Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Началась суровая зима, а я не имею необходимых теплых вещей, белья, валенок. То, что было — съедено и частично разворовано. Знаю, что ты ничем не можешь мне помочь, но пишу о своей нужде для того, чтобы ты знала горькую правду, и, если только найдешь хоть малейшую возможность, помогла бы мне. Нужно эту зиму пережить: может быть, в течение ближайших месяцев разгромят немецкую банду, откроются лучшие перспективы. Но как прожить эту зиму? Буду держаться изо всех сил и возможностей; постараюсь не поддаваться даже еще большим невзгодам, но и сейчас мне очень тяжело. Пусть тебя, моя любимая, это мое состояние только вооружит волей к жизни, настойчивостью в сохранении себя и семьи. Единственное мое желание — это, чтоб вы, мои единственные, были бы живы и здоровы. Когда я узнал, что Марик с мамой вырвались из Анапы, избежали угрозы фашистского плена, встретились с тобой, — я ожил, это влило в меня бодрость и придало новый жизненный импульс. Сейчас мне трудно, очень трудно, я удерживаю в себе все лучшие надежды, цепляюсь за уверенность в благополучном исходе. Через 4 дня исполнится 5 лет… злосчастные для нас годы, что мы с тобой, родная, пережили за это время! Осталось значительно меньше, на худший конец еще 3 года, а надо думать, что кончится война, и я скорей вернусь к тебе.
Моя хорошая, любимая женка! Не тревожься сильно обо мне. Если будешь иметь возможность чуть-чуть помочь мне — помоги, а если нет, то пусть тебя это не удручает. Самое важное для меня — это сознание того, что вы живы и здоровы, что и у меня есть для кого жить и стараться выжить обязательно. Я надеюсь на материальную помощь от сестер, я должен просить о ней и принять ее. Так обстоит дело у меня, моя Лидука! Может быть и не следовало писать об этом, но кому же мне рассказать о своей жестокой беде, кто еще должен знать о ней? Ведь мы с тобой так хотим дожить до нашей встречи, чтоб вместе обнять нашего сыника, воспитать его.
Клянусь, что постараюсь не сдаваться, постараюсь остаться живым. Крепко, крепко обнимаю и целую тебя, сына и маму.
Твой Сема.
Передай мой горячий привет всем родным. Пиши, что с ними со всеми.
Конец 42-го года…
Окровавленная страна занята тем же, чем этот исхудалый, затихший на час после рабочего дня человек в соленой от пота гимнастерке — выживанием. «Нужно эту зиму пережить»…
Отступать некуда, позади пять лет…
Он сидит на своей койке около тумбочки, перед ним листок бумаги, наполовину уже испещренный чернилами (бывает, и карандашом, когда чернила кончаются), и пишет любовное письмо. Своим ровным, почти каллиграфическим почерком он кладет буквы в слова чуть наискосок, чуть вправо — в них клятвенное «постараюсь на сдаваться» и очередное проявление всепоглощающей страсти. Он, видите ли, «ожил». И теперь…
«Постараюсь остаться живым».
г. Канск, 6/XII — 1942 г.
Дорогая моя, любимая женушка, милая Александра Даниловна, родной мой сынка Марик!
Шлю вам мой большой сердечный привет!
Дальнейшее мое этапирование отменено, я остался в Канске, там, где был первоначально, и адрес мой теперь тот же, что был до XII —41 года.
Переведен я в одну из основных производственных бригад в бригаду № 5, работающую на 1-м шпалозаводе. Это стахановская бригада, держащая первое место среди четырех шпалозаводов, имеющихся у нас. Работаю я в станкосмене, на конвейере, у оторцовочного станка (циркулярная пила), торную шпалы и брус. Работа физически напряженная и тяжелая. Стараюсь изо всех моих последних сил, вчера, например, выполнил норму на 166 %, ибо знаю, что каждая шпала — это удар по фашистскому врагу. Перешел на жилье в хороший барак, у нас чисто, светло, каждый имеет свое место. Плохо у меня обстоит только с питанием. Очень нуждаюсь в помощи.
Дорогая моя Лидука! Если только будет у тебя малейшая возможность прислать мне посылочку, то вышли ее. Некоторые ребята получают посылки багажом, отправляемые большой пассажирской скоростью по жел. дороге. Узнай на вокзале, как можно отправить багаж на ст. Канск, Красноярской ж.д. Если удастся отправить, сообщи № квитанции по телеграфу, а самую квитанцию ценным пакетом вышли мне. Багаж будет выкуплен и вручен мне. Больше всего мне нужны: немного жиров, сахару, сухарей, пара белья, одеяло, простыня, носки, портянки, брюки, гимнастерка. Повторяю, без помощи мне продержаться нельзя будет, слабею с каждым днем все больше и больше, а жить хочется и нужно обязательно сохранить силы, чтоб выйти отсюда полноценным человеком и работником.
Обратись, дорогая, к родичам, проси хоть чем-нибудь помочь мне — мы все возместим с большой благодарностью.
Родные мои! Не меньше, чем в материальной, я нуждаюсь сейчас в моральной поддержке. Пиши мне как можно чаще. Как здоровье твое, Мароника и мамы? Берегите себя, родные!
Крепко обнимаю и целую. В. Сема.
Привет всем родным.
Надо признать, до сих пор работа счетовода-бухгалтера в зоне была для отца удачей. Он все же сидел за столом в сравнительном тепле.
Теперь — на холоде, в бригаде, на конвейере, у циркулярной пилы.
Он, обвиненный в срыве «стахановского движения», сам нынче «стахановец» — «торчую шпалы и брус».
Мама (бормочет себе под нос).…Немного жиров… Это две пачки масла… нет, пачку… иначе перевес… сахару… сухарей… пачка и еще пачка… значит, уже три пачки… пара белья… купила… одеяло… простыня… нашла… носки… есть!..портянки… где ж я ему возьму портянки?.. Мама, разрежь эту тряпку Семе на портянки… Да не жалей, разрежь… Брюки дал Самуил… свои, старые, ношеные, но еще ничего… гимнастерка…
