Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов

Впрочём, так было в первые дни путешествий Куропёлкина.

Что же касается видеосюжетов с выходами Геонавта из глубин Земли, то вот почему я посчитал, что их было не три, а четыре. Объявляли, правда (и на экранах это было отражено), что наш Геонавт выбирался из плена Земли (или из оков гравитации) лишь дважды. На Камчатке, в районе вулкана Шивелуч, но не вблизи его кратера, вне его возбуждённо-распалённого состояния, поодаль от него, в ещё не обожжённых и не обсыпанных пеплом сопках. Второй, уже впечатляющий, выход Геонавта произошёл через два часа в районе Северного полюса. Отбыв в воздухе пять минут, он вернулся в недра Земли, оставив во льдах на треногом штативе флаг России, и, как выяснилось позже, несокрушимым металлическим штырём трехцветный флаг был как бы вбит в дно Ледовитого океана. Сразу было сказано, что подтверждены претензии России на преимущественные права в использовании недр Океана и его береговых шельфов.

Но Шивелуч и Северный полюс — ладно. Это — наше, это — мы знаем.

А произошло, по моим наблюдениям, и ещё два выхода Геонавта из Земли.

Состоялся выход Куропёлкина в месте, совершенно не похожем ни на Камчатку, ни на Северный полюс. Место это было расположено, вполне возможно, на равнинном берегу всё того же Океана, и явление там Геонавта случилось через час сорок пять минут после посещения им вулкана Шивелуч. Показалось мне, что кто-то шепотом выговорил — «Колгуев»… А при ещё одном вариантном показе сюжета мне пришло в голову (померещилось), что это и не Камчатка, а виды, знакомые мне по документальным фильмам, Аляски, виды, испорченные, правда, натыканными в тайге какими-то металлическими башнями неизвестных мне форм. Аляска меня всегда интересовала, как и вся Русская Америка. Значит, сначала была Аляска, потом Шивелуч, потом остров Колгуев, потом Северный полюс. Именно там вылетал пузырём из Земли в небеса Геонавт. И на всё путешествие Геонавта, если он, конечно, путешествовал один, без братьев Черепах, ушло менее четырёх часов.

Для меня, человека, много к чему привыкшего, не трудно было быстро выстроить предположения, что выход Геонавта у острова Колгуева оказался неожиданным для создателей нынешнего проекта и устроителей путешествия Куропёлкина. Лишь на третий день начались косвенные и осторожные подтверждения случая у острова Колгуева. Мол, что было, то было. Мол, нашему Геонавту было разрешено импровизировать, и при оценке им самим своего самочувствия производить самостоятельные эксперименты. Кстати, выход был им успешно выполнен и обогатил опыты космической медицины. Но позже об этом случае вспоминали редко.

Что же касается Аляски, то о ней никаких упоминаний ни по ТВ, ни в эфирах радиостанций ФМ не последовало.

До поры до времени.

362

Но на третий день, и в особенности — на четвёртый, в народе начались сомнения.

И даже ворчания.

Пора было бы уже и праздновать. Ожиданию каждого торжества положен свой срок, после которого в чувства ожидающих врываются нетерпение и досада. А тут продолжалась болтовня с повторами одних и тех же сюжетов. Ну, добавилась новая скудная информация о геонавте Куропёлкине. А может, её тоже повторили. Тридцать четыре года, родился в Архангельской области, в посёлке Волокушка, окончил Пожарную академию, срочную службу проходил на Тихоокеанском флоте, там же заочно получал образование в Дальневосточном университете. В Москве увлёкся изучением теории грибных мест, был советником по культуре в Просветительском Фонде, кандидат в мастера спорта по акробатике международного класса, рост 183 см, вес 76 кг.

Биография без подробностей, справка, но в ней всё было понятно. Кое-что, конечно, и озадачивало. Что за Просветительский Фонд, в каком Куропёлкин трудился (и с чего бы вдруг?) советником по культуре? Или вот ещё что. Что это за «Теория грибных мест»? Ну, если только увлечение ею Куропёлкиным было связано с его подземными тренировками. Тогда хоть какая-то логика в любви к грибным местам возникала.

А на пятый день публика и вовсе загрустила. Куда подевался этот обещанный человечеству Куропёлкин?

Все ответственные наблюдатели, как приглашённые, так и добровольно явившиеся из просвещённых стран, подписывать благожелательные документы временно отказались. Но не уезжали. Гостеприимство аборигенов удерживало их. А в их просвещённых странах всё ещё готовили триумфальные встречи Геонавта Куропёлкина.

