Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

Но самое заманчивое то, что под насыпью пола гудит пустота. Значит, в нижней засыпанной части скалы – тоже пещеры и даже не заваленные. У Стейна не помним указаний на это место. Оно напоминает о тохарских древностях V–VIII веков. Обращены пещеры на восток. Перед глазами отшельников расстилался широкий нагорный вид. Хорошее красивое место. Под пещерами журчит горный родник. Не водопад, но именно маленький светлый родник. Тонкая струйка бежит по деревянному желобку в деревянное ведерко [киргизки]. Так же брали здесь воду и отшельники. Среди осколков в осыпях чернеет много кусков базальта. Конечно, кроме пещер здесь были и ступы, и отдельные строения, занесенные обвалами скал.

Звенят бубенцы, и торопится проехать почтарь с двумя запечатанными мешками почты. От Кашгара до Урумчи почта идет 13 дней.

13 марта.

Детишки из лянгара бросаются подбирать бумажки после каравана. Одной девочке достается цветная этикетка от спичек. Восторг обладательницы безмерен. Жалеем, что с нами нет цветных открытых писем для раздачи. Если хотите скорее проникнуть к детскому сердцу – сделайте это через ярко-цветную картинку. И примут с радостью, и запомнят.

Простились с пещерами. Идем мимо богатых песчаниковых строений. Точно высокие волны с застывшими гребнями. Или точно грозно протянутые пальцы. Или башни с мостами. Или бесчисленные шатры. После гор опять спустились в пески. Видимо, здесь прошел буран из Такла-Макана – все потонуло в облаках густой пыли. Будем стоять в Куштами, в пыльном лянгаре. Опять кто-то дерется и шумит. По пути встретили несколько табунов коней.

Все идут к Андижану, на русскую границу. Качество коней неважное. Приближаемся к конской стране, а качество коней ухудшается! Вообще оценки и репутации надо пересмотреть. Мы это видели уже на нефрите, шелке, конях, пении, на керамике и на многом другом. И не надо бояться пересматривать репутации, ибо пора от прошлого перенестись к будущему. Можно знать прошлое, но сознание надо устремить в будущее.

Во дворе лянгара стоит банда игроков-шулеров. Около стоянки видны две палатки. Именно здесь однажды данный амбанем эскорт ограбил путешественника. Какое безобразие, что оружие наша запечатано. Надо принять особые меры. Сторожей деревня не прислала. Будь наши маузеры при нас, все было бы ладно, а то ведь эта демонстрация с запечатанием оружия сделана гласно, чтобы и слуги, и все придорожные жулики знали это. На китайский эскорт полагаться нельзя. Единственный сторож наш – тибетец Тумбал.

14 марта.

Как и следовало ожидать, ночью происходило безобразие. Выяснилось, что арестант, несмотря на наше запрещение, идет с нашим караваном. Ночью была азартная игра, арестант проиграл много денег. Его связывали… Словом, китайцы нам устроили «почетное» сопровождение. Скорей, скорей из этой области!

После бурана все погрузилось во мглу. Горы исчезли. Желтая пашня и редкие черные волы в плуге. Сеют. На тополях набухают почки, но около речек кое-где лежит запоздалый снег. Должны были стоять в городе Бай, но ужаснулись грязи на базаре и решили пройти еще пять потаев до маленького лянгара. Среди старых могил-мазаров стоим на поле. В темноте ставят палатки. Интересно отметить, что в Бае амбань – племянник дуту. Видимо, у него масса племянников и всем даются места амбаней и консулов. Синьцзянская компания! Сегодня приняты важные решения. Есть сообщение.

15 марта.

Тусклый день. Лиловато-серое небо. Желтая пашня. Горы по правую руку – в слабом опаловом силуэте. В этих горах – пещеры, в трех потаях от Кизила, где будем стоять. Пещеры исследованы Стейном. Остатки живописи сожжены местными «иконоборцами». По пути попадаются огромные стада баранов и коз. Куда их гонят? Ответ один: в Андижан. И бараны, и козы, и кони, и быки, и хлопок – все потянулось на Андижан, к русской границе. Общая мечта – торговля и сношения с Советами. Самотеком идут туда ватаги [киргизов] работать, ибо здесь работы не достать. На Андижан, на Кульджу, на Чугучак – вот три артерии, которые привлекли внимание всего края. На базарах котируется русское золото. Червонец, недавно временно упавший, повысился вдвойне и достигает цены золота. Едем базаром, и нам кричат: «Хорошо едешь, урус». Откуда это? Завтра до Кучи большой перегон – 18 потаев. Надо выехать часов в пять.

16 марта.

Один из самых красивых дней. До семи часов морозно, потом жаркое солнце. Сперва бодрая пустыня в жемчужных тонах. Потом перевал и самые невероятные песчаниковые нагромождения! Как застывшие океанские волны, как стобашенные замки, как соборы, как юрты – все в нескончаемом разнообразии. У лянгара Токракдонга кормили коней. Там же недалеко две пещеры со следами цветочного орнамента. За два потая до Кучи на откосе высится башня Кызыл Карга [Кизила], т. е. «красный ворон».

Оглядываемся и замечаем вблизи темные отверстия пещер. Соскакиваем и спешим туда по песчаным буграм. Ведь это те самые известные пещеры; помнится, кажется, у Лекока воспроизведена часть их. Но, как всегда, воспроизведение не дает и части действительного впечатления. Нужно прийти в этот амфитеатр бывших храмов под вечер, когда это место усугублено покоем природы. Нужно представить себе все эти пещерные молельни не ободранными, с почерневшими стенами и сводами, а ярко, бодро расписанными. В нишах надо представить унесенные теперь фигуры благословенного [Будды] и бодхисатв.

В одной пещере остались следы изображения тысячи Будд. В другой пещере осталось ложе Будды и часть плафона. Низ стен испещрен мусульманскими надписями. Под полом часто чувствуется пустота. Очевидно, имеется ряд нижних, не вскрытых помещений. Вряд ли можно считать раскопку законченной, если ясно звучат пустоты скрытых помещений. Не ламаизм, но следы истинного буддизма звучат в молчании этих пещер. Конечно, прекрасно, что образцы фресок разлетелись по музеям Европы, но ведь стены-то пещер остались голыми, но ведь подлинный вид молелен исчез – остались лишь скелеты.

Едем к Куче длинным рядом садов. Город кажется чище других. В чем дело? Здесь старый старший мулла заставляет чистить улицы. Конечно, на базаре все-таки стоять нельзя. Говорят о каком-то саде за городом. Но как достичь его в упавшей полной тьме? Спаситель является: из этой именно тьмы ныряет белая чалма и неожиданный друг – [киргиз] ведет нас за город. Там и сад, и дом, и конюшни. Конюхи просятся спать на кухне. Почему? В служебном доме живет «лишенный души человек», т. е. сумасшедший, и вся ватага здоровых мужиков боится его. Повар называет курятник «курочкина кибитка». Вот мы и в столице тохаров. Там, где тохарский царь Почан, может быть Пасседван, преследуемый китайцами, вылетел из города на драконе, унеся с собою все свои сокровища. Много толкуют о золоте в буддистских пещерах.