Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Единственной частью, выбивавшейся из этого огромного неподвижного гобелена, были старые рассохшиеся ворота, которые медленно качались на скрипучих петлях.

— Держись там, где тропинки, Саймон, и я думаю, что скоро мы будем иметь возможность есть, а может быть даже и усваивать живительную влагу — я говорю о монастырском вине. — Бинабик торопливо спускался по склону. Несколько минут они пробирались через виноградники, а Кантака, огорченная медлительностью своих спутников, устремилась вперед, на бегу перескакивая через лозы. Ее тяжелые лапы не сломали ни одной загородки и не повредили ни одного растения.

Саймон, который спускался вниз, внимательно глядя себе под ноги и чувствуя, как при каждом неосторожном движении скользят подошвы, внезапно скорее ощутил, чем увидел чье-то присутствие. Думая, что это тролль остановился, чтобы подождать его, он поднял глаза и кислой улыбкой, собираясь сказать что-то о необходимости проявления жалости к тем, кто не вырос в горах.

Вместо Бинабика он увидел огромную, кошмарную фигуру, закричал, поскользнулся и плюхнулся на дорогу.

Бинабик услышал крик, повернулся и побежал вверх по холму, где обнаружил Саймона, сидевшего в грязи, прямо перед большим пугалом, наряженным в лохмотья.

Маленький человек посмотрел на пугало, на его грубо раскрашенное лицо, почти полностью смытое дождями и ветром, и на Саймона, мрачно сосавшего разбитые пальцы. Он боролся со смехом до тех пор, пока не помог Саймону подняться, схватив его сильными руками за локоть и поставив на ноги. Но больше сдерживаться он не мог. Он повернулся и пошел вниз, а Саймон мог только сердито хмуриться, когда до него долетали звуки бурного веселья маленького тролля.

Саймон с горечью отряхнул штаны и проверил, не повреждены ли закрепленные у пояса пакеты — стрела и манускрипт. Понятно, что Бинабик не знал ничего о повешенном воришке, но он был, когда ситхи бился в ловушке лесника. Почему же ему так смешно, что Саймон немного удивился этому пугалу?

Чувствуя себя последним простаком, он посмотрел на пугало и снова ощутил леденящий холодок предчувствия. Тогда он протянул руку, схватил пустую тыкву головы пугала, которая оказалась грубой и холодной на ощупь, и запихнул ее в бесформенный рваный плащ, хлопающий разошедшимися полами у плеч пугала, чтобы спрятать невидящие грязные глаза. И пусть тролль смеется.

Уже успокоившийся Бинабик ждал его поодаль. Он не стал извиняться, но погладил Саймона по руке и улыбнулся. Саймон вернул улыбку, но она была не такой широкой.

— Когда я бывал здесь три луны назад, — сказал Бинабик, — на моей дороге, передвигаясь к югу, я ел совершенно достопримечательную оленину. Братья имеют позволение бить очень мало оленей для подкрепления странников — и себя также, это абсолютно. Хо, вот оно… И дым поднимается.

Они повернули в последний раз. Прямо перед ними тоскливо скрипели ворота.

По всему склону были разбросаны скученные камышовые крыши аббатства. Дым действительно поднимался великолепным плюмажем, развеянным ветром на вершине холма. Он шел не из трубы и не из дымового отверстия.

— Бинабик, — проговорил Саймон, удивление которого еще не вполне перешло в тревогу.

— Сгорело, — прошептал Бинабик. — Или горит… Дочь гор! — ворота с шумом захлопнулись и снова начали открываться. — Это был чудовищный гость — тот, который приходил в Дом святого Ходерунда.

Саймону, никогда прежде не видевшему аббатства, дымящиеся развалины показались ожившей историей Кладбища костей. Как и в полубезумные часы, проведенные в подземелье замка, он чувствовал, что ревнивые когти прошлого смыкаются, утаскивая настоящее в тьму сожалений и страхов.

Церковь, здание монастыря и большинство служебных построек превратились в дымящиеся руины. Обугленные балки сгоревших крыш лежали под насмешливым весенним небом, как почерневшие ребра после трапезы голодного божества. Вокруг, словно разбросанные кости в игре того же божества, лежали не менее двух десятков человек. Все они были такими же безразличными и безжизненными, как пугало на горе.

— Камни Чукку… — выдохнул Бинабик, не отводя глаз от ужасного зрелища, и легонько похлопал себя ладонью по груди. Потом он побежал вперед, на ходу стягивая с плеча мешок. Обрадованная Кантака лаяла и весело прыгала.

— Подожди, — шепотом сказал Саймон. — Подожди! — закричал он и бросился следом. — Вернись! Что ты делаешь? Тебя убьют!

— Этому уже много часов, — ответил Бинабик, не поворачиваясь. Саймон увидел, как он наклонился над первым телом до которого добежал, потом выпрямился и не задерживаясь пошел дальше.

Задыхаясь от страха несмотря на очевидную справедливость слов маленького человека, Саймон, проходя мимо, посмотрел на то же тело. Это был человек в черной рясе, видимо монах. Лица его не было видно, он лежал ничком. Из шеи его торчала глубоко вонзившаяся стрела. Мухи изящно кружились над запекшейся кровью.

Пройдя несколько шагов, Саймон споткнулся и упал, ободрав ладони о каменную дорожку. Когда он понял, обо что он споткнулся, и увидел мух, ползающих по обращенным к небу глазам, его жестоко, мучительно вырвало.

Бинабик нашел его в тени орешника. Голова юноши безвольно поникла, после того как тролль, как нежная и умелая мать, вытер ему подбородок пучком травы.

Над аббатством повис острый запах разложения.

— Плохо все это. Очень плохо, — сказал Бинабик и коснулся плеча юноши, как бы убеждаясь, что он никуда не исчез. Потом он сел на корточки и сощурился на красные угли догорающего заката. — Я не могу найти никого живущих. Те все с определенностью монахи, в рясах аббатства, но есть и другие.

— Другие?.. — еле слышно отозвался Саймон.

— Люди, одетые, как путешественники… Может случаться, из Фростмарш, которые останавливались здесь на ночь. Но их тут неоднократно. Некоторые имеют бороды и очень похожи на риммеров. Это загадочность.

— Где Кантака? — слабо спросил Саймон. Он почему-то беспокоился о волчице, хотя, по всей вероятности, она меньше всех подвергалась опасности.

— Кантака везде. Бегает. Нюхает. Она испытывает большое возбуждение. — Саймон заметил, что Бинабик разделил свой посох и заткнул за пояс нож. — Я мыслю, — сказал тролль, когда Саймон наконец сел. — Что могло вызывать все это? Разбойники? Какая-то битва из-за религии — я слушал, что это бывает среди эйдонитов — или что? Очень довольно любопытно…

— Бинабик… — Саймон откашлялся и сплюнул. Ощущение, что он лизал сапоги свинаря. — Я испуган. — Где-то вдалеке лаяла Кантака, неожиданно высоким голосом.