Вожди белых армий - В. Черкасов-Георгиевский

Возвращаясь как-то вечером в гостиницу, на Красной улице увидел толпу народа. Из открытых окон особняка лился свет, на тротуаре под окнами играли трубачи и плясали казаки. Поодаль стояли, держа коней в поводу, несколько «волков». На мой вопрос, что это значит, я получил ответ, что «гуляет» полковник Шкуро. В войсковой гостинице, где мы стояли, сплошь и рядом происходил самый бесшабашный разгул. Часов в 11–12 вечера являлась ватага подвыпивших офицеров, в общий зал вводились песенники местного гвардейского дивизиона и на глазах публики шел кутеж. Во главе стола сидели обыкновенно генерал Покровский (другой лихой кубанский вожак — В.Ч.-Г.), полковник Шкуро, другие старшие офицеры. Одна из таких попоек под председательством генерала Покровского закончилась трагично. Офицер-конвоец застрелил офицера Татарского дивизиона".

50-летний генерал Мамонтов своим отстранением возмутился и телеграфировал по поводу решения Врангеля главному командованию:

"Учитывая боевой состав конной группы, я нахожу не соответствующим достоинству Донской армии и обидным для себя замечанием, как командующего конной группой, без видимых причин лицом, не принадлежащим к составу Донской армии и младшим меня по службе. На основании изложенного считаю далее невозможным оставаться на должности командира 4-го Донского корпуса".

Копии этой телеграммы Мамонтов разослал всем своим полкам и самовольно покинул корпус. Деникин посчитал неслыханным мамонтовское поведение и утвердил приказ об отрешении донского генерала от командования. Ему горячо возразили Донской атаман генерал Богаевский и командующий Донской армией генерал Сидорин, что "4-й корпус весь разбегается и собрать его может только один Мамонтов".

Действительно, генерал Улагай, возглавивший по приказу генерала барона Врангеля бывших кубанцев Шкуро и бывший корпус Мамонтова, как указывает Н. Н. Рутыч в его "Биографическом справочнике, терпел фиаско:

"Убедившись в малочисленности Кубанских частей и малой боеспособности корпуса Мамонтова, генерал Улагай дважды доложил генералу Врангелю о небоеспособности конной группы".

В донесениях генерала Улагая от 24 декабря (ст. стиль) 1919 года это так выглядит:

"Донские части, хотя и большого состава, но совсем не желают и не могут выдерживать самого легкого нажима противника… Кубанских и терских частей совершенно нет… Артиллерии почти нет, пулеметов тоже (потеряны в боях)".

Увы, катастрофа происходила с новой конной ударной группой Улагая, созданной из остатков мамонтовцев и шкуровцев, других казачьих частей, которую намечалось довести до десяти тысяч шашек. А эта группа была призвана разбить кавалерию Буденного, с какой Шкуро, еще находясь в строю перед отпуском по болезни, как мог воевал и потом огорченно восклицал:

"Буденный превосходил меня конницей почти вдесятеро. Пехота его состояла из одной дивизии девятиполкового состава… Буденный заботливо берег свой конский состав. После 2–3 дней действий на фронте он отводил части в резерв, заменяя их свежими или пехотой. Я же, вследствие ограниченности моих сил, а также из-за того, что инициатива находилась в руках противника, вынужден был всегда держать свою конницу в первой линии, обнаруживая и утомляя без того уже измученных казаков и калеча свой конский состав".

Надо было спасать положение в белой кавалерии. Глава Донской армии генерал Сидорин попросил генерала барона Врангеля передать ему обратно корпус генерала Мамонтова. Барон не стал возражать, так как, по мнению Улагая, "донцы… не только не представляли боевой силы, но примером своим развращали соседние части".

Деникин вынужден теперь был поддержать и это, хотя мало имелось надежды будто донское командование сумеет привести мамонтовцев в полный порядок, что и подтвердилось, как прокомментировал позже Антон Иванович Деникин:

"Когда корпус был передан обратно в Донскую армию, Мамонтов вступил вновь в командование им, собрал значительное число сабель, и впоследствии за Доном корпус этот нанес несколько сильных ударов коннице Буденного… Успехи эти не могли изменить общего положения и не компенсировали тяжкого урона, нанесенного дисциплине".

В декабре накануне нового 1920 года (по старому стилю) заканчивалось трехмесячное сражение, начатое большевицким контрнаступлением. Последние резервы Белой армии встали на плацдарме между своими донскими оплотами Новочеркасском и Ростовом-на-Дону.

