают дело.

Иными словами, от Лабий до Регула Каструма два раза по столько, сколько пройдет тяжелый пехотинец-галиар со своим квадратным щитом за два дня. Если его, снасть камбалья, не торопить, но и не давать расслабиться.

Этих, галиаров, и впрямь всегда большинство. Руф говорит, когда он, карась копченый, родился, так было, и надеется, что вот уйдет душа в подземное царство, в смысле помрет он, а все еще так и будет. Устройство, мол, толковое, лучше не придумаешь. Не знаю, поглядим, каково оно в деле, устройство это. В гали — десять когорт тяжелой пехоты: лучников и мечников. Ну копейщиков чуть-чуть. Когорты делятся на манипулы, а манипулы на центурии. Всего четыре тысячи строевых бойцов, не считая офицеров, лекарей, обозников, писцов. Еще положено иметь восемьсот человек легкой пехоты — с пращами, луками, дротиками. Эти должны первыми накидываться на врага, силенки прощупывать, пугать. Что в них толку, Аххаш, так я и не понял. Зачем щупать, зачем пугать? Ладно. Еще должна быть тысяча конницы. Или больше. Всего, то есть, тысячам к шести. На моей памяти, вольный народ такими купами не собирался. Это, наверное, десять или пятнадцать стай, если их вместе свести. Старики рассказывали, еще при деде моем Таране был великий поход на лунных... И то собралось только восемь стай. А тут считают — не большой важности дело, маленькая армия из маленькой провинции...

Правда, шести тысяч они не собрали. И пяти-то тысяч не собрали. В Регуле Каструме позвали меня на военный совет. Прихожу в палатку претора — так имперцы старшого у себя называют. Тут и галиад Гай Маркиан, он вроде помощника или заместителя у претора, и старший центурион Руф, и трибуны воинские, четыре головы, никак имен не запомню, кроме одного, Гая Манлия. Про Манлия люди хорошего мнения, да и Руф тоже. Мол, ничего, отличает дротик от бабьей сиськи, знает, мол, что иначе ухватываться надо... Чем их трибуны занимаются, я не умею понять. Кем-то они по очереди командуют, но кем? Наверное, сам Нергаш не объяснит. Еще командир легковооруженных — пузатый, весь оплывший, как он только хребтину коню своему еще не сломал? Сам претор, Луций Элий Каска. Седой, на вид крепкий еще, глаза глядят сурово, на коня резво запрыгивает. Только знаю я таких людей, в них снаружи все крепко, а внутри, Аххаш, нет нужной прочности. Раз вдаришь — стоит. Другой вдаришь — стоит, нормально. А на третий раз ты в нем дыру кулаком проделаешь, был вояка и нету, кулак твой у него из поясницы торчит, труха осыпается... Ну точно. Руфая хотел расспросить: какие, мол, у нас мастера, что за народ, дело знают? Руф кочевряжился. Не может он своих перед чужим ругать, не в характере это у Одноглазого. Потом сказал: Гай Маркиан — знатный человек. Хорошего рода. И оратор порядочный. А Луций Элий Каска по роду и знатности еще выше стоит, к самому Громовержцу род его восходит, отец у Каски был умный человек, а мать — порядочная, добродетельная женщина, в трех войнах сам претор участвовал, будучи на разных командирских местах, император Констанций Максим его хвалит, а еще претор смолоду отличался такой силой, что в кулачном бою снискал себе венок.

Я оторопел:

— В деле-то они... как?

Руф злится:

— Сказано, в кулачном бою снискал себе венок!

— Вот же чума! А по камню он не мастер резать?

— Нет, — говорит мне Руф.

Какая дурь выходит, если я понял правильно: Каска от Маркиана отличается точно настолько, насколько здоровое крепкое дерьмо лучше жидкого поноса. Выпало нам с Руфом невезение. Не той гранью кубик лег.

Я по привычке посчитал, сколько нас тут собралось, в палатке. Давно не считал. К чему? Те боги ушли, этот бог, наверное, даст иные приметы и обычаи... Вышло худое: несчастливое число 13. Пустое, конечно, дело. Но что-то из-за этого мне сделалось зябко.

Каска завел разговор о том, сколько у нас всего людей. Он рассчитывал на пять тысяч шестьсот, но впечатление другое. Я опять удивился: чего ж он вышел, таких вещей не зная? Торопились, конечно, но... Ладно.

Принялись считать. Сам претор из Мунда привел и в Лабиях набрал пять сотен конницы. Того, вернее, что в Империи конницей называют. Я так понял, в конниках у них тут служат молодые парни из богатых семей. То-то, вижу, у них шлемы разной масти, оружие все в затеях, серебро-золото, плащишки расшиты всякими зверями-цветами, хороших денег стоит... Обязаны служить, вот и служат. Кое-кто, правда, вместо себя наемника поставил, но тут надо было доказать: мол, здоровье хлипкое или императорское разрешение, или еще какая-то дребедень, только бы не служить. В общем, пять сотен. Моих людей триста десять. Ну, нас одного за половинку считают. Носы морщат, не говорят, но понятно: сброд вы, и ничего иного. А настоящий-то сброд у Каски за легковооруженную пехоту сошел. Вот где бродяга на бродяге, как бы им оружие свое до боя донести и по дороге не пропить, хотя б и под страхом смерти... Такие оборванцы! Этих — три сотни, понемногу подходят еще отряды из разных мест. Может, соберется их с шесть сотен голов. Главный недобор у галиаров. Изо всех сил старался Наллан Гилярус, но не вышло у него в бедной провинции набрать столько солдат. Галиаров три шестьсот. Правда, выглядят они исправно, нехватки почти ни в чем нет, разве, жалуются, стрел маловато, да оружие каждому третьему досталось из каких-то старых трофеев, на новое денег не нашлось.