Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем - Амеде Ашар

- Вот это точные сведения, - вступил в разговор Арман-Луи, - где вы их добыли?

Герцог, вначале не заметивший его, повернул голову и покраснел. Беседуя, г-н де ла Герш поигрывал золотой цепью, опоясывающей его. Блеск металла привлек внимание Левенбурга, искавшего ответ.

- А вы, господин, - наконец заговорил он голосом, в котором чувствовалась ярость, - вы можете мне объяснить, откуда у вас на камзоле эта блестящая золотая цепь, которую я давно ищу?

- Разве эта цепь принадлежит вам? - живо поинтересовался г-н де ла Герш.

- Она была некогда у меня похищена. А как она оказалась у вас?

- О! Вы давно её ищете, герцог? А, я, в свою очередь, давно ищу владельца этой цепи. Некоторые обстоятельства позволяют мне утверждать, что существует странная связь между обстоятельствами, в которых вам пришлось её потерять и преступлением, совершенным недалеко от королевской резиденции... три года назад.

- Что вы хотите этим сказать?

- Я хочу сказать, что цепь, которую вы называете вашей и так настойчиво требуете, я подобрал около Готтенбурга, у двери дома, откуда была похищена Маргарита Каблио, и где, час спустя, я видел вас, герцог, в первый раз.

При этих словах герцог побледнел.

- Она выскользнула у меня из-за пояса, - смущенно пробормотал он.

- После преступления, а точнее после похищения Маргариты Каблио. Я нашел эту цепь в траве, где виднелись следы лошади, вашей лошади, герцог!

Еще мгновение герцог Левенбург смог выдержать взгляд г-на де ла Герша, но побежденный в этой молчаливой борьбе, опустил глаза.

Проходя мимо герцога со словами: "Так эта цепь ваша - возьмите ее!" г-н де ла Герш небрежно бросил золото к его ногам.

Арман-Луи подошел к королю, молча наблюдавшему за разыгравшейся сценой и, полагая, что враг повергнут, молча откланялся.

- Итак, герцог, что вы на это скажете? - обратился король к Левенбургу.

- Ах! Если бы этот человек не был бы вашем гостем, я бы убил его! вскричал герцог.

- Его не так-то просто убить, - продолжил король, - но эта цепь, о которой вы говорили, она ведь ваша, не так ли?

Удар был жестоким, но Левенбург хорошо знал, что Густав-Адольф его любит. Поэтому, собрав всю свою волю, он заговорил с жаром:

- Да, цепь принадлежит мне, я потерял её возле двери домика, где находилась Маргарита. Вспомните, как она была красива, а я был тогда молод. Мое сердце было переполнено любовью к ней. Я соблазнил другую девушку, думая, что любовь пройдет. Напрасно! Ее образ преследовал меня повсюду. Виновен ли я в том, что повстречал Маргариту раньше вас, сир?! Я не смел надеяться на её любовь, вы не можете себе представить, какие душевные муки я испытал; я хотел исчезнуть, раствориться, забыть ту, которая стала для меня смыслом жизни. Непонятная сила привела меня туда, где жила Маргарита, я был готов покончить с жизнью, имея при себе бутылочку с ядом. В то время как вы, Ваше Величество, были с ней, я, полный отчаяния, бродил возле восхитительного жилища, которое мечтал превратить в рай, если бы Маргарита этого захотела. Мои слезы медленно падали в траву. Она любила Вас, а я целовал следы её шагов! Однажды я потерял эту цепь... О! Сир, вы были тогда с Маргаритой!

Непонятное чувство охватило короля. Он, познавший некогда любовь во всем её великолепии, мог ли он осуждать человека, испытавшего любовные муки? Франсуа-Альберт слишком хорошо знал Густава-Адольфа, чтобы по неуловимым признакам понять, что происходит в его душе. Герцог решил, что самая искусная защита - это абсолютная откровенность и заговорил с необыкновенной горячностью:

- Если вы хотите услышать мою исповедь, то выслушайте до конца! В те минуты океан чувств переполнял мою грудь, полную любви! Да, я мечтал отомстить за себя!

- Вы?

- Да, я! Тысячи ужасных мыслей проносились у меня в голове. Я не знал, чему посвятить остаток своей ничтожной жизни. В вас я видел единственную причину моих страданий.

Мне казалось, что самой большой радостью для меня будет видеть вас покинутым и гибнущим. Я искал способ утолить в вашем падении свою тоску, которой я был одержим. Я зашел в своих мыслях очень далеко; прошлое вдруг предстало передо мной, мое трусливое сердце забилось - и силы мне изменили. Изумление, жалость, гнев сменяли друг друга на лице у короля. Франсуа-Альберт, наблюдая это, казалось, был во власти своей исповеди, но решил продолжить:

- Я сделал больше. Я настроил против вас ваших злейших врагов - графа де Паппенхейма, графа Фринланда. Я также встречался с теми, кто командовал вашей армией на берегах Леша. Я должен был вступить с ними против вас, победить или умереть самому...

