Темная комната - Майнет Уолтерс

— Между прочим, он платит четыреста фунтов в день какому-то шарлатану только за то, что тот поддерживает ее теорию о потере памяти. Я просто уверен в том, что если нам удастся ее разговорить, то она выдаст много интересного, прежде чем ты «мама» произнесешь.

Фрэнк недовольно прислушивался к этой перепалке.

— Я пошел домой, — неожиданно сообщил он. — Надо все хорошенько обдумать. Утро вечера мудренее. — Он принялся снимать свой пиджак со спинки стула, но так же внезапно остановился. — Почему же в Фордингбридже она сказала, что не помнит ничего, случившегося после того, как четвертого июня рассталась с Лео, если его тогда уже и в помине не было в ее доме? — Старший детектив вопросительно посмотрел на сержанта. — И не надо меня убеждать в том, что она могла манипулировать событиями еще тогда, когда находилась в полубессознательном состоянии. Даже не старайся.

— Нет, сэр, я не собираюсь этого делать. — Он бросил сердитый взгляд на ехидно улыбающегося Мэддокса. — Послушайте, в том, что у нее было сотрясение, нет никаких сомнений. Как и в том, что она действительно не помнит ничего после четвертого числа. Более того, я уверен и в реальности наличия у нее настоящей амнезии. Но я много читал по данному вопросу, и мне кажется, наша Джинкс научилась и выдумывать кое-что. Другими словами, она здорово фантазирует. Именно такую очередную сказку она и должна была рассказать отцу четвертого июня при встрече. Скорее всего, она повторяла ее на пути к Холлу, поэтому та здорово засела у нее в мозгу. С Лео все в порядке. Я с ним расцеловалась после завтрака перед самым отъездом. Он передает всем вам привет. Ну, а то, что она просто врет, никому и в голову не приходит. В ее сознании все осталось так, будто это и есть правда, поскольку она успела зазубрить свою легенду.

— Итак, получается, что убийца все же ее отец?

— Такая возможность не исключается, сэр.

Фрэнк поднялся и надел пиджак.

— В одном ты, безусловно, прав, — с кислым выражением обратился он к сержанту. — Убийства как две капли воды похожи на случай с Лэнди. И подозреваемые у нас те же самые. Как ни жаль, но мы не сможем довести дело до суда, если кто-то в самом скором времени не предоставит нам новые доказательства.

30 июня, четверг.

Поместье Хотри, Винчестер.

3 часа 30 минут ночи.

Детский крик прорвал тишину ночи. Этот ужас повторялся в доме последние две недели. На кухне тревожно залаял Рекс.

— Синди! — крикнула мать девочки и, наспех накинув халат, побежала к детской спальне. — Ну хватит, с меня достаточно! — Распахнув двери комнаты, она тут же подхватила ребенка на руки: — Или ты мне все расскажешь, или я поведу тебя к врачу. Ты меня слышишь? Слышишь?! Я больше этого не вытерплю!

Клиника Найтингейл, Солсбери.

6 часов 30 минут утра.

В ту ночь Алан Протероу спал плохо. В шесть утра он перестал сопротивляться бессоннице, поднялся с кровати, застонав, заставил себя одеться и решил побегать трусцой по территории больницы. Ночью моросил дождь, и трава под ногами была сырой. Вода промочила его кроссовки, постоянно ныла щека в местах порезов от осколков стекла, а плечо доставляло невыносимую боль при каждом шаге. Какого черта он вообще выбрался на улицу? Бег трусцой изобрели мазохисты, и заниматься им следует далеко не всем. Во всяком случае, не врачу-цинику средних лет, который твердо уверен в том, что смерть настолько же неразборчива, несправедлива и случайна, как большинство программ правительства по охране здоровья населения.

Испытав чувство облегчения от того, как быстро он принял верное решение, Алан доковылял до скамейки на террасе, и присел, созерцая туманный пейзаж, раскинувшийся перед ним. Где-то вдалеке, уже за пределами территории больницы, виднелись пурпурные холмы на фоне бледно-голубого летнего неба. Чуть ближе возвышался величавый шпиль местного собора, гордо выделяющийся на фоне множества одинаковых зеленых крон деревьев. Как всегда, этот вид вызвал у доктора приступ пессимизма. Возможно, хоть этот пейзаж сумеет выстоять против постоянного наступления человека на природу. Хотя сейчас Алан сильно сомневался в этом.

— Сегодня вы выглядите особенно задумчивым, — обратилась к доктору Джинкс, присаживаясь рядом на скамейку.