Левый ростовский фланг закрыли добровольцы, корниловцы и дроздовцы из которых по старой привычке оделись во все чистое, как положено перед битвой насмерть. На правом Новочеркасском фланге сосредоточился 3-й Донской корпус генерала Гусельщикова с его знаменитыми доблестью гундоровцами и остатки других донских частей. По центру ростовско-новочеркасского фронта уперлись уступом 4-й Донской корпус генерала Мамонтова и Сводный корпус из кубанских и терских частей генерала Топоркова с пластунами и двумя офицерскими школами.

На 80-километровом фронте началось беспощадное сражение, как всегда, с многократным перевесом красных сил. На Новочеркасск развернулась конница корпуса Думенко при поддержке двух стрелковых дивизий. Белые казаки ринулись во встречную атаку вместе со своими танками. Красная кавалерия, пехота остановились и побежали. Но их артиллеристы были спокойнее: врезали по танкам и несколько из железных чудищ загорелось…

Замялись казаки, и немедленно уже многоопытный Думенко опять бросил свою конницу вперед. Донцы не выдержали нового удара, стали пятиться в город… Казаки славного Гусельщикова отчаянно дрались за столицу Тихого Дона, которую "хатой с краю" не желали отстаивать на центральных русских равнинах. Они отбивались весь день, а ночью штурмующие смяли их и казаки сдали Новочеркасск, отошли к Дону.

По центру ростовско-новочеркасской позиции блестяще сражались Мамонтов и Топорков. Они слаженно атаковали, разбив полторы красные дивизии, взяв пленных и орудия. Однако, видя, что происходит у Новочеркасска, опасаясь фланговых ударов, не развили успеха и отошли на исходные.

На следующий день по этому участку обрушилась вся масса Первой Конной армии Буденного, которая с ноября 1919 года была развернута из Конного корпуса именно для противодействия донской и кубанской кавалерии белых. Терская пластунская бригада перед буденновцами не дрогнула, она приняла удар и сражалась пока не погибла почти полностью. Была рассеяна и конница генерала Топоркова. Из его корпуса в открытом поле встали лишь две офицерские школы, решившие показать, как в Белой Гвардии умирают.

Юнкера стояли в каре и залпами били из винтовок по несметным буденновским эскадронам, налетающим на них со всех сторон. Этих юношей, которые получат офицерские погоны только на небесах, красные конники не смогли рассеять. Пришлось большевикам подтянуть артиллерию, которая расстреляла белые каре прямой наводкой.

В этот момент генерал Мамонтов, которому оставалось жить всего несколько недель, сделал свою последнюю ошибку. Ему уже приказали немедленно атаковать красных, но Константин Константинович, зная, что Новочеркасск пал, видя, как геройски, но безвозвратно уходят на смерть последние кубанские и терские части Топоркова, посчитал, что ему надо со своим корпусом отходить: дальнейшее сопротивление казалось бессмысленным. Началась внезапная оттепель, генерал переживал, что вот-вот и переправы станут невозможны. Он так и пытался объяснить необходимость отхода Главному командованию: "…Опасаясь оттепели и порчи переправ…"

Главком Деникин повторно через штаб Корниловской дивизии лично приказал Мамонтову немедленно атаковать. Донской генерал снова не среагировал. Заслуженный казачий вожак генерал Мамонтов бросил фронт на самом его "донском пятачке" и спешно отступил с корпусом через Аксай на левый берег Дона…

Добровольческие русские полки офицеров и юнкеров на последнем, левом фланге под Ростовом дрались, как собирались, по своему всегдашнему обычаю насмерть. В тот день, когда сдали донцы Новочеркасск и отступили с центральной позиции мамонтовцы, когда были разгромлены кубанские и терские казаки, которых не случайно называют до сих пор православными рыцарями, добровольцы выстояли перед всеми вражескими атаками. Они сумели отбросить и ворвавшуюся в «терский» прорыв буденновскую кавалерию.

Дроздовцы и конники генерала Барбовича перешли в контратаку, отогнав большевиков на семь верст. Но со стороны отданного Новочеркасска советские войска заходили к белым в тыл. В Ростов глубоким обходным маневром ворвалась 4-я кавдивизия Буденного… Уходили с позиции добровольцы все же только по приказу. Корниловцам и дроздовцам пришлось миновать уже захваченные большевиками Ростов-на-Дону и Нахичевань, где русские офицеры в черно-алых и бело-малиновых фуражках пробивались штыками на левый берег Дона.