Новый Мир ( № 5 2006) - Новый Мир Новый Мир

Михаил Ремизов. Консерватизм сегодня: аналитический обзор. — “АПН”, 2006, 27 января <http://www.apn.ru>.

“История консерватизма как партийного бренда в России до сей поры резюмировалась фразой Владислава Суркова, оброненной на партсобрании “Единой России”: „Мы, безусловно, консерваторы, но пока не знаем, что это такое”. В рамках данного очерка мы будем стараться говорить о тех, кто „знает” или хотя бы думает, что знает, что это такое. То есть о консерватизме как идеологическом течении”.

Оксана Робски. “Я бы занялась политикой”. Беседу вел Леонид Клейн. — “ПОЛИТ.РУ”, 2005, 29 декабря <http://www.polit.ru>.

“Да, у меня дикий склероз. Я читаю, например, сейчас книжку и даже хотела вам рассказать, но не помню ее автора. У меня жуткая память. Я даже купила себе диктофон, чтобы записывать то, что приходит в голову. Я когда пишу книгу, то в конце периодически забываю, как зовут героя. Мне даже редактора говорят: „Оксан, он у вас все-таки Артем или Кирилл?” Или со вторым романом у меня был случай. Мне в издательстве говорят, что им понравилась сцена, где героиня на кладбище и она говорит, что хочет выйти замуж. Я им отвечаю, что мне тоже нравится этот фрагмент. Тогда мне говорят, что у этого персонажа в начале книги есть муж и они счастливы в своей семейной жизни. Вот такие нестыковки. В результате мы просто вычеркнули один эпизод”.

Игорь Савельев. Литература красивого жеста. — “Урал”, Екатеринбург, 2006, № 1.

“Так что питерскому прозаику Евгении Мальчуженко еще очень повезло. Ругают — пускай. Главное, что ее роман („документальную дезинформацию”) заметили хотя бы в большем количестве изданий, чем это обычно бывает”.

См. также: Вячеслав Саватеев, “С кого они портреты пишут?.. „Огнем пышущая ненависть” и гримасы современного „юмора”” — “Литературная Россия”, 2006, № 4, 27 января <http://www.litrossia.ru>.

См.: Евгения Мальчуженко, “Крупа и Фантик. Документальная дезинформация”— “Новый мир”, 2005, № 9.

Секретная лаборатория рамок и правил. — “Со-Общение”, 2005, № 12 (“Современное искусство. Искусство современности”) <http://www.soob.ru>.

“<…> пока существует неясность, кто выступит в роли заказчиков, заинтересованных в том, чтобы творчество российских художников, поэтов, певцов и других арт-деятелей несло российской аудитории и миру определенные смыслы. А это, в свою очередь, позволяет сделать вывод, что нам еще только предстоит сформулировать эти смыслы (потому что, будь они понятны и прозрачны, заказчики уже нашлись бы). Однако если мы представим себе, что деятельность по созданию бренда „Россия” оформляется в рамках соответствующего проекта, то его авторы (например — российские предприниматели), несомненно, способны выступить в роли заказчиков на деятельность людей искусства в качестве его участников”.

Александр Скидан. “Извлечь поэзию из ее же обломков”. Вопросы задавали Александр Гольдштейн и Михаил Юдсон. — “Критическая масса”, 2005, № 3-4.

“Литература становится частью культур-индустрии, это не поветрие, а капиталистический способ производства. Россия — часть мирового рынка. Противостоять „опрощенчеству” — значит вырабатывать и практиковать какие-то контррыночные стратегии”.

“Лучше всего о поэзии пишут Олег Аронсон, Шамшад Абдуллаев и Анатолий Барзах, но это, так сказать, дальнобойная критика. Проницателен и всегда нетривиален в своих суждениях Григорий Дашевский. Если же говорить собственно о жанре журнальной (газетной) рецензии, то на этой неблагодарной ниве я бы отметил подвижнические усилия Данилы Давыдова и взвешенный тон Натальи Курчатовой (все, замечу в скобках, поэты)”.

Алексей Смирнов. Двойная трагедия. — “Зеркало”, Тель-Авив, 2005, № 26.

Среди прочего: “„Потаенные русские сказки”, записанные Горбуновым, показывают величайшую ненависть и презрение простонародья к своим жрецам-священникам и дикую похотливость мужиков к попадьям и поповнам. Совершенно не случайно Пушкин, сам чрезвычайно похотливый субъект, писал о Попе и его работнике Балде в достаточно гнусном, издевательском тоне. Прадед Пушкина, петровский генерал и черный абиссинец Ганнибал, оставил после себя более трехсот потомков от крестьянок и убил тяжелой тростью прямо в церкви села Михайловское священника за то, что тот не отдал свою дочку негру на растерзание”.

Юрий Соколов. Война закончилась. Война продолжается... — “Наш современник”, 2005, № 12.