Она была одета во все черное и натянула на лоб вязаную шапочку из темной шерсти. Доктор некоторое время изучал ее вымокшие туфли, а потом кивнул в ту сторону, где возвышался шпиль собора.

— Я размышлял о том, как человек разрушает сам себя, — пояснил он. — И подумал вот о чем: когда до этого все же дойдет дело, что же произойдет быстрее — он разрушит сам себя или все же свои артефакты?

— Разве это имеет большое значение? — удивилась Джинкс, проследив за его взглядом. — Природа все равно сама справится со всем тем, что мы оставим после себя, поэтому все артефакты перестанут существовать вне зависимости от того, уничтожим мы их сами или нет.

— Это довольно печально, вы не находите?

Женщина рассмеялась:

— Ничего подобного не произойдет, если только человек начнет жить с мудростью и в пределах своих нужд. Ну, а уж если не научится, то значит, ему нет места на этой планете. Лично у меня нет сентиментальной привязанности к человеку, как к биологическому виду. Более того, я бы сказала, что мы принадлежим к одному из наиболее неприятных продуктов естественного отбора. — Она махнула рукой в сторону деревьев, растущих у самой ограды больницы: — Вот они не приносят ничего, кроме добра. А мы — только сплошной вред.

— Но у них не остается никакого выбора, — возразил Алан.

— Да, — согласилась Джинкс. — Свободный выбор — это такое занудство, верно?

Некоторое время они просто посидели в тишине.

— Милая на вас сегодня шапочка, — неожиданно заметил Протероу.

— Это мне Мэтью одолжил, — охотно пояснила Джинкс. — Чтобы голова не мерзла.

Доктор решил не спрашивать женщину о том, уж не в этом ли костюме она выходила в ту ночь в понедельник:

— А чем вы сейчас занимались? — вместо этого поинтересовался он.

— Гуляла.

— А вы храбрая женщина. Если верить Мэтью, то это место просто кишит убийцами. Странно, как это он еще не запугал вас своими рассказами. Должен признаться, что на меня они произвели должное впечатление.

Джинкс кивнула:

— А он не успел рассказать вам про лису, которая пыталась перекусить себе лапу, чтобы вырваться из капкана?

— Нет.

— Потом она все равно погибла. Умерла от страха. Так вот я не хочу такой смерти.

— Поэтому вы и разгуливаете здесь для того, чтобы доказать, какая вы бесстрашная?

— Да. — Она бросила быстрый взгляд на доктора, а затем вновь принялась рассматривать шпиль собора. — Все равно я не могла уснуть. У Мэтью не слишком удобная ванная.

— Они редко бывают удобными, — буркнул доктор. — Скажите, а что вас заставило попробовать заснуть в ванной Мэтью?

— Конечно, на то были свои причины. Я ничего просто так не делаю.

— И вы мне сейчас об этом расскажете?

— У него на двери ванной есть замок.

— Понятно.

И снова наступила тишина.

— А где же находился сам Мэтью?

— Наверное, в моей ванной, а если он слишком смел, то не исключено, что и в моей кровати.

Доктор подождал еще немного, а потом не выдержал:

— Может быть, вы изволите мне все объяснить, или придется все же самому напрягать свои и без того уставшие мозги?

— Понимаете, я для него являюсь чем-то вроде той лисы. В последние дни он ведет себя, как мой непосредственный начальник, и в этом я виню исключительно экзистенциализм. Ему кажется, что если он берет на себя ответственность за кого-то, то должен непременно контролировать каждое движение подопечного. — Она повернулась к Алану и засмеялась, отчего по его бороде прошелся легкий и приятный ветерок.

«Боже мой! — подумал доктор. — Немедленно думай о ледяных сосульках. Что с тобой происходит? Она, в конце концов, всего-навсего твоя очередная пациентка. И не более того».

Летное поле Стоуни-Бассет, Нью-Форест, Гемпшир.

7 часов 30 минут утра.

Машина, стоявшая с рассвета на том же самом месте, где раньше находился автомобиль Джинкс, взревела мотором и на полной скорости, промчавшись по бетонной полосе, врезалась в искореженный столб. В живых никого не могло остаться. Не нашлось рядом даже скучающей влюбленной парочки, которая пришла бы на помощь водителю. Машина взорвалась и загорелась почти в момент столкновения. Не исключено, что в ней находились несколько канистр с бензином. К тому времени, как клубы едкого дыма были замечены из проезжающего мимо автомобиля, и шофер спешно вызвал пожарную команду, единственный пассажир-смертник в горевшей машине — он же и водитель — давно уже погиб.