Мечты Энни - Маурин Ли

— Продать его, — засмеявшись, сказала Вера.

— И кому же?

— Да ты, милая, верно, никогда не бывала на рынке, расположенном на Грейт хомер-стрит?

Когда Энни отрицательно покачала головой, Вера продолжила:

— Торговцы постоянно присматривают хорошие вещички, которые потом можно выгодно перепродать, — это, в основном, разные безделушки и подержанная одежда. Как только ты подготовишь вещи, я отнесу их и посмотрю, что за них можно выручить.

— Тебе незачем так хлопотать. Я сама их отнесу.

Энни вдруг вспомнила, что срок страховки на их старенький «форд англия» вот-вот подойдет к концу и нужно по-прежнему платить налог.

— Боже правый! Милая, да когда продавцы увидят твое невинное лицо, они скорее всего предложат тебе сущие гроши. Нет, — твердо сказала Вера. — Я отнесу твои вещи сама, и можешь быть уверена, ты получить за них приличную сумму. Этого хватит, чтобы оплатить счет за электричество, или меня зовут не Вера Барклей.

После ухода Веры Энни всерьез задумалась о том, чтобы начать шить одежду.

Она бы пошла на это. Она сделала бы все, что угодно, лишь бы сохранить дом и вытащить свою семью из той пропасти, в которой они очутилась, хотя Энни не горела желанием шить одежду для других людей. Покупатели наверняка предпочли бы одежду, выполненную по шаблону, однако она редко прибегала к выкройке. В основном Энни черпала идеи из головы, разбавляя свои модели небольшими оригинальными дополнениями, такими как плиссированный лиф или же вышитый цветочек на кармане. Вообще-то она всегда испытывала легкий трепет после того, как изделие было закончено, хотя ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем вид костюмов, сшитых специально для пантомимы, постановка которой когда-то проходила в школе Гренвиля Лукаса. Энни не представляла, как можно использовать свое воображение, занимаясь пошивом одежды для других женщин.

Детишки приняли активное участие в грандиозной сортировке вещей, с удовольствием роясь в сервантах и выдвижных ящиках, словно для них это была игра. Дэниелу очень нравилось копошиться на чердаке, хотя он не желал расставаться ни с одним из своих сокровищ. Он сверкнул непокорным взглядом, увидев, что в поисках детских игрушек мать открывает шкаф в его комнате.

— Но ты же не играешь ими уже несколько лет! — воскликнула Энни, когда сын отказался расстаться с пластиковым телефоном, который ему подарили на первый день рождения.

— Я не хочу отдавать его, — проворчал мальчик. — Он мой.

— Ну хорошо, мое солнышко. Мне бы и в голову не пришло взять у тебя то, что ты хочешь себе оставить. А откуда у тебя все эти вещицы? — Она указала на ряд миниатюрных машинок, аккуратно расставленных на подоконнике.

— Мне подарил их папа. — Дэниел вдруг расплакался. — Пожалуйста, не забирай машинки, которые купил мне папочка!

— О Дэниел! — Энни опустилась на колени и заключила сына в объятия.

Сынишка весь горел. Он сделался очень замкнутым с тех пор, как умер Лаури, и она не представляла, что делать. Все, что она могла придумать, это оказывать ему как можно больше внимания.

— Я просто не знала, что папочка купил тебе такое количество машинок, вот и все. — Каждый раз, когда Лаури на время уезжал из дома, он привозил Дэниелу машинку размером со спичечный коробок, а Саре — книжку.

«Все-таки хорошо, что я избавилась от хлама», — позже подумала Энни, глядя на стол, заваленный старыми чашками и блюдцами, которые ей вряд ли когда-нибудь пригодились бы вновь, и несколькими тарелками из жаростойкого стекла торговой марки «Пайрекс», которыми она так никогда и не воспользовалась. Как она вообще умудрилась приобрести три консервных ножа и столько пар ножниц? Энни рада была избавиться от отвратительного набора — трех обезьян, подаренных ей на свадьбу человеком, которого она даже не помнила. И откуда, скажите на милость, взялся этот бронзовый лев, которого Дэниел случайно нашел на чердаке?

Дядюшка Берт забрал одежду Лаури и отнес ее в городскую благотворительную организацию, занимающуюся распространением помощи среди нуждающихся моряков. Все равно Энни вряд ли решилась бы отдать ее на рынок. Беспощадно освобождаясь от лишних вещей, Энни время от времени останавливалась, предаваясь воспоминаниям. Вот платье цвета слоновой кости в горошек, которое она сшила к своему совершеннолетию и в котором была в тот вечер, когда Лаури сделал ей предложение. А это — коричневое пальто, в котором она ходила на работу в «Стикли и Пламм»… Вот свадебное платье…

Энни зарылась лицом в одежду и зарыдала. Она плакала до тех пор, пока не почувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется на части — из-за Лаури, Сары, Дэниела и немного из-за себя. Энни пришла в себя, полагая, что сидит так уже несколько часов, однако, взглянув на циферблат, поняла, что прошло всего десять минут. Звонил телефон, но вместо того, чтобы снять трубку, Энни стала аккуратно складывать одежду.

Она не могла объяснить, откуда у нее взялась эта идея. Она появилась как гром среди ясного неба. Если люди готовы были заплатить за все эти вещи, то они, должно быть, собирались продать их по выгодной цене.

И Энни решила, что в таком случае она сама откроет палатку по продаже подержанных вещей!

ГРЕЙТ ХОМЕР-СТРИТ

ГЛАВА 1

Вера Барклей сказала, что рынок на Грейт хомер-стрит работает только по субботам, что уже само по себе было приятной новостью, ведь в таком случае не возникло бы никаких проблем с детьми.

Однако, уточнила Вера, получить торговое место не так-то просто. Чтобы приобрести его, людям приходилось терпеливо ждать своей очереди. Она легонько постучала по носу и подмигнула.

— Предоставь это Сиду. Он замолвит за тебя словечко. Его старуха мать всю свою жизнь держала палатку на рынке Пэдди, поэтому кто-кто, а уж он-то знает, как вести себя с власть имущими.

Теперь Энни не оставалось ничего иного, как ждать. Она сложила одежду обратно в гардероб, а за безделушки Вера выручила всего лишь семь фунтов с мелочью.

Разумеется, Энни не могла сидеть сложа руки. Чтобы как-то выжить, нужны были средства к существованию. И она снова обратилась к разделу вакансий в газете «Ливерпуль эхо», однако на этот раз уже не утруждала себя поиском работы в офисе. Энни довольно легко нашла место уборщицы и посудомойки в гостинице в Бланделлсэндзе, расположенной неподалеку.

С понедельника по пятницу она меняла постели, а потом снова застилала их, убирала в ванной комнате и пылесосила до 14:30. Затем спускалась в кухню, чтобы помыть посуду и полы. А в 15:30 шла домой, чтобы встретить детей, которые как раз возвращались из школы.