Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент - Петра Диттрич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вам бы токмо брюхо набить! – проворчал Петр, но повернул к кораблю. – Что за штуковина? Не шхуна, ни бот, а так, черти что! – бубнил он, спускаясь по лестнице. – В трюме значит, питаться будем, как крысы корабельные.
Пригнувшись в дверях, чтобы не задеть притолоку, он вошел внутрь. Перед входом в ресторан был маленький магазинчик с сувенирами. На самом видном месте стояли матрешки выдающихся людей. Фигурка Президента, а рядом – смешная, карикатурная фигурка Петра с выпученными глазами и лихо закрученными усами. Маленькие ручки были сложены на животе и в них он держал кораблик, похожий на тот, в котором они сейчас находились.
– Это что же? – скривился Петр, взяв в руки свой прототип.
– Матрешка Петра, – скучающе ответила меланхолическая девица.
– Не стыдно продавать своего же царя! – рыкнул Иван Данилович.
– А что, мы и Президента продаем, – так же монотонно ответила девица. – Спрос есть, чего же не продать!
– И кто же дозволил насмешку творить? – спросил Петр.
– Сувенир как сувенир. Президент, кстати, приезжал недавно. Видел матрешки, и ничего, – пожала плечами девица.
– Совсем ничего? – удивился Егор.
– Спросил только, за сколько мы его продаем. Сказал цену поднять.
– Цену поднять? – недоуменно спросил Петр и вдруг захохотал. – Мир перевернулся, ей-Богу, а вы и рады! Он, стало быть, о вашем кармане заботится! – Петр смеялся так, что у него выступили слезы.
А может быть, он на самом деле плакал? И только прикрывал свои переживания отрывистым смехом. Все было в этом смехе – и утраченные невозвратно дорогие сердцу суда, и неприятие, непонимание нового времени, и бессилие от того, что разрешено глумиться над тем, что было ему дорого.
От раскатов хохота попа́дали матрешки на небольшой витрине.
– Ничего, что продают, главное, чтоб навар был! – продолжал смеяться Петр. – И почем они?
– Были двадцать долларов, а теперь тридцать. Иностранцам нравится.
– И будут брать, шельмы собачьи, – прекратил смеяться Петр. – Коль собственный народ своих правителей уродцами видит и потешается над ними! Что ж и чужакам не поглазеть?!
– А ведь и правда! – сказал Егор. – Не все же продавать можно.
– Отвратительно. Сколько у вас там осталось?! – спросил Иван Данилович.
– Чего осталось?
– Матрешек с Петром.
– Пять штук.
– Давайте все, я возьму. И адрес, кто их делает. Не волнуйтесь, Петр Алексеевич, я не казенными деньгами расплачиваться буду.
– Петр? Тот самый Петр?! – наконец-то раскрыла глаза девица. – Ну конечно же, вот вы громадный какой! Как же я сразу не догадалась?..
Девица исчезла за деревянной дверью и скоро появилась в сопровождении невысокого, важного вида мужчины кавказской наружности. Тот посмотрев снизу на Петра и его спутников, запричитал.
– Вай, вай! Как нехарашо! Сам Петр! Какая чест! И никакой почет! Ты что же, нэ выдел, кто прышол? – накинулся он на девицу. – Пачему сразу нэ сказал? Прости, дорогой! – обратился он сердечно к Петру. – В жизни сэбэ нэ прощу! Такая ощибк! Проходи, дорогой! Щас всо будэт! Молодец, што зашла. Что там навэрху – дождь, вэтэр. Ни покушать по-человэчэски, ни поговорить. А здэсь уютно, красыво. Сэрвиз пэрвый класс.
Он повернулся и хотел в знак уважения поклониться Петру, но не рассчитал и ткнулся ему головой в живот. Петр на это сердито крякнул, схватил маленького кавказца за грудки и приподнял воздухе.
Хозяин бизнеса извивался, как пиявка, в руках Петра и приговаривал:
– О! Прасти, дорогой. Эй, Ирынка, пока они кушать будут, ты всэ матрошки завэрни. Прэзэнт от фирмы.
– Они еще адрес изготовителя хотят. Давать?
– Ти что, в свой умэ? Конэшно, давать. Сам Петр! Ты что, шутишь?!
Петр поставил его на место и отряхнул руки.
В мгновение был накрыт стол. Посторонних посетителей кавказец вежливо выпроводил из зала.
– Слушай, иди, дарагой на палуба. Там солнышко, птычки поют, пасидишь по-человэчэски, пагаваришь, а здэсь что, никакого уют.
Насчет сервиса он не обманул. Если не для рядовых посетителей, так для Петра обслуживание было по высшему разряду.
Услышав, как Иван Данилович рассказывал, что Плещеево озеро славилось в старину рыбкой ряпушкой и что рыбка эта на гербе города обозначена, владелец ресторана забегал.
– Чтоб хочэшь, нэ хочешь, – тыкал он пальцем своему менеджеру прямо в нос, – а рибка эта, лапушка, нашлась. Если сам Петр захотэл лапушку в мой ресторанэ, он получит, что хочэт!
– Ашот Абрах… мет… – начал менеджер, никогда не в состоянии произнести сложное отчество директора.
– А! – сердито прорычал начальник. – Когда запомнишь? Ну ладно, последний раз, просто Ашот.
– Ряпушка перевелась давно. На ее ловлю запрет теперь.
– О, слюшай! Что я, не знаю русский чэловек? Раньше лавили громко, запрэтили – ловят тихо. Иди купи. Любые дэньги плати. Пади в кассе возми сто рублэй.
– Сто? Кто же мне ряпушку за сто продаст? – сопротивлялся менеджер.
– Нэ на рынке, слюшай. Вот и дэлай бизнес. Там плати, здесь плати. Иди купи. Чтоб была Петру риба эта.
Через некоторое время зажаристая и красиво украшенная рыбка почетно лежала на блюде. Сбоку Ашот приставил табличку, на которой менеджер красиво написал «ряпушка».
Петр попробовал и, поймав вопросительный взгляд Ивана Даниловича, сказал:
– А шут ее знает!
Пока они сидели, Ашот умильно поглядывал на то, как они едят, и предупреждал все их желания.
– Карашо кушают, – делился он с менеджером. – Кажэтся, доволен. Поди сфотографируй. Да, с другой сторона, чтоб и я там был. Вдалэке, на посту, но там. Какая рэклам! Вай! Вай!
Петр давно хотел объехать Россию, чтобы посмотреть, как живет страна в глубинке.
Необходима была ему эта поездка! Как без нее он мог бы оценить положение дел? По отчетам и по картинке, что в телевизоре? Или по красивым видам при переговорах по скайпу? Нет, это было не в его натуре. Он привык все видеть своими глазами! Пригласив Павла, Петр оценил достоинства парня и подумал, что взгляд на вещи молодняка – их с Егором, поможет ему разобраться со всем.
О поездке Петра можно было узнать из кратких записок, которые помещали у себя на страницах в «Фейсбуке» и «ВКонтакте» Павел и Егор.
Глава 40. Из записок Егора
«Петр Алексеевич удивляется тому, что не видит на дороге пеших. В его время простой люд перемещался из города в город пешком.
А также его поражает, какое большое движение на проезжей части! Похвалил, что додумались установить порядок: кому по какой стороне дороги продвигаться.
“Едем, едем, – говорит, – и нигде ни овец, ни коров! Куриц, гусей да уток – и тех не видать!” Петр Алексеевич не может