Пошли слухи, будто бы к определению судьбы Куропёлкина были привлечены ясновидящие, маги разной окраски, экстрасенсы, колдуны и мельники, особые люди, которых увозили и привозили обратно инопланетяне, ведьмы, имевшие сольные роли на канале, популярном из-за присутствия в нём знатока языческой Руси М. Задорнова, и даже, что особенно важно, дама с этого же канала, рекомендованная как одна из самых сексуальных женщин планеты, знающая все тайны. Я по причине московско-провинциального воспитания оценить степень красоты и сексуальности рекомендованной дамы не смог (увиделась — обыденно-кокетливой, и всё), а главное, что усердия и её, и прочих Звёзд канала в поисках Куропёлкина оказались бесполезными.

Лишь один из увезённых инопланетянами и возвращённых ими надменно-решительно заявил:

— Он на Сириусе. В палладиевой бочке.

Но это всё — по слухам…

По радио же и по ТВ уже не звучали марши и «Мой Вася», а слышались звуки Бетховена и меланхолических сочинений Сибелиуса. Хорошо хоть не дошло до Шопена.

Но многие понимали. Готовят и к Шопену.

Однако тогда и произошло событие куда более горестное и значительное, нежели пропажа какого-то Куропёлкина.

С треском вылетел из Европейской лиги чемпионов «Спартак».

Не смогли ухватить удачу (за бороду? или ещё за что?) и другие отечественные футбольные клубы.

Но «Спартак»…

363

Всероссийский ужас, пожар и обнищание духа.

Литры поминальной жидкости в спортивных барах и трактирах, на скамейках парков и у детских песочниц, в квартирных крепостях на просторах свободномыслящих кухонь. Ожидаемые нарушения смешных (но кормящих кого-то) запретов-декретов от бдящих, хотя наверняка втихомолку пьющих и курящих избранников воли народа. Однако без всяких политических выходок. Лишь с утверждениями, что нас в очередной раз засудили (вечный мировой заговор против «Спартака»), а потому нужны хотя бы честные и немедленные перевыборы руководства УЕФА и ФИФА. И с сожалениями о том, что наш министр физкультуры так и не научился выговаривать английские слова (и не сдаст ЕГЭ), чему, конечно, помешала отмена зимнего времени.

Потом страдальцы устали и горевали уже тихо. А в их сознаниях зашевелились мысли о чём-то недавно пережитом. Или не пережитом.

И подумали о первом Геонавте. Он ведь так и не объявился. То ли сгинул, то ли ещё что… Но как-то вяло подумали. Будто судьба его и его путешествия уже никого особенно не волновали…

364

А мне же Куропёлкин был интересен.

У моего приятеля, художника Шаронова, сын стал журналистом и кое о чём, меня волнующем, видимо, знал, писал о науке.

Я напросился на встречу с Шароновым, тот как раз на три дня приехал из Тарусы. Нашёл я и повод.

— Васильич Перемазанный, — сказал я, — у меня вышла новая книга, тебе-то мои словесные ряды не слишком интересны, а вот Косте, я знаю, они не безразличны. Ему я хочу презентовать книгу. Он, кстати, в Москве?

— В Москве, — сказал Шаронов. — Прибежит.

Посидели в мастерской Шаронова, обменялись сведениями о тарусских знакомых, выпили, посмотрели новые работы Шаронова, попели, вспомнили даже «Бродяга Байкал переехал…». «Надо же, — подумал я, — как это бродяга Байкал переехал?» И я сразу возвратился к Куропёлкину.

— Костик, если бродяга Байкал переехал, не знаю на чём, и не заблудился, то Куропёлкин заблудился, что ли?

Вопрос был полупьяный, но он не только смутил весельчака Константина, тот даже испугался.

— Костик, — сказал я, — чем я тебя так смутил?

— Ну, понимаете, дядя Володя, — Константин чуть ли не оглядывался по сторонам, но, понятно, кроме меня, отца и его новых работ ничего иного увидеть не мог. — Вы, дядя Володя, человек бывалый… Вам известно о степенях секретности, обязательствах неразглашения, и так далее…

— Понимаю, — кивнул я.

— Ну, вот.

— Ты, Костик, успокойся, — сказал я. — Секреты секретами, я отношусь к ним с уважением. Но есть вещи, в секреты не входящие. Есть же у тебя соображения, о каких с тебя не брали подписку «не разглашать», а натура твоя требует ими поделиться. Есть же?

— Ну… ладно… — вздохнул Костик. — Прежде всего, могу сказать, что Куропёлкин — не искусственное существо, не создание робототехники, а — человек. Но природный Феномен.

— Что значит — природный Феномен? — спросил я. — Чей Феномен? То есть с чего бы вдруг Феномен?