Заблудший ангел - Патриция Райс

– Леди Александра утонула вместе со своей матерью. Это было очень давно. Она мертва, Пэйс. Она мертва уже много лет. Никто ее не оплакивал, никто о ней не пожалел. Пусть уходят с миром, Пэйс, и пусть оставят нас в покое. Так и скажи.

Горячие слезы обожгли ему глаза. Пэйсу хотелось плакать от жалости к ребенку, которого он так хорошо помнил, к прекрасному эльфу, к девочке, которая пела, укачивая куклу, и говорила об ангелах, и подарила жестоко обиженному мальчику голубое перышко. Если кто-нибудь заслуживал любви, то это ангельски прекрасное дитя, так же как поклонения и почитания со стороны всех, кто знал Дору. Ее слова о том, что никто ее не жалел, уязвили его в самое сердце.

В ней была вся его душа, вся его жизнь, и вот теперь она говорит, что ее никто не любил. Все равно, в каких словах она это выразила, но смысл был таков. Леди Александра, или Дора Смайт, покинула Англию нелюбимой и неоплаканной. И сидевшие внизу люди в этом повинны. Ярость вскипала в нем, странная, холодная ярость, которая могла пройти сама по себе, как обычно.

Пэйс тихо подошел и поцеловал Дору в лоб. Улыбка, которой она его одарила, стояла перед его мысленным взором все время, пока он спускался по лестнице. За такую улыбку мужчина готов был сражаться и умереть. Пэйс приготовился сражаться, когда вошел в гостиную.

– Моя жена сообщила мне, что леди Александра утонула вместе со своей матерью, господа. Не знаю, как вы, но я не подвергаю сомнению слова леди. Сожалею о вашей утрате, но мне кажется, что люди, которым понадобилось четырнадцать лет, чтобы приехать искать пропавшую девочку, вряд ли особенно беспокоились о ее благополучии. А теперь прошу меня извинить, я занятой человек.

Испытав чувство удовлетворения при виде ярости, отразившейся на лицах посетителей, Пэйс повернулся и зашагал прочь, предоставив им самим искать выход.

Дойдя до конюшни, он тоже дрожал от ярости и других обуревавших его чувств, которые не мог правильно определить. Он чувствовал себя так, будто только что вышел невредимым из логова льва. Ему хотелось бушевать и плакать, а потом броситься наверх, заключить Дору в объятия и никогда не выпускать. Он явно терял контроль над собой, но Дора нередко доводила его до этого. Она была единственным человеком на свете, с которым он чувствовал, что жив. Сейчас его охватило чувство радости жизни и безумного веселья.

Пэйс подождал, пока карета уехала, и вернулся в поле. Ему нужен был физический труд, чтобы снять возбуждение и успокоиться. В поле он узнал, что эта работа настолько изматывает, что уже не до вспышек раздражения. К тому времени как они засеют поле, он растеряет весь свой воинственный пыл. И сейчас ему хотелось только одного: вернуться домой к Доре, принять горячую ванну и немного поговорить.

Однако его встретила Джози. Он еще до холла не успел дойти.

– Кто эти люди? Что им нужно? Дора ничего не говорит. Она ведет себя так, как будто их вообще не было.

Пот капал у него со лба, стекал струйками по запыленному лицу, оставляя на нем полосы. Пэйс потер усталой рукой лоб и хотел оттолкнуть Джози, но, вопреки распространенному мнению о нем, он был воспитан джентльменом.

– Если Дора предпочитает не упоминать об их существовании, то и нам надлежит поступать так же. Посторонись, Джози. Мне нужно вымыться.

Джози топнула ногой, однако благоразумно отошла, когда Пэйс протянул к ней руки.

– В кои веки в округе появились интересные люди, а ты даже не хочешь сказать мне, кто они! Это очень нехорошо с твоей стороны, Пэйс Николлз! – крикнула она ему вслед.

Не обращая внимания, Пэйс поднялся по лестнице.

Дора приготовила ему горячую ванну. Когда он вошел, она как раз вливала последнее ведро горячей воды. В этот короткий миг взаимопонимание между ними было таким полным, что слова, почувствовал Пэйс, совсем не нужны. С чувством благодарности он начал устало расстегивать рубашку.

Дора не осталась, чтобы помочь ему, но он этого и не ожидал. Ему это было бы приятно, но он еще не приобщил ее к чувственным наслаждениям. Дора все еще оставалась маленькой скромной квакершей. Ему трудно было поверить, что она, может быть, леди Александра. Это было слишком невероятно. Графские дочери не наливают ванну для своих мужей, грязных разоренных фермеров.

Но Пэйс знал, что сэр Как-Его-Там и проклятый виконт еще вернутся. Они не похожи на людей, которые легко отступают. В то же время они не похожи на людей, готовых проделать утомительный путь до глухих мест Кентукки в поисках давно пропавшей родственницы. Им что-то нужно, и это что-то для них чрезвычайно важно, раз уж они лично за ним отправились.

Во время ужина Джози дулась, а Дора весь вечер весело болтала о всяких пустяках. Пэйс предоставил обеим женщинам достаточно времени, чтобы уложить детей спать, и только после этого поднялся наверх. Он не знал, где сейчас Джози, но Дора тихо сидела у колыбельки Фрэнсис и поглаживала раскрашенные от руки изображения ангелов в своей Библии.

Пэйс удостоверился, что ребенок спит, потом взял у Доры из рук Библию и отложил в сторону. Он поднял ее со стула, отнес к кровати, сел, усадил к себе на колени и обнял, прислонившись к спинке.

– Они вернутся, Дора, – сказал он тихо. Минуту она сидела, напряженно вытянувшись, потом, обмякнув, прислонилась к его плечу.

– Она действительно умерла, Пэйс. Что они могут сделать?

Пэйс крепко обнял жену, наслаждаясь тонким ароматом лаванды, исходившим от платья. Ее шелковистые локоны слегка задели его подбородок, и он прижался к ней.

Ни о чем не могу думать, пока ты не расскажешь мне всю историю, мой ангел. Я полагаю, что в Англии граф обладает громадной властью, но в нашей стране дело обстоит иначе. Вот почему твой брат привез с собой модника-адвоката.

Он мне не родной брат, – возразила Дора, впервые проявляя враждебность. – Он мой сводный брат. И я была бы рада больше никогда в жизни его не видеть.

Пэйс почувствовал, что ступает на зыбкую почву, и осторожно заметил:

– Я тоже не могу сказать, что очарован его физиономией. Как ты думаешь, почему спустя столько лет он приехал тебя искать?

Пэйс не спросил, почему жена не сказала ему, что она дочь графа. Он не задал ни одного из многих вопросов, теснившихся у него в голове и требовавших ответа. Пусть скажет сама.

– Потому что ему что-то нужно, – ответила Дора, не колеблясь. – Сомневаюсь, что за эти годы Гарет изменился к лучшему.

Это совершенно совпадало с его собственным мнением. Пэйс осторожно нащупывал почву:

– А ты многое помнишь? Ты была маленькой девочкой, когда уехала из Англии.

Ее пальцы вцепились в его рубашку под расстегнутым жилетом.

– Меня много лет преследовали кошмары. Я помню все. – Она запнулась, спрятав лицо у него на плече, и слова звучали глухо. – Это как будто вспоминаешь сцены из давно прочитанной книги. Я только не знаю, точно ли я все помню. Я их больше чувствую, чем сознаю. И это тяжелые чувства, Пэйс.