“Последние социологические опросы в России по Великой Отечественной и Второй мировой войне выявили, например, тревожный факт: подавляющее большинство опрошенных не знает, что воевали мы не просто с Германией и ее союзниками, а с Европой, объединившейся на принудительной и добровольной основе под властью Гитлера. Эта мысль, убедительно доказанная В. В. Кожиновым в замечательной работе “Россия. Век XX. 1939 — 1964”, так и не нашла отражения в выступлениях руководителей государства, в СМИ, в школьных учебниках и, как следствие, в общественном мнении. Да и историки, как правило, почему-то обходят ее стороной, не опровергая и не подтверждая, игнорируя неопровержимые факты”.

Александр Сокуров. “Что со мной происходит, происходит заслуженно”. О зеркалах и элегиях, о птицах и паузах с Александром Сокуровым беседует Людмила Иванова. — “Новое время”, 2006, № 3, 22 января <http://www.newtimes.ru>.

“Я не чувствую, что являюсь тем, чьи высказывания имеют значение для общественного мнения”.

“Интересная деталь: началось с того, что в режиссерской секции „Ленфильма” посмотрели мою картину „Одинокий голос человека”. Взгляды разделились. Один известный режиссер сказал: „Надо же, русский парень, а может делать кино!” Меня это очень удивило. Я еще не понимал тогда, что существуют русские, евреи и того, что это вообще может иметь какое-то отношение к культуре”.

“Стараюсь брать в производство книгу, которую сам хотел бы прочитать…” Беседовал Арте Морс. — “Гипертекст”, Уфа, 2005, № 3.

Говорит иркутский издатель Геннадий Сапронов: “С профессионалами проблема в целом по стране. Во всех провинциальных городах практически исчезли редакторы, корректоры, технологи. Редактор как класс, как подвид интеллигенции уже просто не существует. Даже хорошего корректора найти проблема. А литературного редактора с хорошим вкусом, образованием, который только улучшает рукопись, и подавно. И себя я к серьезным издательским силам не отношу. Это моя индивидуальная творческая работа, и не более того”.

Мария Степанова. “Литература не должна интересовать”. Вопросы задавали Александр Гольдштейн и Михаил Юдсон. — “Критическая масса”, 2005, № 3-4.

“Мне самой интересны (насущны) разве что спасение души да деторождение”.

“Но ведь толстые журналы, даже лучшие, ориентированы не на расширение возможностей письма, а на читателя; ради него и за его счет они существуют, и уж предел его-то возможностей они очень хорошо сознают. Кажется, мы вернулись к ситуации параллельного существования (и негласного противостояния) двух русских литератур — официальной и другой . Удивительно, что сосуществовать им иногда удается буквально на соседних журнальных страницах, в одних премиальных списках. Только в роли госприемки нынче оказывается не государство, но „читатель”, сумма ожиданий которого вычисляется вручную профессионалами литературного цеха”.

“Как жаловалась студентка Литинститута в какой-то ночной телепрограмме: „Ну я же не могу сказать на дискотеке, что я поэт?””.

См. также: Мария Степанова, “Продленный день. Речь при вручении Премии Андрея Белого” — “ GlobalRus.ru ”, 2005, 26 декабря <http://www.globalrus.ru>.

См. также: Александр Тимофеевский-старший, “Серебряное горлышко. Мария Степанова: чудовищная правдоподобность, интимность и глобальность” — “НГ Ex libris”, 2006, № 2, 19 января <http://exlibris.ng.ru>.

См. также: Лиля Панн, “Метафизиология Марии Степановой” — “Новый мир”, 2006, № 1.

Александр Суконик. Мой постскриптум. (Несколько слов на тему Высокого и Низкого). — “Топос”, 2006, 11 и 12 января <http://www.topos.ru>.

“Я знаю, что одинок, но так ли я безразличен, так ли я далек от людей, как это может показаться из того, что я пишу? Мне скучно жить в мире, в котором нет напряжения между высоким и низким, но, кажется, человечеству тоже скучно так жить: вот кончились фашизм и коммунизм, и кем-то была написана книга „Конец истории” — ан нет, оказалось, что совсем еще не конец истории, так что, вероятно, я не так уж одинок. У меня на письменном столе постоянно лежит том Достоевского, раскрытый на „Записках из подполья”, потому что „Записки из подполья” продолжают оставаться единственной книгой для наших времен. Человек любит созидать, но любит и разрушать. Человек стремится достичь благополучия рая, но человек боится достичь благополучия рая. Человек любит процесс достижения цели, но человек боится достигнуть цели, „которая, разумеется, должна быть не что иное, как дважды два четыре, то есть, формула, а ведь дважды два четыре есть уже не жизнь, господа, а начало смерти”. Так что, господа, в этом смысле — да здравствует Талибан, да здравствует мусульманский Восток, который является на помощь Западу, чтобы тот окончательно не погрузился в дважды два четыре! (А что касается России с ее миражной раздвоенностью, как вот она висит между небом и землей со всеми своими корнями, ветками и березовыми листочками... да, что касается России...)”