Когда я услышал ваш голос, меня охватил озноб, и эта шпага, жаждущая вашей крови, вот она, я принес её вам! Если вам кажется, что я заслуживаю смерти, убейте меня! - Франсуа-Альберт вытащил шпагу и протянул её королю, глядевшему на него, не отрываясь, со словами:

- Но, убивая меня, помните, что это не будет вам наградой за прошлое! Счастья нет, когда сердце страдает!

Воспоминания юности вдруг всплыли перед глазами короля и взволновали его. Открытая и добрая душа Густава-Адольфа всегда была благосклонна к откровенности. Дерзкая исповедь герцога покорила его. Какие подозрения могут быть после такого признания?

Король протянул шпагу виновнику со словами:

- Возьмите свою шпагу и помните: король дал вам её и приказал хранить для Швеции!

Франсуа-Альберт испустил вздох облегчения и приник губами к руке короля. Но, очутившись за дверью королевских покоев, вложив в ножны свой меч, прошептал:

- Ты мне отдал меч - и ты пожалеешь об этом!

В тот же самый день г-н де ла Герш созвал на общее собрание драгун своей роты. Большинство из прежнего состава погибло в Лейпциге и на подступах к Лешу, но по разрешению кардинала Ришелье их заменили гугеноты, бежавшие со всех провинций Франции.

Воинственно настроенная молодежь теснилась вокруг капитана. Ни один из залов не мог вместить всех присутствующих, было решено перенести собрание на воздух, на опушку леса, где валялось большое количество поваленных деревьев. На них и расположились драгуны.

Новость о том, что провозглашено перемирие, наполнила надеждой сердца этих бравых солдат. Время лишений и боев, должно, наконец, закончиться. Несколько дней отдыха радовали одних, другим казались бесконечными.

Громкими криками собравшиеся приветствовали прибывших г-на де ла Герша и Рено.

- Когда мы снова тронемся в путь? - спрашивали одни.

- Останемся ли мы с королем или последуем в другую сторону? подхватывали другие.

- И если мы вдруг отправимся в поход, сделайте так, чтобы мы шли в авангарде, - просили третьи.

Когда воцарилась тишина, Арман-Луи взобрался на ствол поваленного дерева:

- Сеньоры, - обратился он к присутствующим, - мне нужно сто человек добровольцев; прежде, чем обратиться к другим солдатам шведской армии, я обращаюсь к вам. Сегодня я говорю с вами не как полководец, а как армейский друг. Итак, не бойтесь, речь в данном случае идет не о военном долге.

- Эти сто человек, которые вам нужны, они пойдут в бой? поинтересовался один из них, по имени Бегье.

- Я их поведу в самое сердце Германии, в австрийские провинции, в стан врага!

Радостные улыбки пробежали по лицам драгун.

- Быть может у нас останутся силы на отступление, смотря как будут разворачиваться события, - добавил Эгрофой.

- Мой друг, - уточнил Рено, - господин де ла Герш посвятил меня в свой проект; он таков, что добрая половина тех, кто согласится на это путешествие, могут не вернуться назад.

- Вот прекрасная возможность найти применения своему мечу, - вскричал молодой корнет.

- Не только мечу, но и пистолету тоже, - прибавил Рено.

- Господин де Шофонтен, вы так гладко рассказываете: если судьба будет благосклонна ко мне, мы обсудим это небольшое путешествие в кругу друзей, за хорошим столом. Запишите меня первым.

- И меня тоже! Думаете, что я хочу оставаться здесь? - вскричал Эгрофой. Если я не подвергну себя риску быть убитым двадцать раз, я буду считать себя непорядочным человеком, так что я готов рисковать.

- Успокойтесь, - отвечал Рено, вынув из кармана записную книжку, где уже значились имена Бегье и Эгрофоя, - самое страшное, что сможет с вами случиться, это то, что вы можете потерять ногу или руку.

- И я тоже с вами! - закричал корнет.

- Думаете ли вы, что я могу пропустить это удовольствие? - подхватил солдат, горящий желанием скорее вступить в бой.

- Запишите: господин Сан-Паер.

- И господин Арранд.

- И господин Вольрас.

- И господин Коллонж.

Перо Рено не успевало записывать, крики уже доносились со всех сторон.

- Подождите, подождите, - закричал г-н де Шофонтен, у меня уже устала рука. - Нам нужно сто человек добровольцев: сейчас те, кто желает следовать за мной и господином де ла Гершем, станут справа от меня, я вас посчитаю!

Все драгуны поспешили встать справа от Рено и образовали толпу; слева не оказалось никого.